Василий Пальмов - Штурмовики над Днепром Страница 42

Так был подбит и смертельно ранен лейтенант Алексей Будяк, летавший с воздушным стрелком Виктором Щербаковым. Спустя почти тридцать лет в письме автору этой книги Виктор Щербаков рассказывал об этом вылете. Тот день – 23 апреля 1944 года – Виктор Щербаков запомнил на всю жизнь. Экипаж уже сделал два вылета на штурмовку Сапун-горы. В последнем вылете летчик еле дотянул до своего аэродрома. На самолете было повреждено хвостовое оперение, в нескольких местах пробиты плоскости. Ил-2 требовал ремонта. Весеннее солнце скатывалось к горизонту, летчик и стрелок устало растянулись на траве, радуясь короткому отдыху и счастливому возвращению. Но отдыхать не пришлось. Прибежал посыльный с командного пункта и передал срочный приказ на вылет,

Экипажу дали самолет э 59, и летчик со стрелком поспешили к нему. В кабине Алексей долго не мог запустить мотор, нервничая, подгонял педали по своим длинным ногам. А у стрелка оказался неисправным пулемет. Обнаружилось это уже на взлетной полосе. Однако вылет откладывать не стали, поскольку неисправность можно было устранить в воздухе. До цели летели группой, удачно отбомбились. А когда после второго захода начали отходить, из-за небольшого облака внезапно выскочили два «фокке-вульфа». Их тупорылые носы озарялись вспышками, трассы огня врезались в край плоскости. Вдобавок с земли обрушили ураганный огонь вражеские зенитки. Огонь был настолько плотный, что небо сразу почернело от разрывов. Один снаряд попал в самолет, и его сильно тряхнуло. Задымился мотор, из разбитого двигателя захлестали горячие брызги масла и воды.

– Что случилось, командир? Что случилось? – кричал по самолетному переговорному устройству воздушный стрелок.

Но Будяк молчал. Он, видимо, был ранен и из последних сил тянул ручку управления, не давая возможности самолету сорваться в пикирование. Снова тупой удар по машине, и осколок зенитного снаряда ранил правую ногу Щербакова. Последнее, что он услышал, – хрип смертельно раненного командира, его голос: «Прыгай!» Но высоты уже не было. Самолет, разваливаясь в воздухе и оставляя за собой шлейф дыма, падал в овраг, недалеко от моря.

От сильного удара об землю Щербаков на некоторое время потерял сознание. Когда очнулся, увидел поникшую голову летчика, сидевшего в кабине. Стрелок выполз на плоскость и попытался вытащить Будяка. Но тот был мертв. К самолету бежали фашисты. Щербаков попытался отстреливаться из пистолета и тут же снова был ранен разрывной пулей.

Много нечеловеческих мук в гитлеровских лагерях выпало на долю воздушного стрелка Виктора Щербакова. Тяжело раненного, его перебрасывали из лагеря в лагерь, пока он не оказался в Нюрнберге. Здесь в апреле 1945 года военнопленные совместно с группой Сопротивления перебили часть охраны лагеря, остальные бежали. В освобожденный лагерь ворвался американский танк, прорвал колючую проволоку и ушел, оставив сотни военнопленных в окружении отступающих фашистов. Пленным пришлось самим пробиваться навстречу наступающим войскам.

В 1947 году в Чите Виктора Щербакова разыскала «посмертная» награда – орден Красного Знамени. В 1966 году Виктор Сергеевич поехал в Крым, решив что-нибудь узнать о своем друге и командире Алексее Будяке. Побывал фронтовик в музеях, прочитал сотни имен на братских могилах, у памятников. Но фамилии Будяка не встретил. Начал опрашивать местных жителей, водителей маршрутных автобусов, работников местных органов власти: не встречалась ли им могила, с фамилией летчика Будяка. Не один день отдал поискам Щербаков. Уже и на след вроде вышел, нашлись в горисполкоме списки, в которых значился летчик А. К. Будяк. Но неправильно было указано место захоронения.

В действительности Алексей Будяк лежал в братской могиле у села Гончарное вместе с 507 боевыми побратимами. Нашел бывший воздушный стрелок и то место, где упал их штурмовик. В этом помогли ему юные следопыты, которые слышали рассказ пастуха о падении самолета на склоне холма под Балаклавой. Там среди известняка еще лежали остатки обгоревшего «ила» сквозь его ребра проросла буйная крымская зелень. А вокруг пламенели маки, от чего склоны холмов казались залитыми алой кровью. Читинская телестудия решила создать киноочерк о своем земляке. И Виктору Сергеевичу Щербакову пришлось еще раз побывать в столь памятных местах последнего боя. Такими трагичными оказались судьбы некоторых участников битвы за Крым.

Редко кто из наших летчиков возвращался с задания без отметины. Особенно доставалось от зенитного огня при штурме Сапун-горы. В одном из вылетов нам пришлось обрабатывать ее юго-восточные склоны. При выходе из третьей атаки Гальянов лишь успел крикнуть: «Фоккер!», как рядом с кабиной шугнул сноп огня. Решение созрело мгновенно: пустил самолет скольжением вниз параллельно откосу Сапун-горы. «Фокке-Вульф-190» не рискнул повторить маневр. Но из длинной очереди вражеского истребителя два снаряда поразили консоль крыла. На этот раз, как говорится, обошлось. Помог маневр. В разгар боев в полк прибыл исполняющий обязанности командира дивизии подполковник С. Н. Соковых. Привез приказ – нанести бомбо-штурмовой удар по вражескому аэродрому Херсонес.

– Учтите печальный опыт полка Зотова, – сказал Соковых. – Из налета на Херсонес вчера не вернулась почти половина экипажей, в том числе и командир полка.

Орешек действительно был крепкий. Полковую группу штурмовиков подполковник Смыков приказал вести мне.

– Время удара – тринадцать ноль-ноль, – предупредил меня Георгий Михайлович и взглянул на часы. – В вашем распоряжении еще час. Маршрут, направление захода на цель, способ атаки выбирайте сами. В этом стеснять не буду.

Собрав ведущих групп, заслушиваю мнение каждого. Потом принимаю решение: заход делаем с юга, со стороны солнца, удар наносим с пикирования. Выход из атаки с левым отворотом, в сторону моря. Уход от цели на малой высоте над водой в направлении Качи.

Херсонес, Херсонес… Это древнегреческое название и по сей лень звучит для меня как-то тревожно, вызывает в душе необъяснимое беспокойство. Может, потому, что только на расстоянии лет глубже осознаешь все значение прошлого. А каждая написанная строка воспоминаний заставляет пережить его вновь и вновь, прочувствовать боль и радость того апрельского дня 1944 года. Всю нашу группу штурмовиков прикрывал полк истребителей. Так что сверху у нас надежный щит. Меня, как ведущего группы, волновала неопределенность метеообстановки: не затянуты ли облаками горы в районе Балаклавы? Наши метеорологи только разводили руками, а на доразведку не хватало времени. И сейчас, уже на подходе к Балаклаве, я никак не мог определить, есть ли просвет между облаками и вершинами гор. За мной шло почти сорок самолетов, и не дай бог ошибиться в расчете, вскочить в облака, окутавшие горы. Уже вблизи удалось определить – просвет есть, метров сто. На душе стало легче – проскочим. Зато у береговой черты облачность словно ножом обрезана, видимость, как говорят авиаторы, «миллион на миллион». Но началась сильная болтанка, самолеты швыряло вверх и вниз, бросало из крена в крен. Пришлось набрать побольше высоту и рассредоточить строй, Оказывается, не так просто летать над морем без необходимых навыков. Вроде и мотор работает хуже, и стрелки приборов прыгают подозрительно. Всего шесть минут полета от берега, а кажется, что времени прошло в два раза больше. Глянешь вниз – синие волны с белыми кружевами пены. Не трудно представить, что может быть с тяжелым «илом» в случае отказа мотора, Мотор-то один. Наконец мы достигли заданной точки разворота на цель. Теперь солнце греет хвост самолета, светит в глаза воздушному стрелку.

А впереди, как на ладони, южный берег Крыма, тот знаменитый ЮБК, на котором в мирные годы отдыхали десятки тысяч людей. Сейчас этот берег таит для нас опасность. Справа, чуть выше, появились знакомые очертания пары «фокке-вульфов». Предупреждаю группу и прикрытие, хотя там, наверху, уже, наверное, заметили противника. Вряд ли он рискнет ввязаться в бой. Вот и вражеский аэродром. По нему рулит какая-то большая «каракатица» – видимо, транспортный самолет. Наверное, это пытается удрать начальство или хотят увезти ценный груз. Значит, не случайно удар назначен на 13.00. Время рассчитано, мы выходим на цель секунда в секунду. Вражеские зенитки встречают нас шквалом разрывов. Их частые дымные шапки загораживают подходы к аэродрому. Бьют не только с берега, но и с кораблей, стоящих в бухте. Прямо на эти шапки ведет группу Александр Карпов, ему приказано расправиться с зенитками. А мы идем в направлении на аэродром. Не успевшую взлететь «каракатицу» накрыли пушечные снаряды; разрывы бомб и эрэсов заметались вдоль стоянок самолетов, разворотили топливные цистерны, опрокинули несколько машин. Взлетная полоса покрылась глубокими оспинами воронок, весь аэродром объяло желтое пламя, обвитое темными космами дыма. Штурмовики пикируют с азартом, обильно поливая стоянки пушечно-пулеметным огнем. Все, пора начинать сбор. При отходе от цели Гальянов докладывает: