В. Дайнес - Правда о штрафбатах - 2 Страница 44

Советская Россия. 2005. 19 марта. № 36–37 (12661).

Гавриленко А

ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ

о суровой правде великой отечественной войны новые поколения узнают из романов Владимира Карпова

Герой Советского Союза Владимир Васильевич Карпов — фронтовик, войсковой разведчик, известнейший военный писатель, лауреат Государственной и международных литературных премий. В годы Великой Отечественной участвовал в захвате 79 немецких «языков» — своеобразный боевой рекорд советских разведчиков. А его произведения, среди которых знаменитые романы «Вечный бой», «Полководец», «Маршальский жезл», трилогия «Маршал Жуков», «Генералиссимус», держат в напряжении читателя с первой до последней страницы, побуждают новые поколения вновь и вновь задумываться над истоками величия подвига советского солдата. А где и как выковался характер самого автора?

— Владимир Васильевич, День Победы — один из самых светлых наших праздников. В кровавой схватке с фашизмом мы отстояли свободу и независимость не только свою, но и народов всей Европы. Не зря до сих пор идут споры о том, как наша страна выстояла, выдержала величайшее испытание, которое оказалось не под силу многим другим государствам. Откуда это бралось?

Какими для вас, к примеру, были предвоенные годы? Ведь это было не самое легкое время для страны?

В начале двадцатых годов, когда родился, жизнь была трудная. В голодный 1927 год мои родители под впечатлением романа Неверова «Ташкент — город хлебный» переехали в Среднюю Азию. Так что мое детство и школьные годы прошли в Ташкенте. Хотя не таким уж он оказался «хлебным»: там тоже было непросто.

Почти вся моя дальнейшая жизнь оказалась связана, так или иначе, с армией. Школа, в которую определили, находилась рядом с Ташкентским военным училищем, в нее ходило много детей командиров (офицерами тогда еще не называли). Я дружил с ними, бывал в военном городке. Особенно близко познакомился с Юрием Петровым, сыном начальника училища комбрига Ивана Ефимовича Петрова, которому посвящена моя книга «Полководец». Кстати, уже в те годы начал писать стихи.

Но поэтом вы не стали, хотя была у вас поначалу и такая мечта. А как все-таки созрело решение пойти по военной стезе?

Образ военного человека был тогда очень привлекателен в народе. А я рос здоровым, занимался боксом и даже выиграл какое-то первенство среди новичков. Бывая в училище, наблюдал за курсантами. Молодые, красивые, веселые ребята. Их учили ходить в штыковую, преодолевать полосу препятствий. Конечно, меня тянуло туда. Да и комбриг Петров, когда встречался с ним, уговаривал меня: «Володя, ты сильный, крепкий парень. Из тебя выйдет отличный командир». Словом, поступил в училище в 1939 году. Так началась моя военная жизнь. Суровый режим, физическая нагрузка помогли и в боксе: стал чемпионом Среднеазиатского военного округа, меня включили в сборную Узбекистана. А в 1940 году завоевал звание чемпиона на первенстве Средней Азии по боксу среди гражданских клубов…

И вдруг резкий поворот в судьбе… Арест… Как это произошло?

Все складывалось, казалось, хорошо. Я был курсантом, спортивным парнем, писал стихи, которые печатала окружная газета. Но поэты ведь любят пооригинальничать. Все у них должно быть не так, как у других. В том числе и мысли. Мне тогда казалось, что с ростом авторитета Сталина в народе начали забывать Ленина. А у меня было к его образу какое-то особое, теплое отношение. Повсеместные портреты и бюсты Иосифа Виссарионовича только раздражали. На самоподготовке среди курсантов не раз говорил: «Ну что же совсем Ленина забыли? Все Сталин да Сталин, а ведь он во время революции не был вторым человеком после Ленина». Собственно, ничего плохого не говорил. Сталин сделал немало хороших, добрых дел, но загораживать Сталиным Ленина не годится.

Однако для того времени это был криминал. И стукачи среди моих однокашников, конечно, доложили, куда следует. 23 февраля 1941 года должен был состояться выпуск. Нам уже шили красивую лейтенантскую форму. Мечтал, как стану этаким бравым лейтенантом, а меня перед самым выпуском арестовали по очень тяжелой статье: антисоветская агитация, враг народа. Трибунал Среднеазиатского военного округа приговорил к исправительным работам в Тавдинлаге. И отправился я на лесоповал в эту самую Тавду, на далекий Север, в тайгу, где, как поется в песне, «шпалы кончились, и рельсов нет». Там и застала меня война. Приказ № 227 «Ни шагу назад» был подписан в 1942 году в день моего рождения, 28 июля.

Вам довелось воевать в штрафном батальоне. Там все было примерно так, как показано в вышедшем несколько лет назад на наши экраны фильме «Штрафбат»?

Почему-то считается, что штрафные роты и батальоны пошли только от приказа № 227. На самом деле они были и до войны, в мирное время. Туда отправляли военнослужащих, осужденных за какие-либо преступления. Что касается фильма, то его создатели, к сожалению, не познакомились с документами, определившими организацию штрафных подразделений в годы войны. И, похоже, не проконсультировались у специалистов. То, что они показывают в этом сериале, в основе своей, к сожалению, не соответствует фронтовой действительности. В приказе о создании подобных подразделений сказано, что штрафные батальоны комплектуются только из осужденных и разжалованных офицеров. Командиры назначаются из кадровых офицеров. В фильме же показан штрафной батальон, в котором собраны уголовники, политические, проштрафившиеся рядовые. Такого не было и быть не могло.

Владимир Васильевич, но вы ведь сами попали в штрафники из лагеря, будучи политическим заключенным…

Это другое дело. Проштрафившиеся рядовые, а также уголовники, политзаключенные, изъявившие желание воевать, направлялись в отдельные штрафные роты. Такие роты в штрафбат не входили, а придавались стрелковым полкам. Я, например, воевал в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте. Она была сформирована в ноябре 1942 года из заключенных, которых освободили по добровольному желанию идти на фронт.

Как попал в нее? Писал из лагеря письма Калинину, что я почти командир, спортсмен, молодой человек и хочу защищать Родину. И вот однажды в конце 1942 года, когда уже отгремела Московская битва, а Сталинградская была в разгаре, в лагерь пришел список заключенных, которых командование отправляло на фронт. Была в этом списке и моя фамилия. Вызвали меня на вахту, где какой-то чин из НКВД вписывал личные данные в пустые бланки. Мне выдали справку: «Из-под стражи освободить Карпова Владимира Васильевича с отправкой на фронт в составе штрафной роты. Если не оправдает себя в боях — досиживать оставшийся срок после окончания войны». Такая вот любопытная формулировка.

С этими справочками в первую же ночь на передовой очень многие поползли к немцам. И там их принимали с распростертыми объятиями. Представляете, меня за мое «вольнодумство» Среднеазиатский трибунал причислил к врагам народа! Следователь говорил мне, что я оскорбил вождя народа и Верховного Главнокомандующего, сеял сомнения в кругу курсантов, что это преступление. А между тем вот этот чин в тылу, который придумал такую формулировку, — это и был настоящий враг. Из-за таких из наших ребят комплектовались немецкие разведшколы и диверсионные отряды, создавалась власовская армия.

Меня вместе со всеми, кого выпустили из Тавдинлага, направили под Горький, в Гороховецкие военные лагеря, где формировалась наша штрафная рота. Здесь в течение месяца нас учили владеть оружием. Мне доверили быть инструктором, так как прекрасно знал винтовку и пулемет. По истечении срока, отведенного на этот курс молодого бойца, выдали обмундирование — такое же, как всем красноармейцам, только стираное, а не новое. В положении о штрафных ротах были жесткие слова: «Искупить вину кровью». Это значит, что для снятия судимости бывший заключенный должен быть или тяжело ранен, или убит. И некоторые командиры, особенно первых штрафных рот, понимали это буквально, посылая свои роты практически на убой: без танков, артподготовки, без какой-либо поддержки. Нашу роту, состоящую из 198 человек, отправили на Калининский фронт, под город Белый. После первого же боя в ней осталось 9 бойцов. Рота только до проволоки и успела добежать. Но я не был даже ранен.

В следующем бою, после переформирования, нас немного поддержали огнем. Ворвались мы в траншею, затеяли рукопашную, захватили позицию, задачу выполнили. Через какое-то время смотрим — опять одни. Никакого наступления ни справа, ни слева. Вышел тогда против нас один немецкий танк и начал расстреливать в упор. Результат оказался тот же, что в первый раз.

И сколько времени пришлось быть штрафником?

Три раза был в рукопашных… И в конце концов меня перевели из штрафной роты в разведку 629-го полка…