Семён Борзунов - С пером и автоматом Страница 41

Такое случалось и со мной. Возьмешь в руки пожелтевшие от времени фронтовые блокноты, и перед тобой зримо предстают и картины жарких боев, и люди, простые, скромные, вынесшие на себе всю тяжесть войны.

Немало страниц в моих фронтовых блокнотах посвящено человеку, на которого я только что сослался и которого теперь хорошо знают и уважают не только в нашей Советской Армии, но и во всем народе. Я имею в виду писателя Михаила Николаевича Алексеева.

…Судьба свела меня с Михаилом Алексеевым в начале июля 1943 года, в самый канун Курской битвы. Я работал тогда в газете Воронежского фронта «За честь Родины». Встретились мы в Щебекинском лесу, у Меловой горы, близ Белгорода. Здесь занимала тогда оборону одна из сталинградских дивизий, в которой Алексеев служил и воевал. До сих пор отчетливо, во всех подробностях помню эту встречу, положившую начало нашей многолетней дружбе.

Было это в одном из полков, в который так же, как и я, Михаил Алексеев приехал за материалом для своей газеты. Познакомились, разговорились…

Передо мной стоял небольшого роста, в выгоревшей, но аккуратно заправленной гимнастерке, с планшеткой в руке (он не расставался с ней всю войну) молодой симпатичный старший лейтенант. В том, как он держался, как рассказывал, была видна необычайная скромность и, как мне показалось, какая-то застенчивость.

Говорил Алексеев тихо, неторопливо, обдумывая каждую фразу. Говорил — это я заметил уже тогда — образно, с какой-то еле уловимой лукавинкой, которая, казалось, затаилась в глубине его добрых глаз. Левая часть верхней губы чуть-чуть вздрагивала, как бы желая вывернуться, приоткрыть ровный ряд белых зубов, резко выделявшихся на загорелом лице. Но это, разумеется, были чисто внешние, хотя и о многом говорящие, черты Михаила Алексеева.

Таким было мое первое впечатление. Более близко мы познакомились, как говорится, в деле, в процессе работы. Как ветеран своей дивизии, он рассказал мне много интересного о людях, ничуть не смущаясь, что сообщенные им факты я могу опубликовать раньше, чем он (тогда, кажется, ему еще неведомо было, что такое газетный «фитиль»). Больше того, молодой сотрудник дивизионки решил познакомить меня с лучшими людьми полка — солдатами, сержантами и офицерами, отличившимися в недавних боях под Сталинградом.

Целый день мы провели на переднем крае обороны полка, переходили из одной роты в другую. Благо, что всюду были отрыты траншеи и ходы сообщения полного профиля, и нам мало доводилось «кланяться» вражеским пулям. Почти не пришлось ползать и на брюхе. Оставшись в одной из рот на ночь, мы перед рассветом отправились вместе с группой метких стрелков на снайперскую охоту.

Снайперизм был тогда распространен очень широко. Меткие стрелки своими героическими делами завоевали громкую славу среди воинов-фронтовиков. Снайперы истребляли вражеских офицеров, наблюдателей, прислугу орудийных и пулеметных расчетов, экипажей остановившихся танков, сбивали низко летящие самолеты и все важные, появляющиеся на короткое время и быстро исчезающие цели противника.

— В Сталинграде, — рассказывал Алексеев во время солдатского ужина в землянке, — снайперский огонь был особенно силен. Фашисты боялись нос высунуть из своих укрытий.

— На фронте я давно, — вступил в разговор командир роты, — но такого ожесточенного огня снайперов, как это было в Сталинграде, не видел нигде. — И с гордостью добавил: — Родина по заслугам оценила подвиги мастеров меткого выстрела — многим из них присвоено звание Героя Советского Союза…

Офицер подробно рассказал нам, как у них в подразделении готовят снайперов, как учат их искусству быстро и метко поражать врага. В роте создана специальная команда. Недалеко от передней линии, в лесу, по всем правилам устроено учебное поле, на котором будущие снайперы учатся сверхметкой стрельбе, прежде чем выйти на самостоятельную снайперскую охоту. На поле вырыты глубокие щели. Из них на две-три секунды появляются мишени. Если на тренировках солдат метко поражает цель, его прикрепляют к опытному стрелку и посылают на снайперскую охоту. Там он проходит боевое испытание. Кто не выдерживает этой проверки, снова возвращается на учебное поле.

…Летние ночи коротки. Спать пришлось мало. В два часа снайперская группа была поднята на ноги и вскоре отправилась на охоту.

Передний край молчал. Лишь изредка то там, то здесь раздавались пулеметные выстрелы, и снова все смолкало. В те дни противник лихорадочно укреплял свои позиции. Подтягивал силы. Готовился к решающим боям. В свою очередь, и наше командование создавало прочную, глубоко эшелонированную оборону. Возводились мощные противотанковые рубежи и опорные пункты. Танки, артиллерия, минометы и стрелковые подразделения зарывались в землю. Словом, делалось все от нас зависящее для ослабления возможного удара немецкой военной машины. Главная задача состояла в том, чтобы, готовясь к решающим схваткам, каждодневно наносить ощутимые удары по врагу. Изматывать его всеми средствами, прежде чем он соберется с силами. И в выполнении этой задачи почетное место отводилось снайперам.

На этот раз группа старшего сержанта Зайцева решила поохотиться на участке соседнего подразделения, где снайперы долгое время бездействовали. Зайцев и его друзья преследовали две цели. Во-первых, найти такой участок, где бы гитлеровцы вели себя относительно спокойно. И, во-вторых, показать соседям, что при желании можно в любых условиях ежедневно уничтожать фашистских оккупантов.

До рассвета снайперы были уже в назначенном месте. Доложили командиру и спросили, где лучше им расположиться. Офицер недоверчиво посмотрел сначала на снайперов, потом на нас (мы, разумеется, представились по всей форме) и нехотя сказал:

— У нас здесь, пожалуй, и места-то не подыщешь. Зацепиться не за что…

Мы в бинокли стали внимательно рассматривать впереди лежащую местность. Действительно, кругом было голое поле. Лишь обгоревшие трубы сожженных домов почти вплотную подходили к позициям противника. Их-то снайперы и решили использовать. Заранее распределили между собой уцелевшие печи и, используя темноту, залезли в них: пробили в сводах бойницы и стали дожидаться рассвета. В одну из печей, указанных нам снайперами, втиснулись и мы. Измазались как черти, но зато позиция оказалась очень надежной. А это — прежде всего. Щели мы пробили не только в сторону противника, но и сбоку, чтобы была видна работа наших снайперов. Нам стрелять не разрешалось, чтобы не демаскировать позицию. Мы это понимали и не обижались: тут надо было действовать наверняка. Снайпер, как и сапер, ошибается в жизни лишь один раз…

Рассвет наступал медленно. Во всяком случае, нам так казалось: ожидание всегда мучительно. Тем более когда находишься в таких весьма стесненных условиях. Туловище скрючено — ни встать, ни сесть, ни разогнуться. Приняв относительно удобную позу, лежим не шелохнувшись. До боли в глазах смотрим вперед и ждем, когда фашист покажется. Но никто не появлялся, и вообще никаких признаков жизни на немецкой стороне не было видно. Впрочем…

Всматриваемся пристальнее. Среди двух кустарников как-то неестественно стоит дерево, срубленное чуть повыше человеческого роста. Ствол обвит пожелтевшей травой.

Дерево довольно толстое. Как оно могло расти среди мелколесья? Ведь кругом небольшие редкие кустики да бурьян.

Пристраиваем бинокли к твердому основанию, чтобы не было ни малейших колебаний, и продолжаем наблюдать. Вскоре наши подозрения оправдались. Как только «дерево» чуть качнулось — раздался выстрел нашего снайпера. В ту же секунду фашистский наблюдатель рухнул на землю, и вся вражеская маскировка рассыпалась. В кустарнике оказалось еще несколько гитлеровцев. Все они были уничтожены нашими снайперами.

Так одна за другой рушились вражеские уловки: посты наблюдения, засады, боевое охранение и другие объекты. Охота была на редкость удачной.

Обратно в роту вернулись поздно ночью и утром была уже в редакции дивизионной газеты…

После первого доброго знакомства там, в Шебекинском лесу под Белгородом, мы потом часто встречались с Алексеевым как военные журналисты во время битвы под Курском и на Днепре, а также при осуществлении других боевых операций, проводимых войсками нашего Воронежского фронта. Часто беседовали, а иногда совершали совместные выходы на передний край. Так постепенно, от встречи к встрече, от боя к бою я познавал этого незаурядного человека — солдата, политработника и литератора.

Почти с самого начала Великой Отечественной войны (с июля 1941 года) Михаил Алексеев участвует в боях против немецко-фашистских захватчиков. С первого и до последнего дня он находился среди мужественных защитников города-героя Сталинграда. Выл политруком и командиром минометной роты. Здесь в разгар ожесточенных боев его приняли в ряды Коммунистической партии, верным и активным борцом которой он остается всю свою жизнь. Там же, в Сталинграде, Михаил Алексеев получил настоящее боевое крещение и первую боевую награду. Разные поручения потом давало командование молодому способному офицеру, и он всегда с честью выполнял их.