Александр Каневский - Впереди разведка шла Страница 45

Поздно ночью к Ингульцу спустилась еще одна группа бойцов. В руках они несли большую лодку. Поставили на воду, стараясь не бряцать оружием, отчалили.

Цель — противоположный берег у Змиевки, хмурый и притихший. Как он встретит?..

Разведчики младшего лейтенанта Сергея Максименко высадились быстро — спешили, чтобы к рассвету вернуться «домой». В одном месте заметили артиллерийские позиции, в другом — хорошо замаскированный дзот, затем чуть не натолкнулись на блиндажи, в которых слышался чужой говор. Пришлось ползком выбираться из опасной зоны, петлять, заметать следы.

Нужен контрольный пленный. До рассвета оставалось мало времени.

Младшему лейтенанту донесли — справа от них минометная позиция. Здесь и решили брать «языка». Сержант Троянов с напарником растворились в темноте. Остальные присели, ожидая возвращения товарищей.

— Хальт! — неожиданно раздалось неподалеку, и тут же последовала автоматная очередь, взлетело несколько ракет. «Напоролись! — молниеносно промелькнула мысль у Максименко.— Теперь главное — не дать фрицам разобраться в обстановке».

Он крепко сжал в руках автомат, негромко скомандовал:

— За мной, братки!

Немцы, выскочившие из блиндажа, так и не успели добежать до своих минометов. Взвод занял круговую оборону, пустил в ход гранаты. А гитлеровцы наседали, лезли с диким остервенением, пытались отбить огневую позицию. И тут командира осенило: ведь рядом стоят четыре исправных миномета, возле них гора ящиков с боеприпасами.

Уже рассветало. Немного времени понадобилось бронебойщикам Троянову, Лысакову и Романченко, чтобы разобраться в минометах, прицельных панорамах. И вскоре раздались залпы «трофейной» батареи. Сначала по окопам, а потом и по колонне машин, повозок и пехоты, направлявшейся в сторону Николаева.

Взрывы. Крики. Паника. Гитлеровцы не могли сообразить, в чем дело, почему свои же громят колонну. А Максименко продолжал командовать:

— Еще копошатся, гады! Бей их, круши, братки.

Днем к переправе подошла бригада. Максименко разыскал комбата, доложил:

— «Языка» не взяли, но ваше приказание выполнено!

Об этом бою командир 5-й гвардейской механизированной бригады полковник Сафонов написал в донесении: «Колонна рассеяна, на поле боя осталось 115 вражеских трупов. Благодаря смелым действиям гвардии младшего лейтенанта Максименко Сергея Ефимовича вражеская оборона была прорвана, противник в беспорядке отступил. В результате батальон получил возможность дальнейшего продвижения....»

Эта бригада первой форсировала Ингулец в районе Дарьевки, вслед за ней преодолела реку и 6-я мехбригада. Дарьевка стала основным пунктом переправы в полосе наступления корпуса.

Осуществляя замысел вышестоящего командования, генерал Свиридов приказал выслать от 4-й и 5-й бригад по одному передовому отряду в сторону Херсона, где немцы отходили, так и не успев перегруппироваться. Наши подвижные части закрыли горловину огромного «мешка», в который попали тысячи оккупантов.

Главные силы корпуса, тесня части 370-й немецкой пехотной дивизии, продолжали наступление в западном направлении. Но задача эта оказалась не из легких: не было танков, артиллерии и минометов — их не могли перебросить через Ингулец из-за отсутствия тяжелых переправочных средств.

Вскоре, однако, корпусные саперы майора Фомина доставили в район Дарьевки четыре парома различной грузоподъемности, баркас и рыбацкие лодки. Несколько позже через Ингулец построили пешеходный мост.

А корпус продолжал наступать. Гитлеровцев выбили из Мирошниковки и Музыковки, а к исходу 14 марта завязались бои на рубеже Шкуриново-Загоряновка, Крутой Яр. Здесь мы встретили конные разъезды генерала Плиева.

В эти дни всех облетела радостная весть: воинам, участвовавшим в форсировании Днепра и освобождении Берислава и Херсона, Верховный Главнокомандующий объявил благодарность. Каждому вручалась пахнущая типографской краской выписка из приказа. У меня она хранится до сих пор, уже пожелтевшая от времени, но бесконечно дорогая. Неизгладимая память о пережитом!

Потеряв Днепр, гитлеровцы теперь рвались к Южному Бугу. Планомерный отход у них не получился. Промежуточные линии-обороны стали промежуточными могилами на пути к общей могиле.

Водные преграды не остановили нашего наступления.

Грязь и разлив не задержали...

Память и поныне хранит ту раннюю весну на юге Украины с набрякшими, будто отлитыми из свинца, облаками, частыми и нудными дождями, порывистыми ветрами, метавшими снежные вихри по набухшим влагой полям...

К середине марта дороги в междуречье Днепра и Южного Буга были буквально забиты техникой. И брошенной немцами, и застрявшей нашей. Облепленные «по уши» грязью, нескончаемыми вереницами стояли тягачи, орудия, бронетранспортеры... Некоторые машины, буксуя в широких и глубоких колеях, пытались вырваться из ужасающей хляби. Тщетно! Людям приходилось взваливать на плечи поклажу транспортных машин и повозок — снаряды, мины, патронные ящики — и, стиснув зубы, обливаясь потом, часами брести под нудящим дождем, с килограммами вязкой грязи на обуви. Связисты волокли на себе шесты для линий связи...

Нередко встречалось и такое: крестьяне, уже начавшие раннюю пахоту, выпрягали волов из плуга и вызволяли трехосную машину со всем ее грузом. Махнув рукой на синоптиков, командиры пускались в поиски стариков, тех, кто умел по еле уловимым признакам предсказать изменение погоды. Но и старожилы здешних мест, всем сердцем желавшие оказать помощь мудрым советом, лишь разводили руками.

Между тем время работало на гитлеровцев, которые, отсиживаясь в опорных пунктах, совершенствовали оборону, копили резервы. Нужно было лишить их надежд на «климатическую паузу», наступать, наступать любой ценой.

Утром 15 марта в части поступил приказ генерала Гречкина, в котором говорилось, что ближайшей задачей соединений 28-й армии является освобождение Николаева. Справа должны были наступать конно-механизированная группа генерала Плиева и 5-я ударная армия генерала Цветаева. 2-му гвардейскому механизированному корпусу ставилась задача к исходу дня овладеть юго-западной окраиной Николаева и выйти к Южному Бугу.

С первых часов боев стало ясно, что разведка — и наземная, и воздушная — не смогла в достаточной мере раскрыть оборону гитлеровцев, определить соотношение противоборствующих сил.

Из всех рубежей, пройденных нами, николаевский был наиболее совершенным. Это объяснялось не только тем, что Николаев являлся одним из крупнейших черноморских портов, центром судостроительной промышленности и железнодорожным узлом, но и тем, что николаевский рубеж прикрывал Крымский полуостров и Одессу.

Что же в действительности стояло на нашем пути, какие «сюрпризы» приготовил противник на подступах к городу?

Их было четыре.

Сам город был охвачен как бы стальным обручем. Первый обвод проходил несколько восточнее Гороховки и продолжался дальше на юг. Состоял из систем прерывистых траншей со стрелковыми и пулеметными ячейками, блиндажами, перекрытыми толстыми листами котельного железа, взятыми на судостроительном заводе, железобетонными плитами, двутавровыми швеллерами. Второй обвод тянулся юго-восточнее станции Грроховка и поселка Водопой. Третья линия прикрывала западную окраину Мешково-Погорелово. А вот четвертый рубеж — городское кладбище на берегу Бугского лимана — чего только не таил! Рвы, надолбы высотой до двух метров, металлические ежи, дзоты, окопы, минные поля... Здесь же немцы применили новую противотанковую гранату «бленд-кернер», что означает ослепляюще-удушающая...

Таким образом, нам предстояло прогрызать прочную оборону, плотность которой вследствие отступления противника постоянно увеличивалась. Имело большое значение и то обстоятельство, что враг постоянно наносил чувствительные уколы контратаками, сопровождая их массированным артогнем.

Нам ставилась задача не давать противнику опомниться, сбивать с новых рубежей, где он пытался укрепиться, стремительными ударами заставлять его превращать отступление в бегство, вынуждая бросать все и вся, отрезать ему пути отхода.

К 16 марта корпусу удалось разгромить гитлеровцев на первом оборонительном рубеже и потеснить их к Зеленому Гаю.

В моем блиндаже зазуммерил телефон.

— Где младший лейтенант Каневский?

— Спит. Недавно вернулся. Был в «гостях».

— Разбудите,— приказали после короткой паузы.— Передайте, срочно вызывает «десятый».

«Десятый» — это комбриг Рослов. Я натянул сапоги, накинул кожанку...

В штабной землянке потрескивала печурка. Тепла, однако, не было. Бригадное начальство сидело в шинелях, ватниках. Начальник разведки корпуса майор Неведомский даже натянул порыжевший полушубок.