Василий Пальмов - Штурмовики над Днепром Страница 44

Случившееся потрясло всех. Гибель летчика в бою можно объяснить сложившейся обстановкой, сознательным риском, наконец, необходимостью идти в огонь, навстречу снарядам. Но эта гибель оставалась непонятной. Почему летчик наскочил на группу своих же самолетов и над своей территорией? Потерял ориентировку, плохо слушалась машина, был ранен? Ничто вроде не подтверждалось. Зато вспомнились другие случаи безрассудства, происшедшие с Ганиным. Жаль было, погибли оба ни за что… А на крыле моего самолета осталась глубокая вмятина.

Этот страшный и нелепый случай надолго запал в мою память. Всякое бывало на фронте, но подобное случилось в полку впервые. Я не назвал здесь настоящую фамилию летчика. Когда писал эти воспоминания, задумался: а стоит ли упоминать о нем? Посоветовался с однополчанами. Мнения были разные, но большинство сводилось к следующему. Война – тяжелое испытание духовных и физических качеств человека. Люди ежедневно шли в бой и часто погибали, защищая родную землю. Их подвиги, их славные имена воодушевляли других, рождали ненависть к врагу, служили примером мужества и отваги. И даже многие из тех, кто вначале не был уверен в своих силах, затем сумели перешагнуть через страх, победить себя и вместе со всеми ковали победу. Не берусь сказать, был ли тот летчик трусом. Но в бою он терялся, не проявлял решительности, не шел на огонь, когда в этом была необходимость. Боялся смерти? Но кто ее не боялся? Спросите любого фронтовика, и он скажет – да, страшно идти в атаку, страшно лежать под бомбами и снарядами. Но надо победить этот страх своим разумом, чувством воинского долга, верностью присяге, глубокой убежденностью в правоте дела, за которое можно и смерть принять. Ганин не сумел побороть себя, и гибель его была бесславной. Поэтому я и решил оставить в своих воспоминаниях рассказ о нем. Пусть знает молодежь – на войне нельзя колебаться, прятать, как страус, голову в песок. Борьба за честь и независимость социалистической Родины требует большой силы духа, беззаветной преданности делу, которому служишь. Твердая вера и убежденность в правоте своего дела, сила воли и высокое чувство долга – вот те союзники, которые помогают в бою победить себя.

Седьмого мая начался генеральный штурм Севастопольского укрепленного района. В этот день наш штурмовой корпус получил задачу наносить непрерывные удары по высоте Безымянной, Сапун-горе и району колхоза «Большевик». Мы тесно взаимодействовали с войсками Отдельной Приморской армии, которая была включена в состав 4-го Украинского фронта и теперь была переименована в Приморскую. Одна за другой группы уходили на задание. В полк возвратился Александр Карпов, рассказал, как подбили его самолет. Немного отдохнув, сел на другую машину. Моей эскадрилье достались юго-восточные склоны Сапун-горы. Внизу кипел жаркий бой, вся долина в дыму и пламени: наши братья по оружию вот-вот сбросят в море гитлеровцев, оборонявшихся с яростью обреченных. По радио узнаю знакомый голос наведенца старшего лейтенанта Шайды. Григорий Денисович деловито сообщает:

– Действуй по плану, следи за сигналами с земли…

Последнее предупреждение не случайное, наши войска вплотную приблизились к Сапун-горе. Связываюсь с Карповым, который заканчивает обработку своего участка склона. Александр полушутя Отвечает:

– Подходи, принимай пост…

Мы сменяем друг друга, как на посту, ни на минуту не оставляя без внимания противника, вжимая его в крымскую землю, не давая поднять головы. А тем временем наша славная «царица полей» матушка-пехота все ближе подбирается к вражеским позициям, врывается в траншеи и окопы, один за другим взламывает оборонительные рубежи. В воздухе тесно от своих самолетов, надо следить в оба, чтобы не сделать разворот под огонь штурмовиков соседней группы. Сменяет новая волна «горбатых». Кажется, никто не обращает внимания на вражеские зенитки. А над нами вьются истребители прикрытия. Радостно на душе от такой картины. Наше превосходство в воздухе полнейшее. К вечеру над Сапун-горой взвилось Красное знамя. Поздравляем друг друга: ведь в победе вклад и нашего полка.

В связи с этим небезынтересно привести здесь воспоминания командира 63-го стрелкового корпуса, штурмовавшего вместе с воинами 11-го гвардейского корпуса Сапун-гору, генерала Петра Кирилловича Кошевого. Будучи уже Маршалом Советского Союза, он рассказывал: «…и когда до вершины горы осталось меньше 200 метров, моя пехота залегла. Огонь противника был так плотен, укрепления так мощны, что, казалось, нет такой силы, которая способна поднять людей в атаку… Но вот появляется одна группа „илов“ – штурмует, вторая – наносит точный удар по укреплениям на вершине, третья – снова наносит удар… Моя пехота сама, без команды поднимается, гремит могучее „Ура-а“. Бросок – и я вижу наше знамя на вершине Сапун-горы, поднятое рядовым Иваном Якуненко… Меня обнимает Ф. И. Толбухин, поздравляет, а я ему говорю: „Товарищ командующий, это „илы“…“ Это был один из многих случаев на войне, когда активное участие штурмовиков решало исход боя…

…Наш аэродром располагался на территории совхоза «Симферопольский». Отсюда летаем на задание, здесь наш стол и дом. Так уж у летчиков повелось: только сели на новый аэродром, как он становится «своим», «домом». Тянет из последних сил «домой» подбитый штурмовик. «Домой» через отделы кадров пробирается авиатор после госпитального лечения. А дом – это просто площадка в степи, ровное поле, луг с болотами по краям, огороды под селом, лесная опушка, откуда можно взлететь и куда можно сесть. Немало их было, полевых аэродромов, удобных и неудобных. Одни мы успевали обжить, они запомнились боевыми заданиями, с них улетали друзья, и многие из них уже никогда не возвращались на свою стоянку, уходили в бессмертие. Другие аэродромы, мелькнув названием, оставляли о себе лишь скупую запись в летной книжке. Как дом славен хозяйкой, так и аэродром – подразделением, которое его обслуживает, обеспечивает боевую работу авиационной части. Занимались этим батальоны аэродромного обслуживания (БАО).

Что греха таить: не всегда летчики воздавали должное их поистине титаническому труду. А от них зависело очень многое: например, своевременный подвоз топлива и боеприпасов для самолетов, доставка запасных частей для поврежденных машин. БАО – это также баня и смена белья, полевая почта и денежный аттестат, кино и ночлег, санчасть и пригодная для полетов взлетно-посадочная полоса. Десятки человек обеспечивали боевые вылеты штурмовика. Вместе с летчиком в бою незримо участвовали мотористы и повара, медсестры и водители бензовозов, официантки и финансисты, специалисты службы горюче-смазочных материалов и боепитания, многие солдаты, сержанты и офицеры, которых летчик мог и не знать в лицо.

В авиационном полку о работе батальона и его руководства прежде всего судили по столовой. Нелегко при отступлении и наступлении, при частой смене аэродромов наладить хорошее питание. Летчики в основном ребята молодые, в каждом вылете тратили немало сил и энергии. И питание очень много значило для их боеспособности. Не случайно летная норма считается одной из самых высококалорийных, иначе не справиться летчику с большими перегрузками. Работники аэродромных батальонов делали максимум возможного, чтобы обеспечить летчиков всем необходимым. Но то, что мы увидели седьмого мая, в день овладения Сапун-горой, превзошло все наши ожидания. Мы уже привыкли к суровому быту полевых аэродромов, землянкам и палаткам, дощатым навесам и барачным зданиям. Мы ели из котелков и алюминиевых мисок, пили из солдатских кружек, на наших грубо сколоченных столах появлялись лишь скромные лесные или полевые цветы. Мы только что возвратились с задания, возбужденные и радостные, потому что все были живы и невредимы, что враг был крепко прижат к морю. Так и шли шумной толпой, переговариваясь. Но шагнув за порог столовой, остановились. На белых скатертях алели яркие букеты крымских тюльпанов. Столы были накрыты по всем правилам ресторанной сервировки, рядом с приборами лежали даже салфетки. Посредине зала стояла красавица старшая официантка и приветливо приглашала:

– Пожалуйста, товарищи летчики! Только подождем командира…

Сразу захотелось снять верхнюю одежду, взглянуть на себя в зеркало. Я машинально провел рукой по щеке: брился вчера вечером, уже появилась жестковатая щетинка. Посмотрел на летчиков эскадрильи, они тоже были смущены своим внешним видом. Тогда единогласно решили сначала привести себя в порядок и повернулись к выходу. Но навстречу уже шел подполковник Смыков с майором, командиром БАО. Очень жаль, что время стерло в памяти его фамилию. Глядя на него, я подумал: так вот чьими заботами устроен этот праздник…

Георгий Михайлович объявил:

– Сегодня торжественный ужин для героев крымского неба. Всех прошу в зал.