Александр Омильянович - Волчье логово Страница 46

«Как они попались, да еще со снаряжением? Сколько их было всего? Почему не защищались?» — думал Штангер, рассматривая пленных и их снаряжение.

Они стояли с безразличным выражением на лицах. Через минуту, когда собравшиеся офицеры насмотрелись на пленных, Завелли приказал увести штатских в соседнюю комнату, а пилота оставить.

— Спроси его фамилию, — обратился майор к Штангеру.

— Ваша фамилия? — спросил по-русски Штангер.

Пилот вздрогнул при звуках родной речи, с минуту молча смотрел Штангеру в глаза, а потом ответил:

— Петр Наиров.

— Возраст?

— Двадцать четыре года.

— С какого времени в армии?

— С июля сорок первого.

— А до этого?

— Студент политехнического института.

Штангер медленно переводил вопросы и ответы, а Хайден записывал их на машинке.

— Предупредите их, — обратился пилот к Штангеру, — что, кроме биографических данных, я больше ничего не скажу. Я офицер и обязан соблюдать военную тайну.

— Что он говорит? — заинтересовался Клаузер.

— Заявляет, что больше ничего не скажет, что он офицер и так поступить велит ему его долг.

— Объясни ему, что у нас имеются способы заставить его говорить, — ответил Клаузер, смерив пилота ненавидящим взглядом.

— Господин капитан говорит о насилии. Вы понимаете о каком насилии идет речь? Вам лучше давать показания, для своего же блага, — добавил осторожно Штангер. Пилот с презрением взглянул на него.

— Спроси его, с какого аэродрома они вылетели? — сказал Завелли. Штангер повторил вопрос по-русски.

— С полевого аэродрома за линией фронта. Местность мне неизвестна, — ответил летчик.

— Куда летели и где должны были сбросить десант?

— Не знаю.

— Кто такие эти штатские?

— Я их не знаю.

— Какая летная часть базируется на том аэродроме, откуда вы вылетели?

— Не знаю.

— Сколько раз сбрасывали к нам шпионов?

— Первый раз.

Клаузер вдруг подошел к русскому и ударил его кулаком в лицо, потом еще раз. В уголках рта у пилота показалась кровь. Наиров вытер рот ладонью, готовый ко всему, что могло с ним случиться. Клаузер, изрыгая проклятья, начал бить его палкой.

Пилот упал. Когда он поднялся с пола и ему вновь задали вопросы, отвечать он не стал.

Наирова вытащили в другую комнату и ввели одного из гражданских. На поставленные вопросы он отвечал охотно. Штангер почувствовал, что он лжет: видимо, успел наметить себе тактику и выдумать содержание вымышленных показаний. Допрашивающие слушали его с интересом. Когда же перешли к более подробным показаниям, парашютист стал путаться и давать уклончивые ответы. Клаузер избил и его. В комнату ввели другого парашютиста. Он весь дрожал от страха, так как, очевидно, слышал в коридоре, как били двух предыдущих допрашиваемых. Заговорил он сразу и отвечал на все вопросы, даже дополнял свои показания и без вопросов. Штангер пытался сокращать его ответы, неточно переводить, но дотошные Завелли и Клаузер требовали все подробности. Допрашиваемый сообщил, в частности, что пилот знает очень много, что он сбросил не одну разведгруппу в тыл немцам, так как его самолет использовался специально для этих целей.

Допрос парашютиста продолжался почти три часа. Завелли приказал поместить пленных в разных камерах и тщательно охранять. Следствие было перенесено на следующий день, а вести его поручили капитану Клаузеру.

Было пять часов утра. Штангер открыл окно. Свежий утренний воздух, напоенный ароматом леса, пахнул ему в лицо. Он стоял у окна и думал о судьбе пленных, особенно о судьбе Петра Наирова. Штангер любой ценой хотел помочь летчику. Он слишком хорошо знал, каким пыткам будет подвергнут этот стойкий человек на следствии у Клаузера. Но как помочь? Штангер чувствовал себя бессильным. Ключи от камер, в которых содержались узники, ночью были у дежурного офицера. По коридору, где находились камеры, ходил часовой.

Ложиться спать было уже поздно, и Штангер вышел в парк. День обещал быть солнечным, безоблачным и тихим. Лесная зелень переливалась всеми оттенками. Птицы давали свой утренний концерт.

После завтрака Штангера вызвали к Завелли. В кабинете уже находились Фриватт и Клаузер. Ему показали пачку газет и листовок, которые были найдены у пленных. Штангер стал переводить их. В одной статье говорилось о скором разгроме фашизма, о поражениях на Восточном фронте, о неминуемой ответственности гитлеровцев, за совершенные преступления. Все это вызвало необузданную ярость у слушавших. Анализируя результаты ночного следствия, они начали размышлять о том, как вырвать показания у пилота. Необходимо было сломить его любой ценой.

— А может, показать ему то, что делается у церкви? — предложил Клаузер.

— У церкви? — взглянул на него Фриватт. — Подождите… подождите… Это хорошая мысль. Как, Завелли, это подействует на него?

— А на кого это не подействует? — вставил Клаузер. — Сейчас проверю, есть ли у них кто-нибудь для этого. — Он поднял трубку телефона: — Прошу соединить меня с жандармским управлением… Хайль Гитлер! Это говорит капитан Клаузер. Попрошу к телефону гауптвахмистра Сегарда. Это вы? Прекрасно. У нас такая просьба… Но это не приказ, это просьба… Могли бы вы сегодня устроить «зрелище» у церкви? Нет, не обязательно много. Нам надо показать это кое-кому… Нет, не гость. Тип, который упрямится. Мы думаем, что это подействует на него. Ну хорошо. Время любое. Чем раньше, тем лучше.

Пилота Петра Наирова и разведчика, который давал ложные показания, вывели в наручниках к церкви. Рядом с ними под деревьями остановились Клаузер, Денгель, Швинд, Хайден и Штангер. От самого входа в здание, где помещались жандармерия и представительство белостокского гестапо, выстроилась цепь жандармов. Из здания вытащили двух мужчин. Они были обнажены до пояса и связаны. Их волокли жандармы, так как сами они идти не могли. На их телах не было живого места. Их поставили на табуретки. Палачи из банды белорусского атамана Балаховича начали прилаживать им на шею петли.

— Убийцы! Преступники! Вам отомстят за нашу смерть! Да здравствует… — успел хриплым голосом выдавить из себя один из приговоренных. Палач выбил табуретку из-под его ног.

Через минуту приволокли трех женщин, а потом двух пятнадцатилетних подростков.

Штангер краем глаза наблюдал за летчиком и парашютистом. Он понимал, что переживали в эту минуту пленные.

Экзекуция окончилась. Парашютиста увели в камеру во дворце, а Наирова в кабинет Клаузера на новый допрос.

— Спроси его, хорошо ли он все видел? — обратился Клаузер к Штангеру. — Скажи ему, если будет молчать, повиснет, как и эти. Пусть хорошенько подумает. Мы можем создать ему в плену неплохие условия.

— Ответь ему, — сказал летчик, — что он — убийца невинных женщин и детей. Преступник! Если б я мог, то убил бы каждого из вас.

Штангер, чтобы уберечь летчика от пыток, перевел его слова по-другому: будто он лишь выполняет свой солдатский долг.

Потом Клаузер приказал привести парашютиста, который накануне сразу же заговорил. Тот повторил свои показания в присутствии Наирова и стал уговаривать его признаться. Наиров плюнул в сторону предателя. Клаузер бросился на летчика с резиновой дубинкой.

Вошел Завелли и приказал увести пленных, так как Клаузеру предстояло написать для «Валли I» сообщение о взятии в плен летчика и двух парашютистов, о результатах следствия. Клаузеру надо было получить и дальнейшие указания. Поскольку Завелли и Фриватта вызвали на совещание в Белосток, следствие вести стал один Клаузер.

«Риск? Да. Каждый день, прожитый здесь, среди них, — это риск. Если даже найдут при нем эти предметы, он не выдаст. Этот не признается. По-моему, я научился разбираться в людях. Чтобы спасти собственную шкуру, он мог ведь лгать на следствии и юлить. Но не стал же… Пилот — мужественный человек и мой соратник по борьбе. После обеда Клаузер снова начнет допрос. Я буду переводчиком. Должен представиться случай…» Так размышлял Штангер, разглядывая тоненькую ножовку и длинное узкое острие ножа.

Наступил обеденный час. Штангер зашел к Хайдену и спросил:

— Идем обедать?

— Сейчас. Но ты только взгляни, какое распоряжение пришло из «Валли I», — сказал тот и протянул Штангеру телеграмму: «Летчика передать в наше распоряжение. Снаряжение тоже. Прислать протоколы показаний парашютиста, который признался. Обоих диверсантов передать в гестапо в Белосток. Подпись: полковник Шмельслегер».

— Ну что ж, у меня будет меньше работы при переводе, — произнес Штангер, а сам подумал, что теперь нельзя терять ни минуты. Он понимал, что, если сегодня не реализует свой план, завтра уже будет поздно.

Во время обеда к нему подошел дежурный офицер и вызвал к Клаузеру. Штангер не переставал думать о том, как осуществить свой план: ведь на карту была поставлена жизнь мужественного человека Петра Наирова.