Евгений Положий - Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник) Страница 5

Мы едем по пыльной узкой дороге колонной из нескольких микроавтобусов и автомобилей, и если бы не война, то, глядя на нас со стороны, можно было бы подумать, что колонна совершает экскурсионный автопробег по дорогам Донбасса. Собственно, мы и есть «Донбасс», добровольческий батальон. «Ударим автопробегом по бездорожью!» – цитирует классику Шева и широко улыбается, белозубо сверкая. Он сидит рядом, всегда готовый к бою: в каске, затянутый в бронежилет, и не выпускает из загорелых сильных жилистых рук автомат. Я уже несколько раз советовал ему снять каску и «броник», как и поступил давно сам, но Шева только потеет и отшучивается: «Команды не было!» Он всегда такой – правильный. Когда я увидел его в первый раз на нашей базе под Днепропетровском, то подумал, что он наверняка или стоматолог, или американец, потому что в нашей стране такие белые зубы могут иметь либо первые, либо вторые. Как ни странно, Шева – обычный предприниматель из Хмельницкого. А зубы… как-нибудь я спрошу, почему у него такие белые зубы, чем он их чистит. Такие же белые, как у Франко. Вот он – настоящий американец, но если послушать его и некоторых из наших, то Франко – куда больший украинец, могу поручиться головой. Сколько раз ему предлагали занять командную должность, но он всегда только улыбался во все тридцать два и отшучивался. Попробуйте-ка предложить кому-то из наших соотечественников руководящую должность, сколько человек из десяти откажется? Я скажу сам – ни одного. Его настоящее имя – Марко Паславский, он действительно – гражданин США, потомок украинских эмигрантов. Об этом можно уже говорить, о нем столько раз рассказывали журналисты по телевизору, что это далеко не секрет. Но он – не наемник, не «дикий гусь», а высокооплачиваемый финансист-консультант, богатый человек, который вращался в самых высоких кругах, и казалось бы, сдалась ему наша война. Но он здесь. Простой открытый человек, с приятной улыбкой и душой патриота, словом, романтик, как и большинство из нас. Помню, как Франко говорил Филарету, нашему замкомбата: «Когда мы победим, я стану главой Национального банка Украины и разрушу все схемы олигархов. А я их схемы за время работы в Украине хорошо изучил, поверь мне, Фил!»

Небо над нами – синее, а солнце – беспощадное. Очень хочется пить, но мы экономим воду, иногда делаем только пару маленьких глотков. Изредка останавливаемся в населенных пунктах, чтобы уточнить у местных дорогу. Ничего не могу сказать об их настроениях, кроме того, что все они нам вымученно улыбаются. Шева говорит, это потому, что им все равно – Украина или Россия, «элэнэр»/«дэнээр» – лишь бы их не трогали и платили зарплаты и пенсии. Они хотят прожить свою жизнь без потрясений. Днем покопать огород, вечером посмотреть передачу по телевизору, какой-нибудь НТВ или «Россия-24»; поговорить по телефону с детьми и внуками, знать, что у них все хорошо. Они не хотят ничего, кроме хорошей пенсии и хорошего урожая. По своей сути, утверждает Шева, они очень добрые люди, но их доброта – как семейная реликвия, она принадлежит только им и их близким, ее ни в коем случае нельзя выносить из дома. Они тщательно оберегают свою доброту от посторонних и экономят, когда ею пользуются, как европейцы экономят горячую воду и электричество, словно она тоже стоит на счетчике и за нее может прийти квитанция с огромным счетом – «за доброту». Таких людей в каждой стране – процентов семьдесят, утверждает Шева, их называют обывателями, и в мирное время им цены нет, но историю делают наиболее активные десять процентов граждан. Те, кто готов рискнуть жизнью. Вот мы и есть какая-то часть из этих десяти процентов. Здесь нас человек двести, может быть, немного больше, может, немного меньше, никто из рядового состава не знает точного количества бойцов – постоянно то кто-то присоединяется, то кто-то отъезжает. На Иловайск идут не только «Донбасс», но и «Днепр-1» и несколько ребят из «Правого сектора». Мы хотим замкнуть Донецк в кольцо, заткнуть сепаратистам все дыры, перекрыть им все дороги и покончить, наконец, с этой войной. Через неделю (сегодня 17 августа), максимум, через две, думаю, мы все уже будем дома. Где-то рядом, параллельным курсом, идут наши «смежники» – батальоны «Азов» и «Шахтерск». Мы должны действовать в связке. Есть ли у нас план? Мы все надеемся, что он есть у наших командиров. По крайней мере, нам известно, что они собирались по этому поводу в Урзуфе под Мариуполем, на базе «Азова». Неделю назад, 10 августа, уже предпринималась попытка штурма Иловайска: четверых человек из «Донбасса», в том числе и одного из заместителей комбата, убили на мосту около Многополья. Семен говорит, что их расстреляла российская диверсионно-разведывательная группа. Сам он в это время ездил в магазин за водой. Батальон, дойдя до самого города, отошел на базу из-за сильных обстрелов противника. Справа от «Донбасса» тогда также работали «Азов» и «Шахтерск», они тоже понесли потери. Наше отделение участия в той неудачной попытке взять город не принимало – мы охраняли в те дни артиллеристов совсем в другом городе, так что судить мне трудно.

Не обошлось и без эксцессов с местным населением, Гром рассказывал: «Наблюдаю картину: сидят бойцы «Шахтерска» кружочком, а посередине – ящик водки. Заезжаем в село, заходим в магазин, а продавщица – в слезы: «Помогите, – говорит, – ящик водки забрали!» Так что местным, думаю, есть, чего опасаться, война на людей влияет непредсказуемо. А, в общем, непонятная история с этим штурмом тогда получилась: и люди погибли, и штурма как такового не состоялось. Но мы надеемся, что в штабах сделали выводы и сейчас все пойдет иначе. Что я еще могу сказать? Есть приказ – значит, его нужно выполнять, это же война, а не клуб «Что? Где? Когда?» Наша задача – за день-два-три зачистить город и передать территорию армейцам. Сепаратистов там, как говорят, не очень много. Только одного не могу понять: если сепаратистов там не очень много и все так просто, то почему город не взяли 10 августа? И откуда здесь российская ДРГ?

Под Старобешево мы приезжаем ночью, уставшие и голодные. Звучит команда отбой. Но многие из тех, кто впервые на боевом задании, заснуть не могут, сказывается нервное напряжение. Здесь лежат рядом друг с другом десятки незнакомцев, которых я знаю только по позывным – в батальоне не принято интересоваться без особой нужды, кто ты и откуда. Но сегодня нет в мире более близких мне людей, чем эти. Вот спит Артист. Он из-под Донецка, многодетный отец, семью вывез в Днепропетровскую область. Высокий худощавый крепкий мужик с внимательными серыми глазами, старшина в отставке. Всегда готов прийти на помощь, часто вслух благодарит Бога. Возможно, для того, чтобы Тот смог его лучше расслышать и не забывал. Почему Артист? Затрудняюсь сказать, мы никогда не говорили с ним об этом. В позывных есть что-то мальчишеское, несерьезное. Во дворах и на улицах в детстве практически каждый пацан имел кличку: Лысый, Зеля, Фома, Джон, Быря. И в то же время позывной – это как отзвук шпионского сериала, тайной подпольной борьбы, пелена секретности, которая покрывает твою жизнь. Но вообще-то позывные нужны, прежде всего для личной безопасности и безопасности семей – в батальоне много ребят из самого Донбасса, у многих из них на оккупированной территории остались семьи, почти у каждого – родители. Так что позывной – это не просто игра, он – как узелочек, который связывает две веревочки, две наши жизни: мирную и военную.

В батальоне, с первого же дня, ты действительно начинаешь жить иначе. Никогда не думал, что в Украине наберется столько людей, готовых сражаться за ее свободу. Разных, духовитых, удивительных людей, способных жертвовать собой. Вот спит Мирный, совсем мальчишка, не знаю, сколько ему лет, на вид – не больше двадцати двух, такое у него беззащитное лицо, как у ангела. Он родом из Кривого Рога, программист, в батальоне – с мая, позывной взял, можно сказать, с карты – его бабушка живет в одноименном поселке где-то в Одесской области. Что привело Мирного и таких же, как он, мальчишек, сюда? Мне трудно отвечать на эти вопросы, для себя я предпочитаю эту часть ответа – мы здесь для того, чтобы защитить свою страну. И это правда. Остальные мотивы – второстепенны. Этот мотив, возможно, для кого-то покажется недостаточным аргументом: мол, что дало вам это государство за двадцать три года своего существования, кроме постоянной борьбы за выживание и человеческое достоинство? Но знаете, что я вам скажу? Мы не оглядываемся назад, мы смотрим вперед. Поэтому мы и здесь, впередсмотрящие добровольческие батальоны. Смешная история с позывным получилась у Филарета. Он сам – из Луганска, афганец, офицер в запасе, совсем взрослый мужик, 56 лет. Почему-то позывной, который он хотел себе взять, был Кирилл.