Владимир Масян - Замкнутый круг Страница 48

Не только душевное состояние подполковника было тому виной. По непонятным причинам напрочь обрывалась нить, ведущая к Сидору. Никаких следов или сведений, могущих пролить свет на загадочное исчезновение матерого главаря, за последнюю неделю добыто не было. В смерть бандита мало кто верил, уход в подполье до разгрома банды — казался абсурдом, закардонный вариант отвергался как беспричинный. Оставалось одно: искать у себя в районе. Реальнее других выглядело предположение о тяжелом ранении Сидора, в результате которого главарь вынужден был сначала самоизолироваться от банды, а после ее разгрома принять все меры к изоляции и от остального мира. О том, что Сидор был в курсе последних событий, сомнений не было. Иначе он должен был искать связи с бандой, должен был давно заявить о себе.

Выявленные в ходе следствия тайные схроны и дома связников находились под присмотром чекистов. На бывших лесных базах и явках дежурили солдаты батальонов МВД. На дорогах оставались патрули. Население всех сел и хуторов в районе — оповещено. Ястребки обходили хату за хатой. И нигде никаких следов.

Воистину получался замкнутый круг. Ченцов долго стремился сомкнуть кольцо блокады вокруг злейшего врага, загнать вовнутрь и отрезать бандеровцев от внешнего окружения. А когда это удалось и ловушка захлопнулась, то оказалось, что он сам ходил все это время по незримому кругу, созданному из бесчисленных непредвиденных обстоятельств как бы специально для того, чтобы с постижением одних запутываться в других.

«А в итоге все вернется на круги своя!» — невесело думал Ченцов, открывая дверь кабинета следователя Медведева. Он знал, что тот успешно работает с Сокольчук и хотел поприсутствовать при очередном допросе.

В комнате было изрядно накурено. Медведев неторопливо и аккуратно дописывал протокол. Бледная, с едва заметным болезненным румянцем на скулах, Степанида с безучастным видом следила за его рукой. По всему чувствовалось, что разговор длился не час и не два.

Оба они, и Медведев, и Сокольчук, встали, когда Ченцов притворил за собой дверь и прошел к столу следователя, на ходу давая тому знать рукой, что доклада не требуется. Но протянутый старшим лейтенантом протокол взял и быстро пробежал глазами. Одно место из показаний Сокольчук его явно заинтересовало. Он перечитал страницу еще раз и с любопытством взглянул на женщину.

— Правильно ли я понял, Степанида Васильевна, — уточнил Ченцов, — что по заданию Сидора вы бывали в Польше?

— Да, ходила в постой куренного по кличке Хмурый. — Степанида устало переминалась с ноги на ногу.

— Можете сесть, — спохватился Ченцов и укоризненно посмотрел на Медведева.

Следователь и сам поспешил опуститься на стул, явно не желая принимать бестактность начальства на себя. Василий Васильевич слегка крякнул и продолжал расспрашивать:

— С кем еще вы встречались там?

— Я ждала курьера центрального провода из Мюнхена.

— Точнее.

— Фамилии не говорили. Он был в звании сотника. Маленький, як старушонка чи парубок. Но злой, хрипатый.

— Передал инструкции?

— Нет. 3 ним ще людына була, — Степанида заволновалась, стала мешать украинские слова с русскими. — Эсбист Кривой Зосим. Я его и привела в отряд к Сидору.

— В банду, — мягко поправил Медведев. — Я и говорю, к Сидору, — не поняла Сокольчук. — У него хранились инструкции. Пакет своими очами бачила.

— Где и как переходили границу?

— До кордону по курьерской тропе. Потом во Львове проводника дали.

— Могли бы вы провести нас по этой тропе?

— Я хочу пойти одна, — неожиданно проговорила Степанида.

— Не понял. — Ченцов пододвинулся к ней поближе. Но женщина твердо повторила то же самое.

Подполковник с минуту молча переваривал услышанное. Из деликатности молчал и Медведев. Накануне с Ченцовым они прорабатывали варианты проверки всех тайных троп из района в сторону границы. Предполагали они и возможное участие в этой операции Сокольчук. Но чтобы так?

— Для этого нужны большие основания, — наконец проговорил Ченцов.

Теперь он смотрел на Сокольчук уже не отрывая взгляда, как бы желая увидеть нечто большее, что крылось за болезненной личиной женщины.

— Другой дороги Кривой Зосим не знает, — уверенно проговорила Степанида.

— Логично, только…

— Гражданин следователь сказал мне, — нетерпеливо перебила подполковника Сокольчук, — что от вас скрылись только двое: Кривой Зосим и Борис Боярчук.

— Предположим, — кивнул заинтересованный Ченцов.

— Если Борис исчез не по вашей воле, значит, его захватил этот эсбист! Чего же здесь не понять? — почти прокричала женщина.

— И вы хотите найти Боярчука? Через Зосима? А Зосима по курьерской тропе? — нанизывал Ченцов вопросы, сам вслед за женщиной утвердительно кивая головой. — И для этого мы должны отпустить вас?

Доверительный кивок.

— И таким образом вы от нас смоетесь?

Кивок, и тут же отчаяние, ужас в глазах:

— Нет! Нет! Прошу поверить мне. Без Бориса мне ничего не надо.

Ченцов незаметно переглянулся с Медведевым. Становилось ясным, почему Боярчук доверился Сокольчук.

— Хорошо, Степанида Васильевна, — успокоил он женщину. — Мы обдумаем ваше предложение. Если ваше желание искренно, то вы, безусловно, можете помочь нам. Тем самым облегчить, — он подумал и досказал: — а может быть, и переменить свою судьбу. До свидания.

Рвануть сразу за границу Капелюх не решился. Не зная обстановки в банде, он верно предполагал погоню за собой. Потому повернул коней не на запад, а резко на юг, намереваясь за Шепетовкой своротить на Бердичев, а там, бог даст, благополучно добраться до Винницы или еще лучше поближе к румынской границе, осесть в Черновцах.

То, что судьбе было угодно по-своему распорядиться жизнью незадачливого Сирко, мало волновало Капелюха. Его греха не было в том, что адъютанта сразили краснопогонники. Ну, а тащить раненого через всю батьковщину — дурней немаэ! Да и было бы из-за чего.

Деревянный, замшелый сундучок, что они откопали в глиняном карьере, оказался наполовину заполненным немецкими оккупационными рейхсмарками. Куда они теперь? Смешно, но их даже в клозете на гвоздь не повесишь.

Под марками лежали несколько икон в серебряных окладах с цветными каменьями. О ценности их ни Сирко, ни Капелюх понятия не имели. Поначалу даже хотели выковырять камни, а расписные доски выбросить. Но не глупее же их был главарь, раз сховал иконы в сундук. Решили повременить.

И только на самом дне, завернутые в бархатные лоскуты, нашли пластины из золота, видимо, служившие для отлива зубных коронок, ношеные обручальные кольца, перстни, золотые и серебряные броши, бусы, медальоны, кулоны, старинной чеканки золотые монеты и недавние — николаевской поры. Не сказать, чтобы всего было густо, но прожить безбедную жизнь на двоих хватило бы. А теперь, вишь, одному-то с лихвой потянет.

В первый день Капелюх едва не запалил лошадей. Опомнился, лишь когда увидел, как остервенело бьются их селезенки. Подтянул вожжи. Но сам то и дело оборачивался: не терпелось подальше отъехать от гиблого места.

К вечеру лошади перешли на шаг. Но бандеровец и не собирался останавливаться на ночлег. Глухими лесными дорогами он правил и правил на юг. В этих местах оуновцев не было, и Капелюх не опасался встречи с патрулем. Но смутное чувство опасности без устали гнало его дальше.

Только на другой день пополудни смертельно усталый от тряской езды и еще больше от нервного перенапряжения Капелюх решился завернуть на подвернувшийся по дороге хуторок. Сосновый бор опоясывал пологие, полупесчаные холмы, между которыми, видно вдоль родника, заросшего густыми кустами вербы, и раскинулось несколько крестьянских подворий. С одного взгляда понял Капелюх, что народу в хуторе живет не богато. Плетни давно не чинены, солома на крышах почернела и местами прогнила, хаты не белены, сады заросли бурьяном. Бадья на колодезном журавле бесхозно болтается я бьется о сруб на ветру.

Не выезжая из леса, Капелюх долго рассматривал убогое селение, пока не решил остановиться на противоположном конце хутора, где, похоже, размещалась смолокурня. Он объехал холмы с бором с запада и выправил на дорогу в хутор как раз в том месте, где начинались вырубки. Но не прошагали лошади и десяток шагов, как крепкая и уверенная рука взяла их под уздцы.

— Кого шукаешь, дядьку? — коренастый, молодой еще мужик в белой украинской вышивке приставил к груди Капелюха ствол карабина. «Немецкий», — только и успел сообразить Капелюх.

— Говоры швытко: як попав сюды? — Мужик слегка надавил на карабин.

— Можлыво, спочатку до хаты пийдымо? — робко пролепетал Капелюх.

— В мэнэ мало часу, — ответил незнакомец и приказал слезть с повозки.