Андрей Ефремов - Блокпост-47д Страница 40

— Вот, б-атцы, случай у нас с Глебкой был, ёпти, — Попивая чаёк, предаётся Влад воспоминаниям, — Ус-аться не встать…

Начинаются воспоминания. Там то и там то сотня бандитов всё село за сутки перерезали, а там то и там, используя поселковых заложников в качестве живого щита, весь отряд взяли в плен. Всем становится страшно и по ночам, под жуткий вой шляющихся по полям шакалов и редкие выстрелы, доносящиеся из посёлка, все рассматривают окружающий пейзаж строго сквозь ночные прицелы и приборы ночного видения.

Одно успокаивает, времена, когда банды шли в полный рост в атаку на укреплённые блокпосты, давно минули.

— Обстрелять, конечно, могут, — Прислонившись к входному косяку, подытоживает Глеб, блеснув зелёнью глаз на фоне чёрного проёма, — Так ты не суйся, куда не след.

— Вот именно, ёпти!

Глубоко вздохнув, чтобы побороть волнение и дрожь в голосе, Глеб вновь подсаживается к затаившему дыхание коллективу и опять, в который уже раз, начинает рассказывать о своём погибшем друге, Герасимыче:

— Да что далеко ходить, мои наивные друзья, вон в Гудермесе, тоже ночью… — Мемуары получаются немногословными и оттого впечатляющими. Дополнительную жуть нагоняет и иссеченное гранатными осколками доброе лицо самого рассказчика.

Задору вместе с информацией не поленились подкинуть и проезжавшие мимо местные сотрудники ФСБ, — в подшефном посёлке, на днях, прошло подпольное собрание экстремистов, где было решено устроить на день «икс» и даже в час «ч» некоторые неприятности.

Какие именно неприятности, не уточнялось но в соседнем районе обстановка резко обостряется, ушёл в отставку глава администрации. Бандитами убит начальник милиции, его сын умер под пытками, а тело мальчика за ноги привязали к машине и возили для устрашения населения по посёлку. А по ночам такие же волки режут на кошарах барашков.

Впечатлительный но упитанный омоновец Саша Кукушкин по ночам, основательно пугая Порфирьича, которому снятся какие-то оргии в компании порочных блондинок и в которых он выступает в главной роли, начинает вскакивать с кровати с пессимистическим вопросом «что я здесь делаю?» но, всё-таки, подбодрив самого себя исполненной оптимизма фразой «я ещё жить хочу!», продолжает тревожно спать, как малый ребенок, накрывшись с головой солдатским одеялом. Вполне нормальная реакция для пока ещё нормального человека. Для первой командировки.

А взбудораженного, во всех смыслах, Порфирьича, до смены на пост и Морфей уже не берёт и даже не в состоянии просто вздремнуть.

При свете дня, конечно, все страхи рассеиваются и вся молодёжь Сашу подкалывает, красочно добавляя к ночной бесплатной развлекаловке несуществующие детали. Но добродушный парень, бедолага, абсолютно ничего не помнит, вместе со всеми радуется жизни и нарезает полюбившийся всем спецотрядам салат особый пикантный.

Несколько дней до дня «икс» суточные смены нарядов выходили из служебного автобуса на западном краю посёлка и проходили через всё селение, в уме не укладывается, — целых шестьсот двадцать пять метров! Через два моста, до блока, пешим порядком как на зачистке. Цельных двадцать две минуты!

Во-первых, чтобы не подорвали битком набитый транспорт и, во-вторых, чтобы распустить, благодаря этому непонятному в глазах населения, хождению по посёлку, туманные слухи. Чем ближе подходил кульминационный момент, тем меньше встречалось по пути людей и машин и, в то же время, больше начинали скулить и распускать нюни, уставшие от «хождений по мукам» нерюнгринские пэпсы.

В это же самое время из Якутска в отряд стали поступать тревожные сведения. А именно, — все жители Нерюнгри считают, что треть якутского отряда, в результате кровопролитных и ожесточённых боёв, валяется по госпиталям в позах травмированных акробатов. Треть погибла, а остальные, из тех, кто ещё в состоянии держать в руках оружие, с помощью вовремя подоспевшего подольского ОМОНа, под ураганным огнём, героически держат оборону какого-то, стратегически важного, глухого подвала, от намного превосходящих сил противника.

У матушек возникают внезапные обмороки, отцы до хруста в суставах сжимают кулаки и челюсти, у любовниц затяжные истерики. И жёны не отстают — ищут утешения, и тоже кому-то сутками плачутся.

Посещаемость воскресных богослужений нерюнгринских церквей увеличилась на двадцать два процента, а общины, в количественном отношении, увеличились в среднем на семнадцать. Цифры очень хорошие. Факт, следует признать, весьма отрадный.

Благодаря кропотливому труду озабоченных отрядных оперативников удалось выяснить, что какие-то без удержу умные фантазёры-любители, неудачно, но довольно живописно размалёвывали подругам по сотовым телефонам свои «подвиги» а друзьям пудрили мозги описанием сцен из голливудских фильмов.

За сутки до дня «икс» из ближайшей воинской части к блокпосту прибыли танки в количестве двадцати штук. Якобы на недельные учения. И просто стояли двое суток, играя мышцами и пыхтя полевыми кухнями.

В час «ч» состоялся ленч. Всё чин-чинарём. Затем обед. С пастбищ в село прочапали, исполненные кавказского достоинства, костлявые коровы. На ужин подавали салат пикантный. Где-то гукнула сова. Из посёлка прибежали нагулявшиеся постовые собаки — «Говорят, сюда настоящую собачью еду привезли».

Владислав Зиновьевич, заложив большие пальцы рук куда-то под мышки, под бронежилет, встал в позу Вождя:

— Товагищи…

— Что? Что такое?

— Товагищи, вы слышите?

Все тревожно переглянулись и прислушались, вроде бы слышать кроме его пламенного обращения и воя шакалов нечего:

— Да вроде бы ничего не слышим…

— Вот именно, товагищи… — Изобразил монумент с вытянутой рукой, — Вот именно! Не ст-еляют!.. Ёпти.

Слоник Саша спал спокойно и Глеб наконец-то выспался.

Чекисты, по слухам, сепаратистов-затейников выловили, посёлок некоторое время тоже спал спокойно.

С запозданием пришло сообщение о перехвате радиопереговоров — боевики отказались проходить через контролируемое отрядом село — «Слющяй, Ахмед, эти менты — головорезы какие-то! Щастают здесь как у себя дома!» — «Ты бы их рожи видел…». А у автора от всей этой писанины совершенно заплелись мозги.

Вконец обессилевшая Муза, сказав, что её несколько утомила однообразная поза… то есть, тема, ушла попудрить носик. Пегас, негодяй, обнаружив в лугах какую-то, блудливо строящую ему бесстыжие глазки ослиху, нагло заржал и куда-то с ней смылся.

Пегас и муЗА

Но отсутствие Пегаса совершенно не даёт нам повода, чтобы о нём не рассказать. Попробую сделать это без помощи Музы, может что и получится.

А не назвать ли главу «Автомат и перо»?.. Шибко выспренно, пожалуй, и так сойдёт.

Началось всё с того самого дня когда омоновцы «вовремя подоспели».

Смеркалось.

Без этого «смеркалось» — никак нельзя. Почему? Об этом ниже.

Итак, смеркалось. Саша Кукушкин вскипятил чайник, и вышел на «улицу» с чашечкой роскошного чая. И вот сидит он на резной лавочке и, любуясь гаммой заката, между делом «производя рекогносцировку», сочиняет стишки, до которых был он величайшим охотником.

Кто-то осторожно прикасается к его плечу, но батыр и бровью не ведёт, — что ты, гордый ведь, — спецна-азовец. Неизвестный опять дотрагивается. Витязь нехотя оборачивается и… о, ужас! Лицо утыкается в какую-то жуткую, покрытую чёрной шерстью, огромную продолговатую морду с неестественно длинными ушами и с жутким бельмом на правом глазу. В кошмарных снах в этом месте обычно призывают на помощь светлые силы.

Вот! Если бы не смеркалось он бы, наверное, так не испугался.

Оба субъекта инцидента одновременно с истошным криком и рёвом отскакивают друг от друга на четыре метра. Бронежилет вполне оправдал своё название, поэтому Саша не ошпарился, а его мужественное сердце осталось на месте. Из блока выбегают все кто ещё в состоянии держать в руках оружие и подозрительно смотрят на Сашино лицо и до смерти напуганного плешивого осла:

— Что здесь п-оисходит, ёпти?

— Выкладывай без утайки, маньяк!

— …Паровоз-тудыть!

— Вот сволочь, страху то нагнал! — С выражением произносит боец, — Как его собаки пропустили?

Судя по всему собаки, которые едва завидев на горизонте поселковых ишаков, обычно впадают в истерику, эту тварь, которую поначалу так и назвали — Сволочь, почему-то приняли всей своей пёсьей душой.

Первым делом животное накормили всем, что было на столе, а также из запасов. Ему вероятно ассортимент, как и всем прочим, понравился, и он выразил непоколебимое ослиное желание жить на блоке. Обитатели посёлка на него виды не имели, и отсюда был сделан вывод, что скотина прибыла из-за границы, а уйти обратно, по причине обилия шакалов и волков, не может.