Алексей Щербаков - Тени черного леса Страница 43

Но через час наползли-таки облака — и все началось сначала. Атакующим Сергей был, видимо, как заноза в заднице. На этот раз они сумели пробраться к двери — и бой начался уже внутри помещения. Укрывшись за входной дверью, враги вели огонь снизу вверх. Пока их удерживала рухнувшая лестница — но Сергей понимал: рано или поздно они преодолеют это препятствие. К тому же от огня его укрывала теперь не кирпичная стена, а деревянная перегородка, которая прошивалась пулями. Садили и со стороны школы. Сергей пока еще держался, но понимал, что дело его кислое. Рано или поздно его достанут.

…В окно влетела граната — Сергей успел выкинуть ее обратно — и она рванула в воздухе. Он почувствовал, что ему обожгло плечо. Почти одновременно автоматная очередь пробила пол прямо рядом с ним — кто-то догадался стрелять снизу, сквозь потолок.

— Кажись, ситуация из серии «прощай, Родина», — пробормотал Сергей. — Теперь скорее всего наградят. Посмертно.

И в этот момент откуда-то со стороны раздались очереди наших «ППШ». Атакующие, находящиеся в доме, тут же прекратили огонь и стали быстро отступать в сторону школы. Сергей глянул в окно. Огонь по его укрытию прекратился. Те, что из школы поддерживали атакующих огнем, теперь палили куда-то в сторону дороги к городу. Именно там мелькали огоньки очередей из русских автоматов. Мельников подумал: теперь нашим придется так же корячиться, штурмуя здание, столь же кирпичное, как и то, где он укрывался.

Но все решилось гораздо проще. Со стороны, откуда наступали наши, внезапно послышался дробный гулкий стук нескольких немецких легких пушек. Они били часто — почти как пулемет, методично исхлестывая фасад школы. Там творилось черт-те что. Взрывы шли один за другим — во все стороны летели осколки кирпича. Снаряды стали рваться и внутри здания. То и дело там вспыхивали вспышки пламени. Из окон попер дым…

До Мельникова даже не сразу дошло, что происходит. Но он вспомнил монстра, который способен устроить подобный цирк: немецкая штучка — счетверенные двадцатимиллиметровые зенитки «флаквирлинг», установленные на автомобильном шасси. Мощная вещь — особенно против пехоты. Этих железок немцы побросали в Польше и Восточной Пруссии множество. Видимо, какие-то местные польские товарищи подобрали одну из них и использовали в хозяйстве. И даже догадались приволочь сюда. А что? Это колесно-гусеничная бандура движется почти с такой же скоростью, как автомобиль.

На серьезном поле боя такой штуке делать было нечего — с броней у нее слабовато. Но в данном случае, когда у врага не было ни артиллерии, ни крупнокалиберных пулеметов, она была в самый раз.

Сеанс продолжался полминуты, не больше. После этого в воздухе повисла звенящая тишина. Но даже этого краткого огневого налета хватило. Из школы раздался отчаянный вопль:

— Не стреляйте! Мы сдаемся!

Как по приказу, снова показалась луна. В ее свете Сергей увидел, как из здания стали выходить с поднятыми руками люди. Они бросали оружие около входа и проходили дальше, к центру площади. Откуда-то появились силуэты в конфедератках, с автоматами «ППШ». Солдаты Войска Польского быстро и деловито окружали пленных.

— Эй, ребята! Я свой! — заорал Мельников.

На площади появились две фигуры — в наших пилотках.

— Мельников, ты, что ли? — раздался голос Елякова.

— Я!

— Ну и устроил ты тут потеху. Что там у тебя?

— Мирослав убит, я прихватил их главного. Вот они и пытались меня выковырять.

Сергей ткнул стволом автомата под ребра пленному. Он был жив.

— Поднимайся, пан. Пошли на прогулку.

Тот встал, потоптался, разминая затекшие ноги, и злобно огляделся.

— Черт! Знал ведь, что этим кончится… Теоретики, — выругал он неизвестно кого.

— Эй, там внизу, принимайте клиента, а то тут с лестницей немного напряженно, — заорал Сергей вниз.

Когда он пробрался через бесформенную дыру, в которую превратился вход в здание, перешагнул через несколько валяющихся тут трупов, то увидел Елякова, глядевшего на Сергея с большим интересом:

— Ну, лейтенант, у тебя, как у кошки, — девять жизней. Мы-то ведь этой ночью сюда лезть не собирались. Когда вы с Мирославом уже убыли, мы смотались кое-куда. А тем временем люди из ОРМО все-таки раскололи этого Клаху. Он назвал кое-кого из своих дружков. Их прихватили — и такое выяснилось, что впору за голову хвататься. Вот, мы ринулись в Мышенец, в центр воеводства, подняли армейскую часть. Думали ждать, пока вы вернетесь. А тут прилетает какая-то девка верхом на лошади. Прет в комендатуру, как «ИС-2» на фашистские окопы. И кричит на смеси польского и украинского: мол, там, в городке, огонь до неба, война и немцы. И ведь сообразительная оказалась девка. Сказала, что у этих клиентов казарма в кирпичной школе. Вот польские ребята и прихватили этого трофейного Змея Горыныча… Ладно, иди пока отдыхай. С этим, которого ты взял, сейчас Мысловский ведет душевную беседу. Нам до рассвета делать нечего.

Тем временем солдаты Войска Польского деловито загоняли пленных в ту же школу и заняли круговую оборону вокруг городка. Мельников успел лишь глотнуть спирта, перевязать рваную, но неглубокую рану на плече — и отправился спать в крытый кузов «студебеккера», на котором прибыли польские солдаты. Только устроился, как услышал крик часового:

— Эй, девка, ты куда?

— Пошел ты… — раздался голос Марыси.

— Оставь ее, она большое дело сделала, — сказал кто-то незнакомый, но, судя по тону, имеющий звездочки на погонах.

В кузов ввалилась девушка.

— Ты жив? — Девчонка обняла Сергея, да так, что резанула боль в раненом плече.

— Только твоими усилиями. Еще немного, — и стал бы я героем, погибшим за братскую Польшу, — усмехнулся Мельников.

— Я ведь знала, что мы еще встретимся… Иди ко мне…

Когда он, наконец, устало отвалился, то почувствовал боль в раненом плече. А девушка долго лежала неподвижно. Наконец она поднялась и положила голову на колени Мельникову.

После долгого молчания она сказала:

— Знаешь, я знала довольно много парней. Но теперь я поняла, что такое русский солдат…

Глава 10.

ВОТ И ЗАКОНЧИЛСЯ КРУГ

12 июля, 10 километров от Мышенца

Разбудило Сергея рассветное солнце, плеснувшее первыми лучами ему в лицо. Марыси рядом не было. Мельников потянулся и ругнулся — плечо болело, да и вообще состояние организма было какое-то квелое. Хотелось поваляться на плащ-палатке. Но Сергей вскочил на ноги. Его подняло любопытство, плотно засевшее где-то в мозгу. Все не давал ему покоя тот отряд, помешавший ему тихо уйти. Как только он принял вертикальное положение и нащупал рукой автомат, глупости вроде раны — а точнее царапины, а также ночных любовных приключений — все отступило за пределы сознания. Нужно делать дело — а остальное — мелочи.

Мельников вылез из кузова грузовика и первое, что увидел — наделавшую ночью шороха немецкую зенитку, стоявшую неподалеку, охраняемую сонным солдатом. Это, как он и ожидал, был полугусеничный тягач с брезентовой кабиной. На месте кузова располагалась площадка с орудийной установкой — в пространство пялились четыре тонких и длинных пушечных жерла, снабженные броневым щитом.

На площади солдаты Войска Польского занимались рутинным делом — собирали в кучу разбросанное оружие. Где-то в отделении уже маячили наиболее любопытные местные жители. Они пока еще не решались приблизиться, не слишком понимая, что произошло и кто в кого стрелял. Ожидали дальнейшего развития событий.

— Ну, лейтенант, порядочно вы тут народа накрошили, — подал голос возникший откуда-то Еляков.

— А что было делать? Я, в общем, воевать не рвался. Мы хотели тихо и интеллигентно прихватить их начальника и уйти себе. Но вышло по-другому, поднялась стрельба. А они полезли, как мухи на дерьмо.

— Да не на дерьмо… Уж скорее на мед. Мы там, где ты оборону держал, кое-что нашли. Золото, серебро там было! Цацки всякие… Кстати, полно вещей, явно утащенных из синагоги… Своеобразные здесь сидели ребята. Борцы за свободную Польшу, будь они неладны.

— Тогда понятна их пламенная страсть. Выходит так, что я их кладовую захватил! А вы их допрашивали?

— Погоди, сейчас там Мысловский развлекается. Все-таки наше-то дело частное по сравнению с тем, что он там накопал. Ему и карты в руки. Да оно и к лучшему. Я на этого надпоручика уже посмотрел. После него нам будет разговаривать легче.

— Что, сурово он там действует?

— А ты думал? В конце-то концов, мы что? Наши в Польше постоят, да и когда-нибудь уйдут. А ему в этой стране жить! Я разобрался немного. Эти друзья, с которыми тебе довелось повоевать, да и тот же Ковалевский… Знаешь, если их сила возьмет, то Мысловскому останется только в СССР сматываться. Как твой товарищ Мирослав, который чуть ли не всю жизнь сидел у нас. А если бывал на родине — то нелегально… Эти демократы — они нашим друзьям не простят…