Вальтер Флегель - Командир полка Страница 40

В окне показалась Криста.

— Добрый вечер, красавица! — поздоровался обер-лейтенант. — Как насчет прогулочки?

— Шутите, — ответила ему Криста. — Я жду гостей. — И она скрылась в комнате.

Однако Экснера такой отказ, казалось, нисколько не обескуражил. Он сел в машину и еще раз посигналил.

— Прекратите гудеть, я же вам ясно сказала! — сердито крикнула ему Криста из окошка.

Харкус вслед за Вебером вошел во двор его дома. Однако Курт дернул Берта за рукав и добродушно сказал:

— Не глупи, иди к ней…

— Сейчас? Но ведь…

— Иди, пока она не уехала.

— Ну нет! — Берт отстранил руку Курта и решительными шагами направился к крыльцу дома Веберов.

Однако войти в дом он не успел: навстречу ему вышла Ильзе и остановила Берта как раз перед окнами дома Кристы. Не успела Ильзе поздороваться с Бертом, как Курт нарочито громко крикнул в окно Кристе:

— Он сейчас придет! Мы его не задержим.

Криста, не отходя от окна, приветственно помахала им рукой.

Видя все это, Экснер в нерешительности застыл в своей машине, раздумывая, что ему теперь делать.

— Подожди минутку, — сказала Ильзе Берту почти с нежностью. — Я тебе сейчас хороший букет цветов нарежу. — И, взяв Берта под руку, она повела его к цветочным клумбам.

В саду пахло яблоками и цветами. Харкус сорвал с дерева спелое яблоко и, вытерев его о рукав, откусил.

Через несколько минут Ильзе вынырнула из-за кустов с букетом великолепных астр, которых вполне хватило бы на несколько ваз.

— Ну, желаю успеха, — сказала она дружеским, теплым тоном, и Берт сразу понял, что она придает этому его ужину с Кристой особый смысл.

Так думала не только Ильзе, но и женщины из соседних домов, которые стояли у открытых окон своих квартир и, не отодвигая занавесок, смотрели во двор Вебера.

Часы показывали семь, но было еще совсем светло.

Берт подумал, что ему для свидания нужно было выбрать более позднее время или своевременно вообще отказаться от него. Теперь весь поселок будет знать, как он, держа огромный букет цветов, вошел в дом к Кристе. Вот уж когда посудачат кумушки: «Библиотекарша и командир полка! Кто бы мог подумать!»

Берт чувствовал, что должен как можно скорее уйти отсюда, и почти бегом бросился к калитке. Цветы мешали ему. Как давно он никому не дарил цветов!

На противоположной стороне улицы Харкус увидел женщину, которая вытирала стекла, а в соседнем дворе другая женщина делала вид, что подметает дорожку в саду. Остальные, оставаясь невидимыми, притаились за гардинами окон.

Экснер все еще сидел в машине. Отъехал он только тогда, когда увидел, как майор поднялся на крыльцо дома Кристы и нажал кнопку звонка.

— Вот мы с вами и дали пищу для разговоров всему поселку, — сказала Криста Берту, закрывая за ним дверь.

Однако, как только дверь захлопнулась, Криста почувствовала себя совершенно спокойной, какой она была и в лесу.

— Наверное, мне следовало бы прийти в восемь, — словно оправдываясь, сказал Харкус.

— Вас это пугает?

Берт покачал головой и протянул Кристе цветы со словами:

— Я уже в том возрасте, когда пугаться нечего.

Он радовался тому, что, как и вчера, не чувствовал себя скованным рядом с Кристой.

Она провела его в комнату. На Кристе было коричневое платье без воротника, волосы она уложила венцом, От нее приятно пахло духами.

Берт посмотрел на свои не очень хорошо вычищенные ботинки и смутился. Из казармы ему следовало бы сначала зайти в общежитие, чтобы привести себя в порядок, по крайней мере, брюки он должен был отутюжить, но на это у него не осталось времени. Более шести часов провел он с Гауптом, обходя мастерские, подвалы и прочие подсобные помещения полка. После обхода едва успел только вымыть лицо и руки.

Криста взяла у Берта фуражку и ремень с портупеей, повесила все в гардероб.

— Где можно вымыть руки? — спросил Берт.

Криста показала ему дверь:

— Вот ванная.

— Спасибо.

В ванной Берт разыскал сапожную щетку и привел в порядок свои ботинки. Выйдя из ванной, он почувствовал приятный запах жаркого. Одна дверь была прикрыта неплотно, и Берт постучал.

— Входите же! — крикнула Криста из соседней комнаты. — Я сейчас приду.

Перед окном росли разлапистые ели, и в комнате было бы темно, если бы не горел торшер. Посреди комнаты перед диваном стоял большой стол, на нем — два столовых прибора, корзина с яблоками, а на краю стола красовалась ваза с принесенными Бертом астрами.

Харкусу как-то сразу стало жарко. Он обвел взглядом комнату. Над кушеткой висела какая-то картина, он со своего места не смог ее рассмотреть. Шкафы и книжные полки, по всей видимости, были сделаны на заказ из светлого дерева. На маленьком столике возле окна стоял магнитофон, а под ним на полке Берт насчитал двенадцать магнитофонных кассет. На полках всюду — книги, книги. В другом углу комнаты висела еще одна картина, на которой преобладали синий и желтый цвета. Сначала картина не понравилась Берту, но, присмотревшись, он понял, что она хорошо гармонирует с обстановкой. Да и вообще в комнате было спокойно и уютно. Человек, вошедший сюда, сразу же чувствовал себя по-домашнему. Во всем сказывался хороший вкус хозяйки.

Берт Харкус последние тринадцать лет постоянно жил то в казарме, то в общежитии, где обстановка, как правило, была строгой: металлическая кровать, простой одежный шкаф, письменный стол, кресло и полка для книг и бумаг. Форма, качество и цвет такой мебели менялись в зависимости от звания и служебного положения ее владельца.

Единственной вещью в комнате Харкуса, которую он купил сам, был радиоприемник. Кроме того, он имел обыкновение приобретать книги, которые ему нравились. Мебель он никогда не покупал, пользовался казенной. Да и какой офицер-холостяк станет обзаводиться мебелью, чтобы иметь лишние заботы при довольно частых переездах с места на место?! Весь свой гардероб Харкус при переезде складывал в два чемодана и ящик, которые умещались в его «вартбурге». Берт вел образ жизни холостяка, у которого каждый час и даже каждая минута была настолько занята, что ему даже некогда почувствовать собственное одиночество. Поэтому, входя в обжитую квартиру, он всегда замечал, что в ней уютно, но при этом никогда не испытывал чувства зависти. Он хорошо знал свои обязанности и старался добросовестно выполнять их. Однако еще ни одна хорошо обставленная квартира не производила на него такого впечатления, как квартира Кристы.

Криста вошла в комнату, неся на подносе жаркое.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она Берта, ставя поднос на стол.

— Спасибо.

— Скажите, сколько вам положить.

— Я сегодня чертовски проголодался, — признался Берт. — Не ел с двенадцати часов.

— Ничего, я приготовила много, вдвоем даже не справимся.

— Посмотрим. — Берт сел на диван.

Криста села в кресло к столу. В свете торшера шрамик на ее бледном лице казался белым.

Берт внимательно посмотрел на молодую женщину, спокойно сидящую напротив. Она ловко орудовала вилкой и ножом.

Жаркое понравилось Харкусу, и он похвалил хозяйку.

— Мне приятно слышать вашу похвалу. — Криста наполнила бокалы пивом.

Они припомнили охоту, и Криста призналась, что, когда Берт целился в кабана, она закрыла глаза и даже заткнула пальцами уши.

Лицо Кристы было совсем близко от лица Берта. Слушая его, она подперла голову руками. Новая прическа очень шла ей, женщина казалось еще моложе. Берт и раньше не раз видел Кристу так близко, но тогда рядом с ней всегда находился Хорст, на которого она обращала все свое внимание.

В обществе Кристы Берт даже не заметил, как позабыл обо всех дневных огорчениях. Забыл он и о Курте Вебере, с которым намеревался вечерком поговорить по душам.

— По вашим словам я поняла, что вы тоже очень любите Дрезден, — сказала Криста. — Я почувствовала это сразу.

Он молча кивнул.

— Почему же вы не остались там?

— Во-первых, потому, что не в каждом городе, который нравится, можно остаться. Во-вторых, мое место только здесь. Здесь я служил раньше, сюда же вернулся после окончания академии. Именно в этом поселке я чувствую себя как дома.

— Как дома? А разве у вас нет родителей?!

— Моя мать живет в Лейпциге вместе со своей сестрой. Они с большим трудом разыскали друг друга после войны. Все остальные мои родственники погибли на этой проклятой войне. Я часто бываю в Лейпциге, но стоит мне прожить там два-три дня, как я начинаю чувствовать себя как-то беспокойно, меня тянет в Еснак. То же самое я чувствую и в Дрездене.

Берт разговорился, и такая откровенность удивила его самого. Обычно он ничего никому не рассказывал о своей личной жизни.

— А меня всегда тянет в Дрезден, — призналась Криста. — К брату, к матери, к дяде и тетке, но, разумеется, в первую очередь — к самому городу.