Владимир Попов - Сталь и шлак Страница 49

— Понял я тебя, Петя, — сказал он, — хорошо понял. Умные головы в городском комитете! Очень умные и знают, к кому прийти. — Он добавил совсем растроганным голосом: — Спасибо, родные, что не забыли старика. Как же это я сам не додумался, что станочки-то неделями простаивают… можно сказать, под самым носом… Эх, дурак старый…

— Инструмент какой нужен? — спросил Петр.

— Инструмент? — переспросил старик таким тоном, словно хотел выбраниться. — Да где ты такого мастерового видел, чтобы он у себя инструмента не имел? Пойди глянь: вся кладовая завалена, больше, чем сейчас в инструментальной.

С тех пор Прасолов знал: если в цех поступает новый станок и на нем начерчен мелом крестик — это покойник, о нем можно не беспокоиться.

Сверлильный многошпиндельный станок прибыл в цех с пометкой Воробьева, но устанавливать и пускать этот станок гитлеровцы заставили самого Воробьева, узнав от кого-то об этом квалифицированном мастере.

Теперь тревога за старика несколько улеглась. Немцы избили его, но жить он будет. А вот что делать, если в цех поступят новые станки? Ходить по ночам на разъезд Воробьеву больше не придется: за ним начнут следить, для того и выпустили…

Услышав за спиной чьи-то шаги, Прасолов взялся за ключ. Рядом с ним стоял Гудович.

— Завидую! — восхищенно сказал он. — Искусные руки и умная голова! Ведь ночью работал, а правильно определил и направление вращения, и место, где можно вызвать наибольшую поломку. Я себя уже знатоком считал, а далеко мне еще до старика. Хороший мастер! Сколько людей вырастил. Не зря живет.

— Ты это о ком? — спросил Петр, не отрываясь от работы.

Он никогда не считал Гудовича хорошим товарищем и недолюбливал его. Гудович был знающим наладчиком станков, неплохо учился в вечернем техникуме, но слыл в цехе заносчивым и хвастливым парнем.

— Брось, Петя, ты знаешь, о ком я говорю, — не обижаясь, ответил Гудович. — Меня сегодня Федор Пафнутьевич полностью проинструктировал, чувствует, что ему уже не придется этим заниматься, побили его крепко. «Передал, говорит, я тебе свои знания, передаю и задание. Временно меняй квалификацию, из наладчика делайся разладчиком». Одно мне досадно — почему я сам до этого не додумался! Только я бы не гайку, а гранату там пристроил, вот бы она оттуда брызнула!

Петр обернулся. В глазах Гудовича светилось такое искреннее чувство, что ему нельзя было не поверить.

— Ну, а теперь показывай гайку, — хитро подмигнув, сказал Гудович.

Прасолов огляделся и достал гайку из-за пазухи.

Гудович долго рассматривал зазубренный кусок металла, при помощи которого удалось вывести из строя огромный станок.

5

Врач тщательно осмотрел рану и, отвернувшись, сказал:

— Можете продолжать вашу деятельность.

Это была единственная фраза, которую он произнес за все время лечения.

После того как врач ушел, Сергей Петрович позвонил Пфаулю, оделся и вышел из квартиры. Голова у него кружилась — и от волнения, и от слабости, и от свежего воздуха. Его поразила белизна снега, сверкавшего на солнце. Когда завод работал, снег никогда не был таким чистым. Теперь на всей территории завода стояла непривычная тишина. Только издалека, со стороны механического цеха, доносилось громыхание мостового крана.

Постепенно ускоряя шаги, Крайнев дошел до главной улицы поселка. В огромных коробках разрушенных и сожженных домов из-под груд мусора торчали заржавевшие спинки кроватей. Страшно было смотреть на сохранившиеся кое-где обои — синие, голубые, розовые…

Но еще страшнее было смотреть на уцелевшие дома. Они пестрели вывесками: «Мануфактурная торговля господина Галактионова», «Бар-ресторан Семенихина», «Кинотеатр «Германия», «Районная полиция»… Рядом с полицией было увеселительное заведение, у входа в которое покачивался на ветру самый настоящий красный фонарь.

Сергей Петрович снова ускорил шаги и дошел до перекрестка. Отсюда были видны трубы электростанции. Они дымили! Крайнев замер на месте и долго смотрел, как ветер подхватывал дым и уносил его в сторону города.

Грохот, раздавшийся за поворотом, вывел Сергея Петровича из оцепенения. Мимо него прошли тягачи, тащившие на буксире два танка. У первого танка была пробита, словно высверлена, толстая боковая броня, у второго была разворочена башня.

«Повезли на ремонт», — с горечью подумал Крайнев.

Над заводскими воротами, где раньше красовалась надпись «Государственный металлургический завод», теперь висела маленькая, наспех сделанная вывеска: «Железоделательный завод барона фон Вехтера». У ворот расхаживали автоматчики в шинелях мышиного цвета.

Когда Крайнев назвал свою фамилию дежурному полицаю с повязкой на руке, тот с изумлением посмотрел на него и молча пропустил на завод.

«Слышал обо мне, — с усмешкой подумал Сергей Петрович, миновав проходную, — считал, что я уже покойник».

Он быстро шел по асфальтированной дорожке, которая вела к заводоуправлению. Сколько раз он ходил по ней, то торопясь в цех, то возвращаясь домой, с тем особым чувством удовлетворения работой, которое снимает любую усталость.

Вот и знакомая площадь перед заводоуправлением. Здесь он впервые увидел немцев. С сильно бьющимся сердцем Крайнев поднялся на второй этаж, задыхаясь то ли от слабости, то ли от волнения. По коридору он пошел медленно, стараясь отдышаться. В бывшей приемной директора дежурил немецкий офицер. Назвав ему свою фамилию, Сергей Петрович решительно распахнул дверь кабинета.

За столом, развалясь в директорском кресле, сидел фон Вехтер. Против него стоял подросток в рваном засаленном комбинезоне и без шапки.

— Двадцать раз плеть, — сказал Вехтер, обращаясь к солдату, стоявшему у двери.

— За зажигалку? — В голосе мальчика послышались слезы. — Я же ее не украл, а сам сделал. Мать просила — дома плитку разжечь нечем.

— Убрать! — коротко приказал Вехтер, и солдат молча вытолкал подростка за дверь.

— Я инженер Крайнев, — сказал Сергей Петрович, когда Вехтер уставился на вошедшего вопросительным взглядом. — Хочу работать на заводе.

Вехтер посмотрел на него с интересом.

— Я очень много слышал об вас. Ви спас нам станция, ви наш друг. Мне говорил о вас господин Пфауль. Но ви был начальник мартеновский цех. Почему он так сильно разорвался?

— Мартеновский цех взрывал не я. Но то, что я сделал, гораздо важнее. Станция — ключ ко всему заводу.

Вехтер размышлял недолго.

— Ви назначены начальником механический цех.

— Я же металлург, а не механик, — возразил Сергей Петрович.

— Металлург мне не нужно. Мне нужно твердая рука — уничтожить бацилла большевизма. Я думал: русский рабочий — лодырь, но я понял: он саботажник. Нужно заставить работать вот так. — Вехтер взял со стола небольшую бронзовую фигуру сталевара и зажал ее в кулаке. — Вот так держать и не выпускать. Ви — начальник механический цех. За хороший работа ви получит хороший деньги, повышение и орден для восточной народ. Ви потом может иметь свой небольшой фабрик.

Крайнев вышел от Вехтера, испытывая одновременно и радость и разочарование. Его радовало, что он получит доступ на завод, сможет связаться с подпольщиками и с их помощью сумеет взорвать станцию. Но в то же время он был разочарован тем, что станция оказывалась вне сферы его влияния. Он еще не знал, что даже управляющий заводом не имеет права распоряжаться на станции.

Несколько дней Сергей Петрович сидел в конторе механического цеха, уточняя списки рабочих. Покончив с этим, он собрал людей возле инструментальной, где раньше всегда проводились митинги.

За последнее время Крайнев начал уже привыкать к тому, что тот или иной рабочий провожает его откровенно враждебным взглядом. Но сейчас все глаза открыто смотрели на него с одним и тем же выражением ненависти и злобы. Казалось, легче стоять перед дулами вражеских винтовок, чем чувствовать на себе эти пронизывающие, уничтожающие взгляды.

Крайнев долго стоял молча.

— Ну что, ты будешь молчать, а мы слушать? — спросил из толпы чей-то насмешливый голос.

Как начать? Как обратиться к этим людям? Крайневу неудержимо хотелось назвать их привычным словом «товарищи», но разве это было возможно?

— Граждане рабочие… — наконец выговорил он и тотчас заметил, что даже и эти слова вызвали невольное удивление.

Сергей Петрович закурил сигарету. Рабочие внимательно следили за каждым его движением. Ему показалось, что все обратили внимание на то, как дрожала спичка в его руках.

— Я хочу навести в цехе порядок, — продолжал он. — С сегодняшнего дня, с этого часа отвечать за поломку станка будет тот, кто действительно виновен.

— А как его сыщешь? — крикнул кто-то из толпы.

— После собрания объясню каждому в отдельности. Будете заходить в мой кабинет в порядке табельных номеров.