Василий Крысов - «Батарея, огонь!» Страница 40

Ваня Герасимов при такой интенсивной учебе волновался, на веснушчатом носу появлялись мелкие капли пота. Свиридов нагрузки переносил легче. Он был выше среднего роста, обладал большой физической силой и закалкой, спокойно мог перетаскивать траки гусениц, снаряды и четырехпудовые аккумуляторы. Проще говоря, это был богатырь, а проницательный взгляд голубых глаз говорил об уме и волевых качествах. Механик-водитель Ваня был среднего роста, с правильными чертами лица, карие глаза его светились юмором, но и под бомбежкой страха в них не было — для солдата это главное качество. На нас с Валерием новички произвели хорошее впечатление. И мы не ошиблись, вскоре наш вывод был подтвержден в бою.

В ночь с 19 на 20 ноября полк вместе с 70-й мехбригадой полковника Сиянина был переброшен в район Брусилова — райцентра Житомирской области, с задачей остановить наступление крупной танковой группировки противника: своим клином она уже достигла Краковщины и рвалась в сторону Киева.

К Брусилову мы вышли ночью. Замначштаба капитан Архипов показал нам позиции батареи, и в темноте, не ожидая рассвета, мы начали занимать оборону. Мой взвод, состоящий из двух самоходок СУ-85, был поставлен на опушку леса двумя километрами южнее Брусилова, фронтом на Морозовку, занятую немцами. С Погорельченко выбирали позицию для каждой самоходки, ночь была очень темной, изредка сквозь свинцовые тучи проглядывали клочки темно-синего ночного неба с блестками звезд и яркой луной, на мгновение освещая высоту, прикрывающую Морозовку и Краковщину.

Правее сзади нас оборудовалась рота 120-мм минометов; впереди, тоже правее, обустраивался взвод 45-мм противотанковых пушек. Самоходки комбата и Русакова окапывались юго-западнее. Главные силы полка укреплялись на западной опушке леса, у окраины  Брусилова. И вдоль опушки леса занимали широкие участки обороны малочисленные подразделения мотобригады. Подумалось: ожидается контрудар, а полк разбросали повзводно. Для довольно широкого участка обороны сил было явно мало, даже с учетом пехотинцев 70-й дивизии на переднем крае.

В предутренней заре восточный ветерок доносил отовсюду солдатский говор и стук лопат. Оба мои экипажа почти без отдыха работали всю ночь, иногда падая на дно котлована от обстрела — со стороны хутора бил миномет и от Морозовки огибали высоту трассирующих очереди крупнокалиберного пулемета. Грунт, к счастью, оказался супесчаным, легким, и к рассвету мы успели отрыть и замаскировать окопы на основных и запасных позициях, правда, без щелей для экипажей. Лица у всех стали лилово-красными, от комбинезонов шло интенсивное испарение, но никто не признавался в усталости. Только загнали самоходки в окопы и хотели отдохнуть, как появились шофер ефрейтор Устин Кириллов и повар рядовой Алексей Яранцев — привезли завтрак. Ели молча, каждый думал о своем. Меня волновал один вопрос: бой предполагался неравный, тяжелый, как выдержат испытание первым боем Иван и Николай? Последний, правда, получил уже некоторый боевой опыт в разведдозоре помначштаба Степанова.

Экипаж второй моей самоходки — младшего лейтенанта Макарова, был настроен по-боевому. Наводчик Коваленко, механик-водитель Гречук и заряжающий Тюленев выглядели молодцевато, будто и не рыли всю ночь окопы и не предстоял нам смертельный бой. Их командир, Валентин Петрович, человек был сугубо штатский, но мужества и решительности ему было не занимать, я видел его в боях: он не оборонялся, а налетал и обрушивался на врага! Уточнил Валентину сектор ведения огня, порядок поддержания радиосвязи и предупредил:  

— Следи за мной! Основное взаимодействие: «делай, как я».

Не успел дойти до своей самоходки, как немцы начали артподготовку, в небе появилась авиация. Несколько бомб разорвались на нашем участке, сокрушая деревья за позициями. Когда, пригибаясь, добежал до самоходки и сел в башню, снаряды рвались уже часто и по всему фронту обороны — пехоте, позициям артиллерии и самоходчиков. Пыльная буря накрыла весь район расположения, не видно было ни траншей передовой, ни безымянной высоты, отделявшей нас от Морозовки, ни даже взвода противотанковых пушек. Приборы стрельбы и наблюдения покрылись толстым слоем пыли, в башне стало темно, мы боялись, что не сможем прицельно стрелять, и, как только начала стихать канонада, бросились протирать оптику. То же делал и экипаж Макарова. А в стрелковых подразделениях солдаты раскапывали друг друга, перевязывали раненых, восстанавливали разрушенные траншеи. Сомнений не было: после такой интенсивной и продолжительной бомбардировки противник перейдет в наступление.

Около десяти со стороны Морозовки и Краковщины послышался гул моторов. Вскоре на высоту стали выползать танки, на ходу ведя огонь из пушек и пулеметов. Они уже приближались к передовой позиции, оборудованной пехотинцами в километре от переднего края, когда из-за высоты одна за другой показались три цепи фашистской пехоты. Обстановка стала ухудшаться с каждой минутой. «Сорокапятки» слишком рано открыли огонь по «тиграм», и противник не преминул этим воспользоваться! Наши не успели произвести и десяти выстрелов, как танки перенесли на них огонь своих пушек и за считаные минуты в клочья разнесли обе пушки — мы видели, как взлетают колеса и лафеты того, что было орудиями. Из двух расчетов в живых осталось двое, мы занесли их в окопы минометной роты и оказали первую  помощь. Я тогда с горечью подумал: вот она, роль командира! Рано открыл огонь! И врагу не нанес урона, и сами почти все погибли!

Сзади справа зачастили минометные выстрелы, это соседняя рота ударила по наступающей за танками пехоте. Ротный с НП мастерски корректировал огонь минометов, заставляя немцев падать — отлеживаться в воронках и ямах. Почти остановили наступление и танки, пехота стала прятаться за их стальные корпуса.

Открывать огонь с такого большого расстояния по «тиграм», да еще под острым углом не имело никакого смысла. Но и подпускать немцев к лесу — тоже нельзя. Принял решение сблизиться с вражескими танками и ударить им в левый фланг, по бортам. Сигнальными флагами дал команду Макарову «делай, как я!» и сразу же приказал своему механику:

— Иван! Вперед!

Герасимов, не мешкая, задним ходом вывел машину аппарелью из котлована и помчался вперед! От самого леса в сторону Морозовки тянулась гряда деревьев с кустарником, миновали разбитые «сорокапятки» и на большой скорости устремились вдоль зеленой гряды навстречу врагу. Слева мелькали лесные заросли, укрывая наши самоходки от глаз вражеских экипажей.

— Ваня, стой! — скомандовал, когда самоходка вышла на уровень головного танка. — Развернуть машину влево на девяносто градусов! По головному танку, бронебойным! Целиться под башню! Прицел постоянный! Огонь! — последовала команда всему экипажу по ТПУ.

Внутри башни в сложном комплексе ходов началось энергичное движение — рычагов, педалей, маховиков и ручек, слышались металлические удары гильз о лапки экстрактора и наконец стук закрываемого затвора! Экипаж действовал! И очень слаженно! Вихрем исполнялись команды, четко докладывалось исполнение каждой, пришлось даже унять лихорадку:

— Действовать спокойнее!  

— Бронебойным готово! — выкрикнул заряжающий.

— Выстрел! — отозвался Королев, тут же нажав на спуск.

Через мгновение из «тигра» взметнулась шапка черно-сизого дыма, и следом — два языка синего пламени!

— По ближнему танку! Целиться так же! Огонь!

Вспыхнул и второй танк! Экипаж Макарова зажег левофланговый танк клина. Остальные танки закрылись дымовой пеленой. За дымом мы различали только темные силуэты, по которым и пришлось вести огонь. И все же нам удалось поджечь еще три «тигра»! Столько же заполыхало и от снарядов экипажа Макарова! Оставшиеся танки стали наконец отходить. Отходили они задним ходом и, уже выйдя из дымовой завесы, открыли по нам огонь из своих мощных 88-мм пушек. Валерий успел выпустить вдогонку еще снаряд! И в этот момент нашу машину сильно тряхнуло со стуком внутри боевого отделения! Я сразу бросил дымовую гранату впереди самоходки, чтобы немцы подумали, что мы горим. По самоходке Макарова тоже нанесли два рикошетных удара, и оба снаряда взорвались возле башни. Оставшиеся немецкие танки скрылись за высотой.

Когда прекратился обстрел, я выскочил из самоходки и, оглядев ее, ахнул! На лобовой броне зияла пробоина! Мало того! Сбиты два запасных топливных бака, стакан антенны, бревно-самовытаскиватель, покорежен правый подкрылок! Сразу бросился в башню и сквозь задымление боевого отделения увидел — неразорвавшийся снаряд! К нашему счастью, это оказалась болванка без взрывателя! Но если бы она, пробив броню, попала в боезапас, самоходка превратилась бы в металлолом, а от экипажа вообще ничего бы не осталось! С облегчением вышвырнул ее вон из башни!