Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-2 Страница 47

— Кто они? — буркнул Борис, бросая на них осторожный взгляд.

Через месяц я точно узнала ответ на этот вопрос. Выезжая, мы еще раз бросили взгляд на надпись над воротами: «Internment Camp 373» а внизу, крупно: Wolfsberg.

В Фелькермаркте нам без проволочки дали два бидона бензина — больше, чем мы смели ожидать. Когда мы приехали в Тигринг, нас встретили равнодушно: никто не волновался, так как нас так быстро не ожидали. Мы разочаровали людей тем, что приехали с пустыми руками, ничего не узнав о «Варяге». Однако мой доклад и рассказ о встрече с генералом фон Паннвицем произвели сильное впечатление.

Я передала майору Г. конверт. В нем, как это ни странно, оказался мой допрос, одна из копий, с припиской внизу: «Установлено, что не является советским агентом или шпионом», сделанной капитаном Кингом. Этот листок и сегодня находится в моих личных бумагах…

Очевидно, уже в те времена, несмотря на «боевую дружбу», несмотря на то, что они шли во всем навстречу Кремлю, англичане не доверяли советчикам.

Вероятно, они знали, что во многих русских частях, носивших немецкие формы, были вкраплены сексоты, которые играли свою роль до конца и снимали с себя маски только тогда, когда эти части, в порядке выдачи, попадали в руки советских «репатриаторов».

Я думаю, что и самый допрос в комнате, бок-о-бок с помещением, занимаемым советским офицером для связи, было известным «испытанием огнем», через которое я должна была пройти, для того, чтобы заслужить относительную свободу, т. е. возможность вернуться в Тигринг.

О «Варяге» мы получили сведения от пробравшегося к нам лейтенанта Али Я. Полк должен был изменить маршрут и, вместо того, чтобы добраться до Шпитталя на Драве, был отправлен в Италию, где пережил свою трагедию. Старые эмигранты были интернированы, как военнопленные. Подсоветских выдали в СССР. Правда, некоторым из них удалось спрыгнуть с поезда и бежать во время проезда через Австрию и даже из Сигет-Мармароша в Венгрии, и позже, ведомые инстинктом гонимого зверя, звериным же чутьем они нашли нас в Тигринге и разделили с нами нашу судьбу.

КОНЕЦ ВЛАДЫЧЕСТВА

…Война не была закончена в 1945 году. Она только перешла в новую фазу, и, на место воинствующего нацизма, на поверхность выглянул давнишний и заклятый враг человечества — коммунизм. Его тоталитарность страшнее гитлеризма, нашедшего отклик почти исключительно в умах германцев. Коммунизм свивает свое гнездо всюду, и с ним, как с медленно идущей, но страшной эпидемией необходимо бороться во всех уголках нашего мира. Запад, ставший на дороге этому наступлению, должен искать союзников не только в государствах, но и в каждом представителе их народов. Западу есть о чем задуматься и вспомнить о тех ошибках, которые были им совершены в дни после капитуляции Германии. Сколько верных союзников было уничтожено, благодаря услужливой готовности на все уступки, сколько верных союзников в лице, может быть, маленьких людей (но ведь люди создают мнение), были оттолкнуты и повергнуты в трагическое недоумение…

Большие картины, написанные кистью художников, характерны тем, что цельность впечатления создается не только первым планом, не только центральными, главными фигурами или основным сюжетом, но и второстепенными деталями, помогающими глазам зрителя воспринять эту картину полностью.

Жизнь — самый большой художник, зарисовывающий с предельной точностью и красоту и уродство, но картины жизни проходят быстро, и для того, чтобы они не забылись, люди, на долю которых выпали честь или горе остаться живыми свидетелями и участниками событий, обязаны, в меру своих сил и способностей, сделать по возможности точную и безусловно правдивую зарисовку пережитого.

Эпизоды массовых выдач и не находящих примера страданий, как Лиенц, Дахау, Платтлинг, Кемптен и другие — это основные части трагической картины послевоенных дней 1945–1947 г. Вольфеберг-373 — только побочная деталь, кровно связанная с главной темой. Поэтому я считала своим долгом правдиво рассказать о людях и делах этого лагеря.

Я не искала самых потрясающих сцен, а только те, которые так или иначе касались меня или происходили на моих глазах, в которые я была замешана, а не создала себе впечатление по лагерным рассказам. В Вольфсберге было пролито много слез, он разбил и уничтожил много жизней, и «кабинет допросов» капитана Кеннеди был забрызган кровью многих людей, но мне кажется, что и того, что сказано в моем повествовании, достаточно, чтобы создать себе картину всего там происходившего.

В те годы Запад был в угаре от победы и полон любви к своим восточным союзникам. В этом пылу любви он отдавал в СССР, в Югославию, во все страны, потонувшие за Железным Занавесом, тех, кто был их потенциальным союзником, всех борцов против коммунизма. Выдавал их массами, как жертв в капище больших и малых красных молохов, не задумываясь о последствиях. Идя на всевозможные уступки своим «военным товарищам», Запад и в своих рядах уступал первенство людям, вроде капитана Чарлза Кеннеди (настоящее имя Хаим Хилман — Н.Т.), Алиас Хилмана, всем тем Браунам, Блумам, Блу, Вэйссам и прочим, прятавшим свои настоящие имена и фамилии за этими «цветными псевдонимами». Все созданные, в первые же после победы дни, лагеря, Эбентали, Федераумы, Вольфсберги и Глазенбахи — все эти «кацеты» были жертвой тем, кому хотелось сорвать свое личное озлобление против режима, ненависть к нацизму, просто к немцам и ко всем тем, кто, в том или ином виде, по той или другой причине, мог быть приписан к числу «коллаборантов».

Было странно думать и сопоставлять, что в то время, когда в Германии и Австрии происходили большие процессы против нацистских вождей, всех больших и меньших извергов, удовлетворявших свои садистские наклонности на беззащитных людях, против тех, кто управлял кацетами и кто проводил кровавые карательные экспедиции — в то же самое время культурный, цивилизованный, гуманный Запад насильственно проводил выдачи миллионов людей, лишая их свободного волеизъявления, создавал новые концентрационные лагеря и отдавал их в руки не меньших садистов, не меньших оппортунистов и негодяев, жаждавших отмщения, крови и денег…

Иван Кудренко

КАЗАЧИЙ ПУТЬ НА ГОЛГОФУ

В апреле 1945 года генерал фон Паннвиц приказал 5-му запасному полку в Цветле (Австрия) двигаться в направлении города Клагенфурта, для соединения с 15 Кавалерийским Казачьим Корпусом.

Капитуляция 9 мая 1945 года застала нас в горах между Клагенфуртом и Юденбургом. На следующий день нас выстроили и официально сообщили о капитуляции. И почти во всех поселках Австрии на домах и окнах появились красно-белые Австрийские флаги.

Мы, как и все казачьи части, двигались полным строевым порядком к Клагенфурту… Все старались добраться до английских частей и соединиться с ними. Через несколько дней впервые промчалась английская танкетка мимо нашего строя. Все обрадовались, увидев наших союзников, некоторые даже крикнули: «УРА!». Наш строй был остановлен. Казаки и офицеры, измученные от такого перехода в полном вооружении и от холода и голода, лежали по бокам дороги и отдыхали. Некоторые, как только присели, от усталости сразу же засыпали.

Часа через два появились на джипе два английских офицера и приказали изменить направление нашего движения: т. е. двигаться не на юг, а на запад, что мы и сделали.

По дороге с нами шли части: венгров, чехов, усташей, домобранцев, группы частей Драже Михайловича, украинская дивизия «Галичина», недичевцы, румыны Антонеску, немецкие части вермахта и СС, а больше всего цивильные беженцы разных народов… Они шли пешком, некоторые ехали на телегах, на конях, на велосипедах, на машинах. В общем, кто как мог.

Вся эта колонна двигалась очень медленно, в особенности на повороте или перекрестке, где получался затор от такой массы людей. И вся эта масса людей шла в неизвестность.

Радио-кухня и радио-колонна были самым быстрым беспроволочным сообщением новостей. Через несколько дней перед обедом радио-колонна сообщила нам, что советские войска перешли речку в Юденбурге и что идут на Клагенфурт.

Начался шум, крик, женщины и дети плачут. Паника…

После таких новостей вся эта многотысячная масса народа бросилась в горы… Офицеры, солдаты, цивильные мужчины, женщины и дети, раненые и инвалиды все, что имели, бросали и уходили в горы спасаться. Я и несколько офицеров, также пошли в горы. Поднимаясь больше часа, мы нашли маленькое открытое место между деревьями, где и остановились. Отсюда мы видели почти всю дорогу внизу. Это был наш наблюдательный пункт.

Со мной были: обер-лейтенант Володя Милорадов (донец), лейтенант — Николай Чуб (кубанец), лейтенант — Николай Кузьменко (кубанец). Позже его называли — дядя Коля.