Герман Матвеев - Тарантул Страница 5

К часу ночи разговор закончили и всё решили. Домой идти было поздно, и Мишку положили спать на диван, в комнате, где он обедал.

Фантазия разыгралась. Мальчик долго не мог заснуть, мечтая о том, как он выловит однорукого со всей его шайкой и таким путем отомстит за убитую мать.

6. Новый день

Спал Мишка крепко, не слышал ни тревог, ни зенитной стрельбы. Утром в комнату зашел Бураков и принес завтрак.

— Ну вставай, дружок, — сказал он, поднимая штору.

Мишка сразу открыл глаза и вскочил с дивана, словно только и ждал этого прихода.

— Спишь ты на «отлично», по-настоящему спишь.

— Я чутко сплю, — согласился Мишка. — Чуть что — я уже на ногах.

— Вот именно. Чуть что… бомба, например, если рядом в комнате разорвется, ты моментом проснешься.

— Ну да, бомба…

— Никак не меньше. Я сегодня ночью к тебе раз пять заходил во время тревог. Спал ты как убитый. Стрельба сильная была, а ты только носом сопел.

— Ну да?

— Вот тебе и «ну да».

Мишка быстро надел ботинки, наскоро пригладил свои вихры и направился к столу.

— Подожди, дружок. Умываться по утрам ты не привык?

— Почему не привык? Я всегда умывался утром. С мылом даже.

— Неужели?

Они вышли в коридор. В уборной Мишка основательно умылся и, вернувшись назад, принялся за еду и чай. Пока Он ел, Бураков сообщил ему дальнейший план действий.

— Сейчас я тебя отпущу, и ты шагай к дому. Работать ты будешь со мной. Я буду заходить к вам ежедневно вечером, а когда поставим телефон, то будем звонить друг другу.

— А как же он? — спросил Мишка.

— Майор? Он, дружок, занятой человек. Ему звонить нужно только в крайнем случае. Понятно? Если что-нибудь особенное случится. Я его помощник и буду ему обо всем докладывать. Приедешь домой и начинай действовать. Собери ребят, но только тех, за которых ты можешь ручаться. Не болтунов, смелых, толковых. Понятно?

— Чего тут не понять!

— Вечером я зайду, ты меня познакомишь с твоими ближайшими приятелями. Васька Кожух и еще как?..

— Откуда вы знаете? — удивился Мишка.

— Знаю. Как второго звать?

— Степка Панфилов, — сказал мальчик и улыбнулся, сообразив, что о ребятах Буракову сказал майор.

Они поговорили еще с полчаса. Затем Бураков проводил Мишку до выходных дверей.

Выйдя на Литейный, Мишка увидел, что по проспекту идет много людей с узлами. Некоторые везли свой багаж на тележках. На одной тележке между узлов лежал большой поросенок со связанными ногами, а рядом шла девочка, ведя на веревочке белую козу. Мишка поравнялся с девочкой.

— Ты откуда? Ты беженка, что ли? — спросил он ее. Девочка посмотрела на Мишку большими глазами и ничего не сказала, — видимо, не поняв вопроса.

— Ты беженка? — переспросил он.

— Беженка, беженка, — сердито ответила за нее женщина, толкавшая тележку.

— А откуда ты? Издалека? — спросил Мишка девочку, когда они немного отстали от ее матери.

— Мы на улице Стачек жили. Знаешь? — ответила она.

Мишка не раз ездил на Кировский завод и прекрасно знал этот широкий проспект.

— Понятно, знаю. А куда ты едешь?

— На Выборгскую сторону…

— От немцев уходите?

— Да. У нас, наверно, бой будет… Там стреляют. Они дошли до Литейного моста и здесь расстались. Мишка свернул на набережную. Он шел неторопливо, обдумывая все то, что видел, слышал и пережил за эти короткие дни. Вспомнил проводы отца. Дым пожаров. Отряды ополченцев. Разрывы бомб, их жуткий вой. Раньше слово «война» не вызывало в нем никаких представлений, кроме картинок, которые он видел в книгах да в кино. Теперь перед ним начинали вырисовываться контуры чего-то жестокого, громадного, что неумолимо надвигалось на всех, грозило раздавить, убить, разрушить. Мишка еще не видел близко крови и смертей, и поэтому образ войны только намечался в его сознании.

Пройдя Летний сад, Мишка свернул к Марсову полю. Вдруг что-то ударило в землю и раздался страшный грохот. Не успел Мишка сообразить, что случилось, как последовал второй оглушительный взрыв, крики людей, звон разбитых стекол… Мишка выбежал из-за угла. Навстречу ему бежали перепуганные люди. Недалеко, в каких-нибудь ста метрах от него, стояло большое облако дыма. Снова что-то засвистело в воздухе и грохнуло, но уже дальше.

Это был артиллерийский обстрел. Первый снаряд ударил около Электротока и убил проезжавшую лошадь. Кучер каким-то чудом остался жив. Второй снаряд упал около трамвайной остановки, недалеко от памятника Суворову, и ранил постового милиционера. Затем снаряды стали ложиться ближе к Невскому. Люди бежали и прятались кто куда. Более хладнокровные, в том числе и Мишка, бросились помогать пострадавшим, Раненого милиционера унесли в подворотню. На асфальте осталась небольшая лужа крови. Лошадь долго еще билась в судорогах, и ей ничем нельзя было помочь.

Осмотрев воронку, постояв немного около убитой лошади, Мишка направился к трамвайной остановке.

— Это цветочки. Ягодки будут впереди, — зловеще сказал пожилой мужчина в больших роговых очках.

— Да. Лапы у немца длинные. Середину города из пушки достал. Теперь держи ухо востро. Теперь мы на фронте.

Мишка внимательно посмотрел на двух говоривших мужчин. Оба они были пожилые, хорошо одеты, с портфелями.

— По правилам — город не удержать, — сказал один. — Артиллерия бьет по центру, а если они решатся на штурм, от Ленинграда ничего не останется.

— Не так страшен черт, как его малюют. — Вы, видимо, имеете смутное представление о силе и технике немцев.

— Я-то имею представление. С четырнадцатого года по семнадцатый с немцами дрался. Пойду и теперь, если понадобится, а Ленинграда не отдадим.

— И я пойду, — вмешался Мишка.

— Правильно, парень.

— Ну, если мы еще и грудных младенцев в атаку пошлем…

Мишка хотел было отругнуться, но его перебил второй:

— Тихо, паренек! Ни к чему спорить. Человек от страха рассудок потерял и всякие глупости говорит. Пускай.

Подошел трамвай, и они разошлись в разные стороны. Мужчина в очках сел в первый вагон, а Мишка направился в последний. В вагоне говорили об обстреле, хмуро разглядывая из окна воронку от снаряда и выбитые стекла в домах.

Только теперь Мишке пришло в голову, что не следовало, пожалуй, оставлять этого человека в роговых очках, который говорил, что «по правилам — город не удержать». Кто его знает, что это за человек? Ведь всем было страшно, и, однако, никто со страха так не говорил. Мишка выругал сам себя. Но было уже поздно.

У площади Льва Толстого Мишка слез и пошел в детский сад.

Сестренка обрадовалась приходу брата, но первый ее вопрос больно отозвался в Мишкином сердце.

— Миша, а где мама?

— Мамы нет, Люсенька.

— Мама на работе? Да? А мама придет?

— Если баловаться не будешь, придет, — ответил он, чувствуя, что бесполезно говорить ей о смерти матери.

Чтобы отвлечь девочку, он вытащил из кармана конфету, которую отложил для нее за завтраком. — На вот…

Девочка немедленно сунула конфетку в рот.

— Ну, как ты устроилась? Хорошо? Девочка кивнула головой.

— Ты скажи мне, если кто обижать будет. Говорить больше было не о чем. Мишка вспомнил наставления матери, которые она раньше делала ему, уходя на работу, и повторил их сестре. Девочка молча кивала головой, но слушала невнимательно, несколько раз оглядывалась на дверь. Там были подруги, и, видимо, ее оторвали от игры. Погладив по голове сестренку и неловко чмокнув ее в щеку, Мишка вышел.

Отсюда он направился на Сытный рынок. Здесь можно было встретить людей из всех районов города, всех возрастов, всех профессий. Мишка осторожно пробрался к тому месту, где накануне он видел однорукого, но там его не оказалось. Углубившись в промежуток между ларьками, мальчик ждал и наблюдал, разглядывая людей и прислушиваясь к разговорам. Однорукого не было. Тогда он пошел по рынку и, выбравшись из толчеи, залез на лестницу рыночного корпуса. Отсюда было хорошо все видно, но из-за тесноты лица людей было невозможно разобрать. Мишка упорно искал в толпе запомнившуюся ему фигуру инвалида.

— Мишка! — услышал он знакомый голос. Оглянувшись, он увидел Ваську, который протискивался к нему из толпы.

— Куда ты пропал? Мы тебя искали, искали вчера… Думали, разбомбило… Завтра со Степкой хотели в больницах искать.

— По делам ходил, — серьезно ответил Мишка, — А ты чего тут?

— А я очереди продаю.

Васька забрался на лестницу и, устроившись рядом С другом, объяснил, что это значит.

— У ларьков очереди за картошкой, а как тревогу объявят, их разгоняют. Я, понимаешь, вон в тот подъезд запрячусь и жду. Как отбой заиграет, так бегом — и сразу к ларьку. Всегда первый. Хорошо платят. Видал?