Николай Пронин - Бойцы Сопротивления Страница 44

— Подожди, — ответил он, — надо будет, скажу.

Гитлеровец подошел, держа в руках винтовку, что-то крикнул и, встав у борта, махнул рукой: «Тва!»

Матрос яростно бросился на немца и вцепился в его оружие. Прикрываясь его телом от выстрела бегущего к машине другого немца, Николай перехватил винтовку. Секунда — и Ашот тоже решился прыгнуть на голову немца. Кузнецов крикнул: «Бей фашиста!» И в тот же миг Ашот с размаху ударил немца палкой по голове. Матрос выстрелил в бегущего офицера. Выстрел был, как сигнал. Все попрыгали из машины. Стоящий у ямы гестаповец начал палить по бегущим из пистолета. Матрос прицелился и снова выстрелил. Немец свалился в ров. Шоферы тоже побежали в поле. Кто-то крикнул:

— Матрос!.. Смотри, бегут! Вот они!

Николай прицелился в левого; выстрел — немец упал. Затем взял правее, но вместо выстрела — щелчок. Патронов больше не было. Ашот, схвативший автомат гитлеровца, дал очередь, но пули не достигли цели.

— Одного не добил! — устало сказал матрос и вынул почему-то затвор.

— Бежать отсюда надо, — сказал лейтенант Николаю.

Они молча посмотрели друг на друга. Матрос взял автомат у Ашота и сказал: — Ну, друзья, теперь мы дважды смертники. Простите, что так получилось. Но Ашот молодец!.. Быть бы нам всем в яме.

— Николай, нужно уходить. Один убежал, значит, на ноги поднимется все гестапо.

Сказав это, лейтенант почему-то теперь только увидел бегущих по полю по два-три человека пленных.

— Хорошо, что вместе на машине были… Порознь бы погибли. Да, дела-то какие, — уже на ходу крикнул Николай.

Ашот еле успевал бежать за ними. Он все выпытывал у матроса, зачем сказали, что везут в госпиталь?

— А что понимать? Так проще. Ухлопать всех — и крышка. Никто не узнал бы, — отвечал матрос. — Только землицей и известкой притрусили бы, аккуратисты.

Все ждали погони. Лейтенант смотрел по сторонам. В автомате еще имелись патроны…

Около крайней хаты стоял дед. Он, видимо, все видел и слышал. Когда пробегали четверо беглецов, он снял свою шапку и отдал ее Николаю {48}. Старик сунул еще что-то завернутое в тряпку и сказал:

— Тут вас искать будут, идите через этот бугорок в дальный лес, переночуйте там и дальше.

Дед еще стоял, словно изваяние, пока они уходили все дальше по пахоте к лесу…

Шли пятые сутки. В последнем селе оставили заболевшего Бородачева. Дальше пошли втроем.

Шли, пока хватало сухарей.

Но вот припасы кончились. Трое перешли через замерзшую речку, перелезли через забор и очутились под вечер на кладбище. Все направились на огонек дома — сторожки. Слева от забора проходила дорога.

— Если раздобудем еды, пойдем дальше. Ночевать будем в лесу, — сказал Николай, прихрамывая к вечеру больше обычного.

— Колонна машин идет слева, — сообщил Кузнецов матросу.

Трое пригнулись за забором так, чтобы их не было видно.

Машины с пучками света куда-то сворачивали, где-то уходили за поворот. Беглецы сели, отдышались. За крестами разглядели темное пятно дома.

— Возьми автомат, осторожно зайди к сторожу и попроси достать еды… Понял меня? — сказал Николай и подал автомат лейтенанту.

От могилы к могиле лейтенант стал приближаться к сторожке. «Не напороться бы на собаку». Подошел еще ближе. Открыл дверь. Она скрипнула. Спиной к Кузнецову сидел человек — сторож в теплом ватнике. На столе еле светит лампа-каганец.

— Дед, дай поесть и переодеться! — тихо сказал лейтенант и застыл в ожидании. Сторож повернулся, оглядел пришельца с автоматом, затем кашлянул и ответил:

— Сколько работаю, не видел мертвецов с автоматом. Опусти ствол.

— Я не мертвец еще. Нам нужно поесть, — ответил ему Кузнецов. — Я не один.

— Немцы близко шастают. Я живу на хуторе, с версту с гаком… Посидите тут, я мигом.

Не успели друзья войти, как хозяин проворно вышел, попросив потушить свет, и запер дверь за беглецами.

Послышались шаги. Николай сказал:

— Ловко он нас поймал.

— Кто он? Куда пошел? — опрашивал Ашот матроса, тоже понявший нелепость их положения.

— Садись, живьем не сдадимся. Хата сгорит вместе с нами.

Они были словно в западне. «Обхитрил старик», — думал каждый.

— Может быть, разбить окно и ходу, пока не привел кого? — посоветовал лейтенант матросу.

— А сам ты как думаешь?

— Нет, не может он сделать подлость.

— Ваня, автомат на всякий случай держи около окна. Наблюдай, — спокойно сказал матрос.

Ашот сообщил, что нашел колун. Тоже оружие. В темноте прошло минут двадцать, а казалось, что прошла вечность.

Потом послышались шаги, скрип ржавого замка. Все приготовились.

Дверь отворилась. На пороге стоял дед и держал что-то в руках. Звякнула ложка в котелке.

— Я вам старый полушубок принес, зажги свет, — потребовал хозяин, — кресало на столе.

Николай положил полушубок и высек огонь. Зажег каганец. Кузнецов взял у деда фуфайку и полушубок.

Сторож с худым лицом и глубокими темными впадинами глаз расстелил рушник и собрал ужин…

Третью неделю беглецы жили у деда Филиппа и его жены Анны Леонтьевны. Днем скрывались на кладбище в старинном генеральском склепе. Ночью переходили в сторожку и там спали. Нужно было соблюдать осторожность. Гараж немецкой воинской части размещался в пятидесяти метрах за забором.

Однажды дед Филипп принес сорванную листовку. В ней содержалась угроза: «За укрытие пленных — расстрел!» Идти вдоль деревень, в которых патрулировали немцы, это значит попасть в гестапо. Решили рискнуть и жить в склепе.

Дед снова принес листовку. В ней предлагали вознаграждение тому, кто выдаст бежавших.

Через неделю решили все же уходить. Николай пообещал деду, если все будет хорошо, встретиться после войны. Ашот молча переступал с ноги на ногу. В руках он держал котомку сухарей.

Шли лесом до самого вечера. Николай заболел. Решили его с Ашотом оставить на хуторе, где редко бывали немцы. Кузнецов пошел вечером в соседнюю деревню. Уже добыл хлеба и возвращался обратно, и вдруг услышал дикий хохот: «Рус! Капут!»

«Откуда они?» — только и успел подумать он.

…Немцы щиплют Кузнецова за бороду, думают, парик, потом повели в деревню. Люди выходили из домов и смотрели вслед. Их было мало, только бабы и дети. Все смотрят на бородатого человека, А немцы, пьяные, толкают его и хохочут. «Куда бежать? До леса с километр. Оружие бы!»

Подошли к дому с крыльцом. Полиция…

Вышли двое с повязками на рукавах. Козырнули немцам, толкнули задержанного в спину — в карцер… На другой день его отвезли в лагерь. Так Иван Кузнецов в третий раз оказался в лагере военнопленных.

Шел 1942 год. Фашисты усилили охрану лагерей, и убежать было трудно. К концу года пленных переправили в Германию, потом в Австрию. Новый побег Ивану удалось совершить только через год вместе с Бортниковым и Орловым. После долгих скитаний они встретили итальянских партизан и присоединились к ним.

Первая операция

Рассказ Ивана Бортникова, записанный Сергеем Гладким

Как-то утром Николотто — командир нашей группы вызвал шестерых партизан и поставил задачу — захватить грузовик. Начали искать шофера. Мне захотелось вспомнить свою солдатскую службу. Ведь я неплохой шофер, водил свой ЗИС. Об этом я сказал как мог итальянцам. Они поняли. Обрадовались.

Начались сборы. Нам всем выдали оружие. Павел Орлов старательно протирает свое ружье, Ваня Кузнецов — патроны. Итальянцы же готовились к делу с шутками, как-то со стороны даже выглядело вроде не очень серьезно. Потом я узнал их характер. Они шутят, чтобы себя взбодрить. Нас на дело идет семь человек во главе с комиссаром Бьявки. Это один из тех партизан, которых мы встретили в горной избушке после побега. Тогда-то они избрали командиром группы Николотто, а комиссаром Бьянки. К их группе присоединились мы, а теперь еще десяток итальянцев.

Идем тропой вниз до развилки дороги на Беллуно и Фельтре. Я дважды упал — поскользнулся. Вот и шоссе, асфальт. За поворотом гудит машина. Мы спрятались за кустами.

Все было неожиданно. Я и не заметил, что наш партизан Тим был переодет в форму итальянского солдата, хорошо, что командир показал мне на него. Он и вышел на дорогу. Шофер притормозил. «Солдат» просит его подвезти. Водитель говорит, что не может ехать на Фельтре. Ему нужно недалеко, за ближайшую деревню. Только он это проговорил, комиссар Бьянки вышел из кустов с пистолетом и предложил шоферу: «Машина нужна партизанам, понял?» Шофер улыбнулся и спрыгнул с подножки. Комиссар показал рукой, чтобы он шел в противоположном направлении, а мне кивнул на машину. Она работала. Я вскочил, все залезли в фургон. Начинаю переключать скорости. Не наша схема переключения. Жалею, что не оставил шофера для консультации хотя бы минуты на три. Соображаю. Вот, есть схема на щитке.