Антон Кротков - Воздушный штрафбат Страница 5

Бомбардировщики долго не могли добиться прямых попаданий в мост, по которому даже под бомбами продолжали ползти на другой берег реки серые коробочки немецких танков.

Внезапно откуда-то сверху камнем упал пропавший И-16 под номером «9» — тот самый, что сопровождал сбитую командирскую «пешку». Не выходя из отвесного пикирования, «ишачок» врезался в мост, разрушив его почти посередине. Было похоже на то, что пилот этого истребителя, помня о том, что его ждет после посадки за потерянный бомбардировщик, предпочел героическую смерть в бою позорному расстрелу перед строем товарищей…

Все это время зенитки с земли вели по атакующим мост самолетам массированный заградительный огонь, но потом внезапно смолкли — появились немецкие «мессершмитты». Наши истребители тут же вошли в вираж, завязалась «собачья свалка» воздушного боя…

В этом бою Борис Нефедов чувствовал себя в ударе. Ему все сегодня удавалось. У людей творческих профессий, — а ремесло летчика-истребителя Нефедов считал делом творческим, — периодически случаются пики формы, когда все получается с поистине моцартовской легкостью.

Уже в первую минуту завертевшейся карусели боя капитан в блестящем стиле буквально срубил пушечной очередью зазевавшегося немца. И тут же, развернувшись буквально на пятачке — за счет фантастической маневренности своего легкого самолетика, — зашел в хвост другому «Ме-109». Но тот ушел из-под огня ловким переворотом. Догнать в пикировании на «Як-1» «Мессершмитт-109» — крайне сложно. Обшивка фюзеляжа у «Яка» тряпичная, а у 109-го — прочный цельнометаллический корпус. Инструкция по пилотированию истребителя Яковлева прямо запрещала летчикам развивать скорость в пикировании свыше 630 км/час во избежание катастрофического разрушения самолета.

Для сравнения: «Мессершмитт Bf-109» в такой же ситуации «выдавал» на 100 км/час больше! Поэтому преследовать врага можно было, только ежесекундно рискуя потерять по дороге собственные крылья и хвост. Но в азарте погони Нефедов никогда не думал о том, что из-за запредельных перегрузок «скелет» его самолета, сваренный на бывшем заводе комбайнов в Саратове из тонких труб, может просто не выдержать и сломаться. «В критической ситуации отпусти удила, дай машине полную свободу, и она не подведет!» — любил говорить Борис в ответ на упреки командиров и дружеские советы не рисковать. Но его ведомый, видимо, не решился на чрезвычайно опасное пикирование и оторвался в самом начале преследования.

Скорость увеличивалась с головокружительной быстротой. Рядом с кабиной появилось белое облачко близкого разрыва, но его тут же отнесло назад. Пускай по тебе кто-то стреляет, сейчас важно не отвлекаться от главного…

Борис буквально повис на привязных ремнях. Обеими руками он крепко сжимал ручку управления, впившись взглядом в несущийся впереди серо-зеленый силуэт «мессера». Нефедов снова почти догнал выбранную жертву на две тысячи метров ниже высоты первого контакта с ней, но противник и в этот раз попытался оторваться от «Яка» эффективным переворотом. До речной поверхности оставалось метров восемьсот не больше. Капитан снова бросился в погоню за акробатом. Но тот, не рассчитав маневр, нырнул в темную воду. Видимо, немецкий летчик не учел, что при выводе из пикирования истребитель «Me-109» дает большую просадку.

Несущийся следом Борис едва успел выдернуть свой самолет из крутого падения. На какое-то время кровавая пелена от максимальной перегрузки застлала Нефедову глаза. В ушах раздался протяжный звон. Возникло такое ощущение, будто позвоночник скручивается, словно белье после стирки. Кости буквально затрещали, а внутренности устремились из живота в горло. Щеки подтянулись к глазным впадинам, все мышцы лица стянуло под воздействием центробежной силы. Весь самолет заскрипел и застонал, готовый вот-вот с треском разломиться пополам. Но, к счастью, стальной скелет «Яка» выдержал суровое испытание.

Набирая высоту, Нефедов мельком обернулся: не вынырнет ли немецкий летчик. Но в том месте, куда рухнул «мессер», было видно только большое радужное пятно, расплывающееся по речной поверхности. Только теперь Борис заметил, как близко, смертельно близко была вода. По спине пробежал столь знакомый неприятный холодок. Из его ноздрей текли теплые струйки крови…

Сделав крутую горку в сторону солнца, капитан огляделся, переводя дух и выбирая следующую жертву. Поискав глазами вокруг себя, он вдруг увидел, как в хвост И-16 под номером «3» пристраивается «мессер». Вот немец открыл огонь по «тройке», в которой находился только сегодня прибывший в часть молодой летчик. Судя по белым хлопкам дыма, оставляемым «ишачком», жить этому Лямину оставалось меньше минуты. «Что же ты, стажер, мать твою, зеваешь!» — заскрежетал зубами Нефедов. Из-за того, что на «ишачке» не было радиостанции, он не мог предупредить новичка о смертельной опасности и подсказать, как ему уйти из-под удара.

Не раздумывая, Борис спикировал навстречу атакующему «мессеру». Немец тут же бросил дымящийся «ишачок» и пошел в лоб «Яку». У несущихся навстречу друг другу со скоростью пули пилотов было не более секунды на то, чтобы выстрелить и отвернуть от столкновения. Нефедову стало не по себе: в полом валу винта «мессера» таилось тридцатимиллиметровое пушечное дуло. В комплекте с двумя крупнокалиберными пулеметами MG-I5 фашист мог в считаные минуты раскурочить легкобронированный танк. А уж от такой тряпично-фанерной этажерки, как его «Як», только клочья обшивки полетят…

В такой ситуации Борис предпочел бы находиться в кабине не «Яка», а старого доброго И-16 — под защитой его массивного радиального мотора. В лобовой атаке «широкий лоб» «ишачка» надежно защищал пилота от прямого попадания пуль и снарядов. А, кроме того, чрезвычайно живучий мотор М-25, даже получив изрядную порцию осколков, способен дотащить летчика до родного аэродрома и с неработающими двумя-тремя цилиндрами.

Пилоту остроносого «мессершмитта» с его привередливым двигателем жидкостного охлаждения, напротив, в лобовой атаке оставалось надеяться только на собственную реакцию, везение и огневое превосходство, ибо даже в случае одного хорошего попадания в козырек его кабины (прозрачная броня спасала только от пуль, но не от снарядов) или в мотор, рассчитывать парню из люфтваффе было не на что.

«Як» Нефедова уступал по живучести как «ишачку», так и «Ме-109» — достаточно в двигатель «Яковлева» залететь крохотному осколку, зацепить там какой-нибудь патрубок — и все…

Зато немец имел отличный шанс точно выстрелить первым, ведь в кабине его «мессера» был установлен совершенный коллиматорный прицел «Реви 16В»,[30] тогда как на русском «Яке» для захвата мишени использовался обыкновенный круг с перекрестием в центре, — примитивно нарисованный на лобовом стекле кабины.

И все-таки Нефедов, как ему показалось, первым поймал немца в прицел и нажал гашетку. «Мессер» окутался черным дымом и начал нелепо заваливаться на крыло, вот-вот готовый перевернуться серым брюхом кверху, — словно убитая акула.

В эту же секунду в кабине «Яка» раздался оглушительный хлопок. Перед глазами Бориса разлетелся сноп искр. На какую-то долю секунды Нефедов потерял сознание, а когда очнулся — понял, что падает. Кабину заполнил едкий дым. Из-под приборной доски на лицо летчика брызгало горячее масло из поврежденного маслорадиатора. Осколки разбитых летных очков[31] впились в лицо, и кровь, смешиваясь с маслом, бурой обжигающей жижей заливала правый глаз.

Но самое страшное, что не удавалось вывести беспорядочно кувыркающийся самолет из штопора. Чудовищная сила прижимала пилота к креслу, давила на грудь, так что трудно было дышать, и даже малейшее движение рукой или ногой стоило летчику огромных усилий. Тугая струя холодного воздуха, со свистом врывающаяся через посеченный осколками фонарь, била в лицо.

Нефедов дал ручку штурвала на вывод. Но еще несколько секунд назад такая послушная, на этот раз машина никак не отреагировала на действия человека. Также глух «Як» оставался к энергичной работе педалями и регулятором сектора газа.

Хотя мотор продолжал работать на прежних оборотах, но машину не удавалось перевести в пологое пикирование. «Похоже, повреждена плоскость[32] и перебита тяга сектора газа, — машинально отметил Борис и присвистнул: — Вот так фокстрот!»

Вдобавок из-под капота двигателя стали выбиваться языки пламени. Огонь быстро подбирался к кабине. Борис прекрасно знал, что фанерные самолеты сгорают за считаные минуты. Прыгать! Он рывком расстегнул замок плечевых ремней, но тут же мелькнула мысль: «Куда прыгать? Внизу немцы!» Да он бы и не смог выбраться из штопорящего самолета. Земля стремительно приближалась, бешено вращаясь…