Богдан Сушинский - Секретный рейд адмирала Брэда Страница 48

— Видите ли, высокое собрание, в то время сложилась такая ситуация, когда я просто вынужден был…

— …Когда вы делали все возможное, чтобы не допустить меня на борт авианосца «Швабенланд», а попросту — избавиться от бедной, романтичной женщины.

— Знали бы вы, Фройнштаг, сколько раз я потом жалел об этом во время долгой полярной экспедиции!

— Это единственное, что хоть как-то способно оправдать вас, мой адмирал. Если только и на сей раз не обманываете все ту же бедную и все так же романтично настроенную по отношению к вам женщину.

30

Декабрь 1946 года. Антарктида.

Борт разведывательного самолета «Кобра».

В самый разгар милой беседы Фройнштаг с германским контр-адмиралом фон Риттером в отсек заглянул радист экипажа «Кобры». Он был настолько взволнован, что от природы бледноватое лицо его казалось бледнее обычного.

— Извините, что вторгаюсь, сэр, — обратился он к командующему эскадрой Роберту Брэду, — но сообщение слишком важное.

— Излагайте, — неохотно расставался с наушниками адмирал, полагая, что его отрывают от прослушивания переговоров в самом интересном месте.

— Нам лучше выйти и поговорить вне отсека, сэр.

— Тогда выйдем. — Адмирал прикрыл за собой дверцу радиоотсека, однако отправляться в свою адмиральскую «каюту» не захотел, остановился справа от двери, заставив остановиться и радиста. — Что там произошло, сержант?

— Отряд истребителей, который шел нам навстречу, был перехвачен самолетами германцев.

— У них что, здесь целая авиабаза? — медлительно поинтересовался адмирал, давая понять, что нападение германских асов никакой неожиданности для него не составляет.

— Причем подземная и, очевидно, не одна.

— Надо бы получить какие-то более-менее точные сведения, — задумчиво проговорил Брэд, отрешенно глядя в иллюминатор. — И как развивались события дальше?

— Командир германских асов потребовал, чтобы самолеты полковника Колдуэна вернулись на авианосец.

— Осатанели! — возмутился командующий эскадрой, что-то прорычал про себя и натужно повертел головой, словно самим этим движением пытался заставить американских пилотов проигнорировать указания рейхатлантов.

— Наши пилоты были того же мнения, поэтому и не подчинились. Завязался настоящий воздушный бой. Мы потеряли два самолета, один из которых упал на льды и взорвался, а другая машина чудом дотянулась до посадочной полосы «Адмирал-Форта» и, будучи легкораненым, пилот все же сумел посадить ее, основательно поврежденную.

— Стоп! Что происходило дальше: германские пилоты преследовали эту машину, попытались атаковать ее на земле?

— Нет, — решительно повертел головой радист, удивленно глядя на адмирала.

Он не понимал, почему вдруг адмирала заинтересовала столь несущественная деталь. Ведь сказано уже было, что германский самолет благополучно приземлился и уцелел.

— Это существенно, — не согласился с неозвученным ходом его мысли Доктор Брэд. — очень существенно.

— Возможно, им попросту не позволяла ситуация.

— Но ведь самолеты, уходившие к месту стоянки эскадры, они тоже не преследовали?

— Нет, сэр.

— Вот видите.

— Честно говоря, нет, не вижу, точнее, не понимаю. Это… имеет какое-то значение, сэр?

— Для объяснения сути наших отношений — да. Того, как они складываются. С антарктическими германцами мы ведь сталкиваемся впервые? Впервые. И как, видите, эти антарктидиты, или как их там следует называть, не ставят своей целью, во что бы то ни стало уничтожать наши самолеты и наших пилотов.

— Но ведь самолеты наши они все же сбивают, сэр, — сыграла в летном радисте некая профессиональная обида на германцев.

— Это еще ни о чем не говорит.

— Да? Вы так считаете, господин адмирал? — растерянно уточнил радист.

— Во всяком случае, не свидетельствует об их изначальной агрессивности по отношению к нам, В конце концов, их вынуждают обстоятельства. Но это уже из области стратегии, а значит, армейской аналитики.

Радист замялся, не зная, как ему воспринимать такую реакцию командующего Полярной эскадрой. Он попросту не способен был уловить ход его мыслей. Точнее, он улавливал, однако при этом ход его собственных мыслей абсолютно не совпадал с ходом мыслей адмирала. И не свидетельствовали в его пользу. Командир их авиаотряда полковник Колдуэн такого хода мыслей не одобрил бы — это уж точно.

Радист уже хотел распрощаться с адмиралом, но в последнюю минуту вдруг вспомнил, что доклад-то он не завершил.

— Замечу, сэр, что германцы тоже потеряли одну машину, которая грохнулась в двух милях к юго-западу от нашей базы.

— Вот видите, — назидательно молвил адмирал. — Сбили они — сбили мы. Обычная бухгалтерия войны. А главное, положено начало, — вновь неожиданно спокойно отреагировал контр-адмирал.

— Оно положено, сэр, — как можно лаконичнее признал радист, не решаясь более вступать с адмиралом в полемические рассуждения. — Хотя полковник Колдуэн этого не одобрил бы.

— Поэтому запомните этот день, сержант, — возбужденно молвил командующий Полярной эскадрой, не обращая внимания на мнение полковника, очевидно, уже давно превратившегося в кумира этого сержанта.

— Как прикажете, сэр.

— Исторический день первого воздушного боя в небе Антарктиды!

— Именно Так все и происходило, сэр.

— Однако вы все еще не завершили свой доклад, сержант.

— Как я уже говорил, германцы наши самолеты не преследовали, но и наши тоже вряд ли станут повторно прорываться сквозь их заслоны. И поскольку они разлетелись в разные стороны, то совершенно ясно, что подкрепления мы уже не получим.

— Из этого следует, что германцы не пытались уничтожить наше звено, а лишь добивались того, чтобы самолеты из воздушной эскадры полковника Колдуэн не смогли придти нам на помощь.

— Если только это способно утешить нас, сэр.

Брэд открыл дверцу радиоотсека и, не спеша, вошел в него.

— По крайней мере, теперь нам известен их принцип: не встревать в крупномасштабные бои, придерживаясь тактики сдерживания американских самолетов и кораблей, максимально ограничивая их действия.

Умолкнув, адмирал обратил свой взор на германку и вновь облачился в наушники.

— А зачем вам понадобилось вести сюда целую эскадру военных судов во главе с авианосцем? — услышал он голос барона фон Риттера. — Да еще и с эскадрильей боевых самолетов на борту?

«А до сих пор они о чем говорили?! — изумился адмирал, наблюдая за тем, как, пятясь, сержант-радист оставляет радиорубку. — Объяснялись друг другу в любви, что ли?! На фронтовые воспоминания это не похоже».

— Во-первых, понадобилось не мне, а американцам. А во-вторых, как вы думаете, зачем?

— Это вы меня спрашиваете? — холодно обиделся фон Риттер.

— Неужели вы считаете, что свою Полярную эскадру американцы нацеливали на вас?

— На кого же еще, позволю себе спросить столь высокое собрание?

— О вашем существовании им почти ничего не было известно. Если бы у вас, фон Риттер, и, естественно, у адмирала фон Готта, хватило ума не устраивать эти поднебесные скачки, американцы так и ушли бы из Антарктики с уверенностью, что «База-211», Рейх-Атлантида и Страна Атлантов во главе с правителем Внутреннего Мира, — всего лишь одна из полярных легенд, каковых создано уже немало.

— Существует иной подход: если все вы останетесь здесь, во льдах, — неожиданно резко парировал фон Риттер, — то и легенда тоже останется легендой. Разве что добавится еще одна — о странной гибели эскадры американского адмирала Брэда. Но после Второй мировой, поглотившей миллионы жизней и десятки подобных эскадр, этим исчезновением уже никого не удивишь.

— Вместо этой эскадры придут новые, англо- и русско-американские. Против вас ополчится весь мир. И вместо беззащитного самолета, в котором нахожусь сейчас я, на вас упадут ракеты с атомными зарядами, чтобы превратить вашу Рейх-Атлантиду в еще одну заурядную японскую Хиросиму, о которой вы тоже наверняка наслышаны. Так наслышаны или нет, а, барон? — поинтересовалась Фройнштаг привычным голосом следователя СД.

— Наслышан, высокое собрание, — процедил фон Риттер, — наслышан.

— До вашего появления здесь подземные атланты так и вели себя, поэтому до сих пор факт самого существования их оставался известным лишь очень узкому и неразговорчивому кругу избранных. Вы же налетами своих «мессершмиттов» и «фокке-вульфов» ставите планету на грань новой войны.

— У нас нет такого стремления, гауптштурмфюрер.

— Хотелось бы верить, барон, вот только говорите вы все это как-то слишком уж неубедительно.

— Мы, осмелюсь доложить высокому собранию, хотим только одного: чтобы нам дали возможность жить так, как нам завещано Господом жить во Внутреннем Мире.