Канта Ибрагимов - Аврора. Канта Ибрагимов (rukavkaz.ru) Страница 40

— Сан гакиш,[15] — у нее подкосились ноги.

…Позже. Позже Цанаев найдет на татарском кладбище маленький холмик и такой же памятник. На нем краской красивый почерк Авроры:

— Цанаев-Таусов. Сан Малх, сан Дуьне»[16] Н!

— Аврора — Урина — Утренняя Заря?! Так и не взошло твое Солнце на этом свете. А как твоя жизнь там? Тут ты жизни не видела, — на коленях плакал он. — Ты и могилки не заслужила?.. Какой я муж?! Какой я мужчина?!

Конечно, все это метафизично, но порою, если люди друг друга ценят, понимают, уважают, то как бы они далеко не находились, они всегда вместе, словно слиты воедино, как сиамские близнецы, и когда одному плохо или хорошо, то и другому плохо или хорошо. Это, может быть, любовь, может, еще как-то иначе называется, да это единение — духовное, и даже телесное, вопреки диалектике. Ибо Цанаев, будучи совсем далеко, в Норвегии, всем своим существом ощущает, как тяжело в данное время Авроре и, не имея никакой информации, он понимает, что-то случилось. Материнство Авроры под вопросом.

Лишь бы она сама осталась жива. Он должен быть рядом, должен помочь.

В аэропорту Осло он уже чувствовал крайнюю слабость; как ему показалось, был сердечный приступ, но он все время думал об Авроре и знал, какая она сильная, стойкая. Он гордился ею, он хотел быть достойным ее и держался, хотя пригоршнями лекарства пил. И его до посадки спросили: «Вам не плохо?» «Нет-нет, нормально, о кей», — отвечал он, и пытался, как и Аврора, изобразить на лице маску-улыбку.

А когда самолет взлетел, ему стало совсем невмоготу. Стюардессы окружили его. Ему неудобно, что из-за него беспокоятся люди, что он кому-то причиняет дискомфорт — значит, его состояние не совсем гиблое, силенки еще есть.

Правда, в Шереметьево все было на пределе. Он не смог бы стоять в очереди на погранконтроль — по одному его виду все его пропустили. И тут его встречали жена и старшая дочь: они обхватили его, заплакали, и не столько от того, что вернулся, долго не видели, а от его больного, несчастного вида.

В больнице, куда Цанаева в тот же день скорая увезла, определили, что он на ногах перенес грипп, плюс нервное истощение — осложнение на слабое сердце. Словом, Цанаев в первые дни пребывания в Москве никому бы помочь не мог, сам в помощи очень нуждался. А когда чуточку пришел в себя, сразу же стал думать и беспокоиться об Авроре, а ее телефон вновь недоступен. И вот как-то вечером его навестили жена и старшая дочь.

Дочь — раскрасавица, наряжена, прямо невеста. Но отец, по чеченским канонам, об этом и намекнуть при ней не может, а мать говорит:

— Посмотри, какая на дочери шуба — норковая. А драгоценности — чистые бриллианты, комплект, — она еще что-то в этом роде говорила, а Цанаев задумался, заволновался:

— Ты опять кредит или в долг взяла? Вновь квартиру заложила?

— Нет, успокойся.

— А откуда эти шубы, серьги, кольца?.. С неба сва-лилилсь? Или ты на работу вышла?

— Сказать честно?

— Конечно, говори. Говори, как есть!

— Аврора ей подарила.

— Что?! — Цанаев чуть ли не подскочил, так и застыл с раскрытым ртом, а жена продолжает:

— Вы только поженились, а у дочери день рождения. Они вначале через интернет переписывались, потом созвонились. И я с ней общалась. В общем, она нам здорово помогла.

— Боже! — Цанаев схватился за голову. — А я-то думал, что это ты такая добрая и ласковая со мной? — он еще долго мотал головой, а потом выдал: — Так, значит, ты вроде меня в аренду сдала?

— А может, Аврора тебя в аренду взяла? — в тон ему возразила жена.

После этого что-то скрывать было бессмысленно, и Цанаев сделал то, что его беспредельно волновало: он вновь попытался позвонить Авроре — «абонент не обслуживается». И тогда вдруг супруга ему помогла:

— Хочешь, я постараюсь вас соединить?

— Это возможно? — как на чудо посмотрел Цанаев. — Где она?

— В Норвегии, — уже набрала, показала мужу — не шуми.

А Цанаев потрясен — случилось невероятное: жена с женою говорит, и, как ни странно, очень вежливо, даже с уважением.

— Аврора, как ты там?.. Я прошу, поговори, пожалуйста, с Галом, — она передала ему трубку, вместе с дочкой торопливо вышла из палаты.

— Аврора! Аврора! Ты где? Как ты? — он от волнения еле говорил. — Почему со мной не общаешься? — и тут он не выдержал, а главном. — Как наш ребенок?.. Ребенок как?.. Ты плачешь?.. Алло! Алло! Аврора! Аврора! — связи уже не было.

И более номер не отвечал.

Пока родня присутствовала, Цанаев крепился, а как они ушли, наступила такая тоска, он чувствовал, что она его насилу, через «не могу», через боль, да все же от себя отторгает, а ему так горько, не по себе, что даже жить более не хочется, просто не хочется, и все. И даже вспомнил водку и табак. И точно бы выпил и закурил — так бесцельна стала жизнь, как на его телефон с интернета (без номера) поступила SMS-ка — на чеченском. Первое понятно — «берегите себя». А второе на русский и перевести сложно — многозначно. Словом — «Не теряйте достоинство. Держитесь!»

Свою Аврору Цанаев уже достаточно познал, и он понимает, что в этом кратком посыле она его вроде бы отторгает, расстается; однако ей очень плохо и «берегите себя» — это от нее самой; а вот вторая часть — «Не теряйте достоинство. Держитесь!» — это не только и не столько для него (хотя этого как раз и не хватает ему по жизни), но более призыв для самой себя — ей одиноко, тяжко. Он должен, он обязан лететь в Норвегию к ней.

А тут проблема банальна: у него просто нет денег куда-либо лететь, тем более, за границу. Тем не менее Цанаев настоял, чтобы его побыстрее выписали из больницы. Он уже привык жить в долг, успокаивал себя тем, что твердил: «Даже Америка вся в долгах», а посему с неким рвением взялся просить у знакомых в долг и тут понял, что жизнь в России кардинально изменилась, люди изменились — никто ему в долг давать не хочет, может, бедны; зато, даже среди друзей появились кредиторы, дают в долг, только под процент, и договор надо заключить и залог обеспечить. Словом, ныне слову в России не верят, даже чеченец не верит.

Рыночная экономика, империализм, глобализм — мир на глазах меняется, люди меняются. Однако Цанаев, к счастью, не ученый-гуманитарий-обществен-ник, где законы люди, как хотят, себе в угоду меняют. Цанаев — естественник, вот где законы вечны, незыблемы, как Бог дал, как в Коране и Библии прописано. Так это догмы, догмы прошлых веков, как в этом вновь убедился Цанаев. У него нет и не может быть достоинства, потому что сам за свою жизнь ничего не нажил, даже любимым помочь не может, и в этом отчаянии — единственный выход то, что нажито отцом — библиотеку продать. Дай он только клич, у него выхватят с руками. А оказалось совсем наоборот.

Конечно, интерес к библиотеке есть, престарелые ученые-академики, а также из научных центров. Однако, ни у ученых, ни у научных учреждений де-нег нет. И Цанаев понял, что фундаментальная наука в России в таком же плачевном состоянии, как и он сам — проблема одна — деньги, на науку их нет. И как ему не вспоминать норвежский научный центр — вот где науку поддерживают. Так это в Норвегии, а что творится в более развитых в научном плане странах — Америке, Германии, Японии? Да Бог с ними. Он науку не спасет, а вот Аврору спасать надо, он чувствует, что ей очень плохо, он обязан ей помочь, быть рядом. И в этой ситуации он иного и выдумать не мог, как сделать то, что прежде сделала жена — квартиру под залог. И тут, совсем неожиданно, на помощь пришла жена.

— Гал, — говорит она, — драгоценности дочери купила Аврора. Раз ты любой ценой хочешь к ней полететь, то мы их заложим в ломбард, вдруг за это время что-то изменится. Либо просто продадим их — раз ты к ней рвешься, сгораешь… Однако, я хочу тебя предупредить, у Авроры дела совсем неважные. Она по каким-то причинам уволилась, то ли ее уволили из научного центра. В общем, она без работы.

— Она звонила тебе?.. А почему мне не позвонит? Почему она со мной не общается?

— Не знаю. Видимо, не может или не хочет.

— Почему не хочет? Я должен ее увидеть и поговорить. Я должен туда полететь.

— Лети, — поддерживает жена. — У нас драгоценности есть. По сути, они ее, и ей сейчас действительно плохо. Но я должна передать тебе ее слова: Аврора ныне безработная, запаса денег нет, и она в какой-то студенческой общаге просто койку снимает, а тут явишься ты. И тебя содержать? Сам подумай.

— Я должен ее увидеть, — упрямо повторяет Цанаев, — я должен туда полететь.

И тут жена заявила:

— Наша дочь замуж выходит.

— Замуж? — встрепенулся Цанаев. — Как замуж?

— Вот так, взрослая уже, двадцать лет.

— Да, — задумался отец, за голову схватился.

Дочь! Старшая, любимая! А он, старый пень. Ему ли до любовных утех?.. А там ведь одинокая Аврора. И там, и здесь он должен быть. И там, и здесь нужны деньги. У чеченцев дочь выдать замуж — ой, сколько надо? А надо, как положено. Это ведь его дочь, дочь профессора Цанаева замуж выходит. А там Аврора… Что делать, как быть?