Samsonov Semen - Po tu stornu Страница 44

Дела Штейнера налаживались, шли в гору.

Сначала он побаивался своих пленников, как живых свидетелей, и нередко с сожалением вспоминал те времена, когда он мог расправляться свободно с каждым, не думая об ответственности. Сейчас наступили другие времена, но он превосходно приноровился и к ним, найдя среди американцев покровителей.

Зимой в лагере появились люди в модных пальто и шляпах, с тросточками, вежливые и учтивые. Они говорили на разных языках, читали для ребят лекции, проводили беседы. Рассказы сопровождались показом кинокартин, каких ребята прежде никогда не видывали. В одной из них, например, показывалось, как какой-то подросток-беспризорник шатался по узким улицам среди американских небоскрёбов, спал в мусорных ящиках, ездил на крышах поездов. Но вот он познакомился с дочкой владельца завода. Они влюбились друг в друга, и беспризорный, стал женихом этой девушки. Костюм бродяги сменился чудным смокингом богатого американца, юноша приобрёл свой дом с огромным садом и автомобиль; при помощи своего покровителя-тестя он превратился в миллионера.

Вова, что ты скажешь по поводу всего этого? — спросила его однажды встревоженная Люся после демонстрации фильма.

Я перестаю что-нибудь понимать,— сказал угрюмо Вова.— Вернее, я начинаю кое-что понимать, — добавил он, помолчав, и вдруг крепко стиснул её руки.— Только береги силы, Люсенька! Береги выдержку и силы. Мне кажется, они нам ещё понадобятся! Нас отравляют всеми этими тошнотворными картинами.

Как-то в лагерь прибыло сразу несколько «докладчиков». Все они разошлись по баракам и читали лекции на тему: «Страна чудес, лучшая страна в мире — Америка». И тут же раздавали толстые журналы на русском языке с цветными фотографиями и рисунками.

В другой раз к ребятам приехали те же люди, но с другим докладом: «Современная Россия — страна голода и разрухи». Снова появились журналы и газеты, только на этот раз иллюстрации были весьма мрачного характера. Изображались какие-то лачуги, раздетые, тощие дети. Под одной из фотографий, изображавшей оборванных ребят, стоящих с котелками в очереди за пищей, подпись гласила: «Русские дети, потерявшие родных на войне, живут в домах для безродных».

Прочтя эти строки, Вова схватил журнал и кинулся к человеку в шляпе:

Вы обманщики и мерзавцы! Это что? Это неправда, ведь это же снимки фашистских лагерей! Это мы так жили здесь, в Германии! — Вова задыхался от злобы.

Кто-то уже начал рвать журналы и газеты, разбрасывая клочья по бараку. Докладчик попятился к дверям.

Вон отсюда, фашистские собаки!—раздался голос Андрея.

Прибежал Штейнер, американец-комендант, охранники. Ребята не унимались. Низкие стены грязного барака дрожали от криков:

Долой фашистов-провокаторов!

Домой, в Советский Союз!

Да здравствует Родина!

Протест против лжи и клеветы на Советский Союз, начавшийся по инициативе Вовы и его боевой дружины, распространился по всему лагерю. В одном из бараков ребята выбили окна, разломали нары, выбросили железные печи и сняли с петель двери. Все требовали немедленной отправки на родину.

За бунт и беспорядки нескольких человек посадили в карцер. Среди них был и Вова. Андрей бегал по баракам, уговаривал пойти на выручку товарищей. Большая толпа юношей и девушек двинулась к карцеру. Дверь была сорвана, а Вова и его друзья выпущены на свободу.

После этого в лагере долго не было никаких докладчиков и кинокартин. Но ребят стали брать измором. Кормили плохо, перестали одевать, с рассветом выгоняли под охраной на расчистку города от мусора и камня, запретили собираться после десяти часов вечера.

Боевая дружина, созданная Вовой и Андреем для борьбы за свои права и отправку на родину, продолжала добиваться своего: писала жалобы, собирала подписи. Ей удалось добиться разрешения послать свою делегацию к коменданту города.

Майор-американец, тот самый, который приходил «освобождать» лагерь, принял ребят, как показалось Вове, довольно добродушно.

Вова знал наизусть жалобу и изложил её сжато и убедительно. В жалобе майор не мог не заметить законности требований подростков. Он сделал вид, что искренне сочувствует ребятам, но ответ дал малоутешительный.

Жалоба ваша будет доведена до сведения властей в Берлине, а пока вам придётся потерпеть.

Ребята вышли от коменданта унылые, разочарованные. В лагере их сообщение вызвало ещё большую тревогу. На следующий день поголовно все отказались выйти на работу и потребовали отправки делегатов в Берлин.

Но на этот раз из их затеи ничего не вышло. Активистов перевели на голодный паёк, а Вову и Андрея арестовали. Когда их товарищи попытались снова разбить двери карцера, многих избили и пригрозили отправить в тюрьму.

Самым тяжёлым ударом, обрушившимся за последние дни на Вову, была разлука с Андреем. Видимо, американская администрация быстро выяснила, кто из подростков является организатором демонстраций протестов, и решила ослабить «боевую дружину», разлучив её вожаков. Несколько подростков были спешно отправлены в другой лагерь, как «не поддающиеся обычному воспитанию». Андрея увезли так неожиданно, что Вова даже не успел с ним попрощаться.

ЛЮБИМЫЙ СПОРТ ЯНКИ

Я хочу знать, куда меня отправляют?— спросил Андрей.

Ты бунтарь и объясняться с тобой будут потом!— резко ответил переводчик.

Я не поеду! — категорически заявил Андрей, когда переводчик, солдат и он остановились у автобуса.

Вместо дальнейших объяснений, по знаку сопровождающих Андрея насильно втолкнули в автобус двое солдат, стоявших у машины. В большом автобусе уже находилось человек десять. Андрей сразу понял, в чём дело: среди пассажиров находились все активисты комитета, «бунтари», как объяснял переводчик.

Ребята сидели скучные, мрачные. Андрею это не очень понравилось. Чтобы развеселить товарищей, он громко произнёс:

Ну и свобода в Америке. Вы, наверное, без таких почестей садились, как я?

Все присутствующие засмеялись.

Двое солдат, затолкнувшие Андрея в автобус, как ни в чём не бывало уже сидели рядом с ребятами и смотрели на них, не понимая, почему они смеются.

Куда же они нас собрались везти? — спросил один, обращаясь к Андрею.

На допрос.

Ну, о чём же нас допрашивать? — возразил другой паренёк.

Как о чём? Скажут, битте, пожалуйста, рассказывайте, как бунт устроили, как окна выбили и тому подобное.

Так мы им и расскажем,— сразу отозвалось несколько голосов,— от нас дождёшься, только спроси...

Вот что, ребята,— начал Андрей.— Даю вам слово, где бы мы ни оказались, а я сбегу. Обязательно сбегу, махану через Эльбу и дам нашим знать, где находится этот проклятый лагерь «перемещённых лиц»... Как, одобряете?

Ты тише, Андрей,— предупредил товарищ, кивнув на солдат.

Они не понимают по-русски.

Ты прав, надо бежать, если удастся,— согласились все.

Но Андрей и его товарищи ошиблись. Их не на допрос везли, а просто в такой же лагерь для «перемещённых лиц». Оказавшись на новом месте, ребята поняли, почему с ними так поступили. И этот лагерь не отличался от того, в котором только что находился Андрей и его товарищи. И здесь проводилась та же американская «забота» о душах русских подростков. Даже библию читали, заставляли молиться.

В один из воскресных дней читалась лекция о физическом воспитании. Прибывший лектор рассказывал о том, как широко развит физический спорт в Америке, и что любой из прилежных и физически развитых подростков может избрать себе любимый вид спорта и стать знаменитостью. Конечно,— говорил лектор,— он рассказывает это для тех, кто собирается поехать в Америку. Лектор надеялся, что русские подростки поймут, как им будет хорошо жить в Америке.

После лекции, как бы в подтверждение сказанного, состоялось представление прямо на дворе лагеря. На этот раз было не кино, а показ ресленга — «свободной борьбы».

Бойкий молодой американец вышел в круг и произнёс по английски: — Хелло, бойс![29]

Ему никто не ответил. Собравшиеся сидели как попало, прямо на земле, и молчали. Давно надоели всякие представления, но такого ещё не было в лагере. Потом трое белых американцев и негр, составлявшие две пары борющихся, вышли на арену.

Первая пара здоровых, молодых парней вышла в круг, напоминающий ринг для бокса. Круг был отделён от зрителей верёвками, натянутыми на колья, вбитые в землю.

Перед началом борцы стояли друг против друга и усиленно жевали резину, точно голодные. На лице одного Андрей увидел широкий шрам от уха к подбородку. У другого большой рубец шёл от левого плеча наискось почти через всю спину.

Меченые,— сказал с иронией Андрей, обращая на них внимание товарища.