Евгений Воробьев - Капля крови Страница 44

Тимоша откинул каску на затылок и тревожно оглянулся вокруг себя, словно вот здесь где-то во дворе — не то в кирпичном сарае, не то за поленницей дров — находился штаб их штрафного батальона.

— Вы постерегите здесь знамя, Михал Михалыч. А я Пестрякова еще раз навещу. Потом прошвырнусь до танка. Насчет вашей эвакуации…

Тимоша уже показал рыжие отрепья на своей спине, но вернулся в нерешительности. Он ведь собирался клятвенно заверить Михал Михалыча, что если останется жив, разыщет своего сынка, попросит прощения у Фроси, распишется с ней, заживет своей семьей.

Но Тимоша только взглянул на Черемных и не решился завести этот самый важный разговор.

По щекам Черемных, заросшим черной щетиной, текли слезы, а он все повторял:

— Не может быть…

К чему относились слова Черемных, что казалось ему невероятным? То ли, что выжил? То ли, что дождался своих? Или отказывался верить в смерть своего спасителя Пестрякова?

Пришла Тимоше пора попрощаться с товарищем.

Тимоша, громыхая автоматами, опустился перед Черемных на колени и молча поцеловал его.

Дрогнули черные веки Черемных, он благодарно взглянул на Тимошу и вновь закрыл глаза, прислушиваясь к перестрелке.

Тимоша вскочил на ноги и загремел автоматами, закидывая их за плечи. Бой не ждет, и Тимоше уже пора, давно пора возвращаться к немецкому пулемету, который безмолвствует на подоконнике углового дома с горящим чердаком.

А Черемных по-прежнему не открывал глаз. Слезы текли из-под крепко сомкнутых, дочерна задымленных век, и он едва слышно продолжал твердить:

— Не может быть… Не может быть… Не может быть…

1958–1959