СЕРГЕЙ ЛОЙКО - АЭРОПОРТ Страница 49

Он провел три месяца в Техасе, с семьей. С тем, что осталось от них всех после смерти Ксюши. Сын Арсений, его прелестная жена Джейн, внучка Зоя пяти лет и внук Максим — трех. Ну и кошка с тремя котятами.

Алексей проводил много времени с внуками, играл с ними во дворе в футбол и баскетбол. Они обожали смотреть, как он смешно падает во время игры в соккер (европейский футбол). Вечером пили чай, по-русски — с вареньем, сыром и медом. Вина почти не пили. Не пилось совсем. «Наверное, все выпили с Ксюшей», — думал Алексей. Она обожала хорошее красное вино. Она вообще обожала жизнь, мужа, Арсения, Джейн, внуков, родных, друзей. Она была по-русски хлебосольной и обожала готовить. Любила гостей. При Ксюше дом всегда был живым. Их дом, который словно умер вместе с ней.

Алексею трудно теперь было находиться в нем. Поначалу он везде слышал ее шаги, дыхание, смех. Он повсюду ловил ее аромат. Он убрал все ее фотографии, кроме одного портрета, где они вдвоем на фоне финского средневекового замка. Десять лет назад. Молодые, красивые, вечные. Влюбленные друг в друга и в жизнь. Он раздал все ее вещи.

Тогда дом перестал звучать и пахнуть ею. Дом умер. Для него.

Неделю он провел с другом Рэнди на форельной рыбалке, на White River в Арканзасе. Они поймали много форели. Правда, ни одного «экземпляра», как он выражался. Алексей немного развеялся, но все равно в глазах, ноздрях и ушах стояла их с Ксюшей ежегодная щучья рыбалка в Финляндии, к которой они начинали готовиться сразу после поимки последней рыбы.

Они всегда были счастливы друг с другом, но Финляндия была королевством их любви. Вместе они ловили рыбу, он чистил, она готовила. Вместе собирали ягоды и грибы. Они всегда с удовольствием звали в лесу друг друга посмотреть на каждый новый белый. Финны не собирают белые и подосиновики, поэтому те вырастают в зачарованных чухонских лесах до сказочных гигантских размеров.

«Всегда были счастливы? Что‑то с памятью твоей стало, Алешенька», — словно донеслось до него откуда‑то издалека эхо ее голоса.

Ему трудно было смотреть в глаза сыну. Глаза, которые тоже часто были на мокром месте. Поэтому Алексей старался как можно больше времени проводить с внуками.

Дома у него была большая коллекция восточной медной, серебряной и латунной посуды. А еще старая любительская коллекция монет, которую они собирали еще вместе с маленьким Арсением, пока тот в пятнадцать лет не уехал учиться в Америку, где и обосновался.

Перед отъездом в Украину Алексей подарил внукам живую пиратскую историю. Все получилось очень правдоподобно. Сначала в дупле дуба дедушка нашел помятый, пожелтевший, надорванный листок старинной бумаги (А4), на котором были намалеваны черепа с костями и корявым пиратским почерком было нацарапано несколько слов с ошибками, а именно «сакровищща», «влесу» «каменый крест».

А еще была набросана примитивная карта леса (Арсений недавно прикупил небольшой участок дубового леса, граничащий с его собственным участком) с неровными стрелочками и пляшущим крестом в самом конце.

Записка была явно писана кровью. Наверное, у пирата был разбит нос.

Возбужденные находкой внуки в сопровождении дедушки и родителей отправились на поиски и скоро по карте нашли на окраине их леса припорошенный сухими дубовыми листьями, неровно выложенный камнями крест. Стали копать.

Как часто бывает в таких случаях, не очень глубоко под слоем земли нашли серебряный арабский чайничек, небольшой, но увесистый.

На донышке была арабская вязь, которую дедушка, знающий языки, сразу же, без словаря и без очков, перевел: «Сокровища Али-Бабы».

Когда чайник с трудом открыли, он оказался доверху наполненным золотыми и серебряными монетами прошлых веков и стран, которых теперь даже на карте не найти. Например, Польская Народная Республика, Германская Демократическая Республика, какая‑то СССР, III Рейх и так далее.

В общем, нежданно-негаданно привалило богатство. Макс и Зоя в одночасье стали самыми богатыми детьми Северного Техаса. Долго не могли уснуть. Рассматривали свои несметные сокровища, и воображение рисовало им одноглазых и одноногих пиратов в треугольных шляпах с попугаями на плечах.

Утром он поцеловал их, еще спящих, поцеловал Джейн, обнял и поцеловал Арсения, впервые посмотрев ему в глаза так, словно прощался навсегда. Прижал его к себе, и Арсений прильнул к отцу, обняв его. Алексей вдруг вспомнил, как шестилетний Сеня (так они его звали дома) сидел у него на коленках за столом. Алексей рисовал войну. А Сеня ее озвучивал — бух, бух, бух, тррррр-тррррр-трррр!

И вот теперь ему снова нужно было ехать на войну, и он обнимал взрослого, выше его ростом и шире в плечах, сына. Обнимал его и за себя, и за маму. Они оба вдруг подумали об одном и том же. У обоих взрослых и красивых мужиков глаза стали влажными... Ксюша, даже мертвая, связывала их своей любовью и их любовью к ней...

В редакции были против его поездки. Хотели дать ему еще месяц оплачиваемого отдыха, но он настоял. Сказал, что украинская война — главная новость десятилетия, если не века, и они согласились.

К тому же за это время произошли драматические события, в которых «по трагической случайности» погиб его хороший московский друг и коллега.

Семен Сапрыкин, специальный корреспондент Los Angeles Herald в Москве, поехал в Украину еще в июне, чтобы заменить и Кэтлин и Алексея. Семен, которого друзья звали ЭсЭс, давно работал в московском бюро газеты, начав как переводчик. Потом стал репортером, а потом и фотографом. И очень неплохим. Это признавали все знакомые профессиональные фотографы.

Он, как и Алексей, наездился по войнам. Только редакции он обходился значительно дешевле. На него не оформляли военную страховку. Просто спрашивали, хочет ли он поехать или нет. И он всегда соглашался и, по существу, был и оставался до конца пушечным мясом для газеты. Ему и платили в два раза меньше, чем американцам.

Он так и не стал в газете по-настоящему белым человеком. Поэтому с ним происходили удивительные вещи, которые никогда не произошли бы с американцем на его месте. Например, он просидел всю войну 2003 года под американскими ракетами и бомбами в Багдаде, лично пробив саддамовскую аккредитацию не только для себя, но и для другого корреспондента газеты, американца Дэвида Банишевски, который в итоге по-своему отплатил ему за услугу.

Когда Дэвид приехал в Багдад, Семен был уже там. Они стали писать статьи вместе под двойным авторством. При этом Семен ездил под бомбежками по городу и по стране, а Дэвид почти все время сидел в отеле и писал, в основном используя репортажи Семена. В конце концов, в день, когда американские морпехи вошли в Багдад, в апреле 2003 года, Семен целый день провел на улице, взял массу интервью, в том числе и у морпехов. И отдал весь материал, как было заведено, своему старшему коллеге, который практически весь день не выходил из отеля.

На следующий день на первой странице газеты вышла статья от первого лица (!), подписанная Дэвидом без всякого упоминания имени ЭсЭс. («Я пришел, я увидел, я поговорил, мне сказали» и т.д.)

Дэвид потом оправдывался тем, что был «в тот судьбоносный день настолько эмоционально потрясен», что перепутал записи Семена со своими. Семен всегда был тихим и покладистым. Но тут его терпению пришел конец. Он пожаловался редактору иностранных новостей. Та попросила Семена «не выносить сор из избы», а газета через пару номеров поместила маленькую поправку на дне двадцатой страницы.

После этого скандала Семена отправили домой в Москву, а Дэвид вернулся в Америку героем и пошел на повышение.

В 2004 году другая американская корреспондентка — Кора Брайтли, из той же газеты поехала в маленький городок в Каракумыкии, где террористы захватили детский сад и держали в в заложниках несколько десятков детей, воспитателей и некоторых родителей. Семен опять был на подхвате, но ему удалось взять историческое интервью у матери, которая вместе с двумя детьми оказалась в заложниках. История буквально повторила сюжет блокбастера Уильяма Стайрона на «Выбор Софи». Когда во время переговоров террористы решили отпустить заложниц с маленькими детьми, одной матери предложили выбор: взять с собой на свободу или маленького сына, или дочь постарше. Она выбрала сына. Надо сказать, что дочь в результате выжила во время штурма, когда десятки детей погибли. Но не приведи Господь кому‑нибудь стоять перед таким выбором...

Семен взял у нее потрясающее интервью и отправил его Коре. Кора была в бешенстве, она пыталась найти эту женщину и снова поговорить с ней сама, но та отказалась. С людьми нужно уметь разговаривать. Семен умел. Кора нет.

В результате на следующий день, когда сенсационная статья появилась на первой странице и основная часть статьи была построена на интервью Семена, в заголовке стояло только имя Коры. Участие Семена в статье было обозначено мелким шрифтом в конце статьи на четвертой странице: «Специальный корреспондент Семен Сапрыкин принимал участие в сборе материала для статьи». Еще какое, следовало бы добавить.