Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии Страница 4

Комната, куда София привела совершенно обессилевшего по дороге Сент-Роза, была довольно большая, с занавесями на окнах, шкафом в деревенском стиле из орехового дерева и железной кроватью с медными шарами. Обогревалась она с помощью печки, труба которой была выведена в дымоход камина. Одну из стен украшала дюжина бабочек под стеклом. Крылья некоторых из них напоминали глаза, свирепо выпученные на нового пришельца.

Пока Сент-Роз устраивался, София не переставала болтать. Поначалу он слушал ее рассеянно, нетерпеливо дожидаясь, чтобы она поскорей растопила печку и оставила его одного. Лихорадка измотала Сент-Роза, сделала его ко всему безразличным. Но потом он попытался сосредоточиться. Эта София оказалась славной женщиной, и он понимал, что в дальнейшем будет во многом от нее зависеть. Она говорила, что на весь палаццо она единственная служанка, если не считать ее мужа Джакомо, который работает садовником и привратником и, кроме того, иногда еще помогает ей натирать полы и мыть окна. Она сожалела о блестящем прошлом семьи Витти, которая некогда держала многочисленную прислугу.

— Вы только подумайте: у одной маркизы было две горничных.

Ее хозяйка происходила из среды богатой римской буржуазии и лишь во втором браке стала маркизой. Скорее по любви, нежели из тщеславия она вышла замуж за этого обедневшего маркиза, который вконец разорил бы ее своими бестолковыми проектами, страстью к путешествиям и роскошным отелям, если бы он лет двадцать назад не умер в Бразилии от малярии.

Что же касается сына маркизы Луиджи Павоне, то, по словам Софии, это был не человек, а «счетная машина». Однако она ни словом не обмолвилась о его жене и торопилась непременно показать люк в потолке, который вел на чердак. Сент-Роз рассудил, что если ему придется там прятаться, то даже самый глупый полицейский сразу его обнаружит. Однако он промолчал и улегся на кровать лицом к бабочкам. Вся нога его до самого бедра словно была набита горящими углями, липкий пот покрывал лицо.

Оставшись один, Сент-Роз попытался уснуть, но, едва только он закрывал глаза, ему начинало казаться, что под ним бушуют волны, как тогда, когда он был в гибнущем самолете. То ли это объяснялось лихорадкой, то ли его вновь охватила тоска, которую он почувствовал, когда надо было прыгнуть в пустоту. Он заставил себя сосредоточиться. Чем ценно это убежище? Цель была проста: избежать плена, встретиться с Бургуэном после выздоровления и попытаться вместе перебраться к союзникам. Но под влиянием усталости мысли снова рассеялись, и у Сент-Роза возникло гнетущее чувство, будто он замурован в этом городе, окружен множеством стен, которые концентрическими кругами обступили его, и нельзя преодолеть их одну за другой, ибо они высоки и гладки и такие же серебристые, как фюзеляж военного самолета.

В доме было очень тихо, и он услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Шаги были легкие, значит, это не София. Заинтригованный, он прислушался. Шаги уже достигли коридора, и человек, видимо, направлялся к нему. В дверь дважды коротко постучали. Сент-Роз отозвался, с трудом приподнявшись на локте.

У нее было стройное тело и хрупкие плечи, а облегавшее фигуру платье цвета электрик подчеркивало талию, плоские бедра и восхитительные ноги.

— Не тревожьтесь, — сказала она по-французски, — я невестка маркизы Витти. Пришла познакомиться.

И без стеснения, не переставая улыбаться, она села напротив него и скрестила ноги. Движением руки она остановила Сент-Роза, когда он попытался встать с постели, и тут он вдруг заметил, что ее огромные черные глаза смотрят почти не мигая — это придавало ее взгляду странную напряженность, словно она с жадностью пыталась уловить впечатление, которое производила на Сент-Роза.

С той же непринужденностью она закурила сигарету, протянула ему пачку и сказала грудным, чуть хрипловатым голосом, который его удивил:

— Я слышала, вам пришлось пройти через тяжелые испытания.

— Война, — коротко ответил Сент-Роз, у которого стучало в висках.

— И вы хотите туда вернуться?

— Разумеется.

— Вы кадровый военный?

— Офицер запаса.

— Конечно, летчик — большая ценность в такой войне, где преобладает техника. Нужно много времени, чтобы обучить его, подготовить во всех отношениях, это требует значительных затрат…

В ее голосе слышалась ирония, и Сент-Роз без труда расшифровал смысл всех этих слов: «Глупец, ты здесь в укрытии, ничем не рискуешь, Рим скоро будет освобожден, а ты по-прежнему хочешь играть в отважного ковбоя».

Свет лампы, которую она зажгла, бросал отблеск на ее лицо, на маленькие и очень белые руки, сверкал на зубах, голос ее как нельзя больше соответствовал атмосфере замкнутости, царившей в доме. Привлекательная женщина, ничего не скажешь, но крайне самоуверенная. Никто, видно, не мешал ей поступать по-своему, потрафлять собственным желаниям, поддаваться любым порывам.

— Тут о вас позаботятся, вы быстро поправитесь, — сказала она тем же насмешливым тоном. И без всякого перехода спросила: — Как вы находите мой французский?

— Выше всяких похвал.

— Благодарю вас. Говорить по-французски — огромное удовольствие! — При этих словах она даже прижала руку к груди. — Вы парижанин?

— Нет. Из Экса.

— Но вы знаете Париж?

— Довольно неплохо.

— Вот только кончится война, я поеду туда месяца на два, на три. Конец войны — всегда праздник, и надо будет наверстать упущенное за все эти ужасные годы.

Должно быть, она принадлежала к людям, которых страшит быстротечность времени, к тем, кто постоянно оглядывается на свою молодость. Сколько ей может быть лет? Сорок? Она сохранила фигуру молодой девушки, свежесть кожи. Ожерелье из мелких розовых жемчужинок на ее шее казалось тонким шрамом. Она все еще продолжала перечислять развлечения, ожидающие ее в будущем, ни разу не упомянув при этом о муже, и Сент-Роз почувствовал ее жадность к удовольствиям и своего рода примитивную извращенность, страх потерять независимость и полное безразличие к людям.

Уголком простыни он вытер лоб. Ему хотелось пить. Время от времени его охватывал такой холод, будто под кожу ему впрыскивали ледяную воду. Однако и он в свою очередь хотел кое о чем ее спросить:

— Вы одобряете решение вашей свекрови относительно меня?

— Свекровь не спрашивала моего совета. Она у себя дома и может поступать, как ей угодно.

— Но ведь и вас я подвергаю риску.

— А я риск люблю, — ответила она и тут же рассмеялась, пристально глядя на него своими расширенными глазами. Потом добавила: — Но я ведь знаю, как только здоровье позволит и представится удобный случай, вы переправитесь на ту сторону. Стало быть, речь идет всего о нескольких неделях. И если на вас не донесут, кто заподозрит, что вы здесь?

— Значит, на меня могут донести?

— Слуги у нас надежные.

— А вы сами?

Она вновь засмеялась:

— Я — нет.

— Верю вам, — сказал Сент-Роз.

— Почему?

— Думаю, что и в самом деле никто не мог бы долго на вас полагаться.

— О! Вы правы!

Разговор шел в шутливом тоне, но Сент-Роз понимал, что они уже начали тонкую игру, ведущую к раскрытию карт. Порой она напоминала ему тех маленьких хищных зверьков, которые, таясь меж скал и кустарников, всегда держатся настороже, следят за всем пристальным взглядом.

— Никогда не следует быть слишком ясным, — сказала Сандра. — Каждый из нас интересен своей переменчивостью и тем, что в нем невозможно предусмотреть, не так ли?

Для нее, думал Сент-Роз, добро и зло — понятия, лишенные значения, а может, и просто смешные. Он наблюдал за ней, и ему в голову пришло еще одно сравнение — ползучее растение, медленно, но коварно затягивающее все вокруг.

— Вы очень испугались, когда подбили ваш самолет?

Вопрос застал его врасплох, но он непринужденно ответил:

— Пожалуй.

— У вас есть братья и сестры?

— Есть брат.

— А родители?

— Мать умерла. Отец снова женился.

Допрос этот привел его в некоторое замешательство, но он машинально подчинялся, подхваченный самим его ритмом.

— А чем вы занимались до войны?

— Зарабатывал себе на жизнь.

— Каким образом?

— Работал у одного архитектора.

— Вы связаны с какой-нибудь женщиной?

— Нет.

Он говорил правду, но она смотрела на него большими, неподвижными глазами так, словно во всем сомневалась или удивлялась его словам, ибо временами лицо ее становилось непроницаемым и не давало возможности догадаться о ее чувствах. Будет ли она и дальше расспрашивать его об интимных делах? Голова у Сент-Роза тяжелела, его одолевала слабость, боль от пятки до бедра изматывала. Сандра, должно быть, поняла его состояние и встала.

— Отдыхайте, — сказала она. — Доктор Марко скоро приедет.