Сергей Русанов - Особая примета Страница 5

— Пан профессор может выйти, — сказал черноусый; теперь, он один сидел рядом с хирургом.

Так скоро? Неужели он настолько задумался?

— Разве приехали? Почему так быстро? — спросил он.

— Ехали короткой дорогой; до Любницы — полкилометра. Майор приказал извиниться, что не доставили вас до самого дома. Нам опасно въезжать в город так поздно.

Это было верно, а все-таки как-то странно: майор мог бы предупредить его сам. Жаль времени, но делать нечего.

Хирург открыл дверцу, выпростал ногу и, нагнувшись, начал вылезать из машины. И вдруг, в то время, как он стал на дорогу и выпрямился, он всем своим существом почувствовал, что за его спиной происходит что-то страшное. Румянцев стремительно наклонил голову — удар сзади, вспышка, грохот… Его швырнуло вперед, он ударился лицом об асфальт и остался лежать, полуоглушенный, чувствуя, как кровь течет из носа.

Несколько секунд прошло в полной тишине. Потом щелкнула вторая дверца, и сквозь звон в ушах профессор услышал незнакомый очень спокойный голос:

— Фу, черт! Ты напугал меня. С чего это тебе вздумалось? Майор же сказал — отвезти его домой!

— А Дива велела его убрать. Я дорогой подумал и решил, что правильно. Майор сегодня здесь, завтра за границей, а мы все остаемся. Может он узнать меня на улице?

Затылок ломило и жгло, но ясность мысли вернулась к хирургу. Он судорожно подергался и замер, стараясь дышать незаметно. Черноусый замолчал, вглядываясь, потом вылез из машины.

— Майор этих советских не знает… С ними ее так легко договориться…

— Так стукни в него еще раз для верности, — предложил шофер все так же медленно и спокойно.

— Нет, хватит шума. Да ему снесло весь затылок, только раз дернулся… Выйдите-ка, помогите мне спустить его под мост.

Профессор почувствовал, как пачку денег вытащили из его кармана.

— Э, боюсь я этих ран. Лучше ты бери за плечи.

— Ладно, можете отвернуться, если не нравится. Подумаешь, словно самому никогда не случалось… Беритесь, беритесь спереди, вы в кожаном; запачкаетесь — так не беда. Эх, лесовод! Это вам не желуди сажать! Ну, взяли? Смотри, какой грузный старик…

— Да, тяжел, и кровь капает… чертовски…

Они протащили тело несколько шагов и с трудом перевалили его через перила моста. Тяжело всплеснула холодная быстрая вода…

— Все! — сказал Юзеф. Убийцы смотрели вниз, но ничего не появилось на тускло блестевшей во мраке поверхности воды.

Хирург тихо вынырнул метров на двадцать ниже моста. Он сразу повернулся на спину, выставив из воды только глаза и нос, и отдался течению. Низкий силуэт моста расплывался в туманной темноте. Вот на мост упали яркие лучи фар, очертили полукруг, скользнув над головой хирурга, и исчезли. Шум мотора замер вдали.

Вода несла быстро, и даже в одежде можно бы уплыть далеко, но ледяной холод сводил руки и ноги, захватывал дыхание. Несколькими взмахами пловец достиг берега неширокой речки. Осторожно, ползком выбрался на прибрежную дамбу. Все кругом было пусто и тихо.

Кровотечение из носа прекратилось, затылок онемел. Ощупав его, хирург ощутил резкую боль, но не мог понять, была ли рана, — замерзшие пальцы ничего не чувствовали. Какие мерзавцы, какие сволочи… Румянцев снял и выжал мокрую одежду, стуча зубами и захлебываясь тихой руганью, — совершенно так, словно пришлось «искупаться» на охоте. Белье из тонкого шерстяного трикотажа отжалось легко и сразу дало немного тепла. Труднее было с кителем, но-и его он кое-как выкрутил и одел, обулся, затянул голову мокрым носовым платком и, продолжая дрожать и браниться бегом побежал по дамбе к мосту.

«Река Кацава», — разобрал он крупные черные буквы на дощечке. Куда идти? Конечно, не за машиной. Бесплодно поискав на дороге и в кювете свою фуражку, Румянцев перешел мост и быстро пошел по шоссе. Ноги все еще ничего не чувствовали и зубы продолжали стучать, но движение постепенно согрело его, и он не без тщеславия подумал о своем здоровом сердце и охотничьей закалке. Ну-ка, кто из его сослуживцев выдержал бы такое?

Вот перекресток.

— «Автострада — 0,5 км», — прочитал профессор на одном указателе, — «Кержно — 18 км»— на другом.

Теперь известно, где он находился; надо выходить на автостраду. Осмотревшись, Румянцев понял, что близок рассвет. Еще ярки были звезды, но на востоке небо посветлело, и у самого горизонта начинало смугло румяниться. Тонкий, ущербный месяц невысоко стоял на нем, и Венера, как прозрачная, розовая капля, сияла над полоской зари. Холодный предрассветный ветерок тянул с востока, пронизывая мокрую одежду. Все-таки, несмотря ни на что-, профессор сумел выбраться! Дива! Ах, какая гадина! Подумать только, она вызвала в нем искреннюю жалость. Хирург с трудом верил, что не случайно, не обманом вовлекли ее в эту компанию. Наконец, он спас ей жизнь, а она… Ну, ничего, расплатится — и за него и за все!

Чувствуя небывалый прилив сил, хирург широко зашагал по обсаженной деревьями дороге. Ботинки хлюпали — вода опять набралась в них с одежды, но ноги начали согреваться. С каждой минутой светало. По обочинам дороги можно было уже рассмотреть то щетину прошлогоднего бурьяна, то узкие полоски полей — стерни, озимые и пашни. Их было много, молодая страна налаживала свое хозяйство; скоро совсем исчезнут эти еще недавно необозримые заросли высоких сорняков.

В стороне смутно затемнела роща, а на фоне обрисовался высокий готический шпиль деревенской церкви. Хирург начал узнавать местность и, когда, пройдя полкилометра, вышел к автостраде, не посмотрел на надпись указателя. Он и без того знал — до Любницы 20 километров. Нужна попутная машина, а скоро ли ее дождешься?

Звезды начали меркнуть, все сильнее разгоралось небо на востоке, в недалекой деревне прогоготали гуси, и первый невидимый еще жаворонок запел высоко над сизой от росы озимью. Хирург повернул на автостраду. Ее двойная светло-серая лента, окаймленная узкой черной полоской велосипедной дорожки, просторно лежала перед ним, уходя в низкие полосы тумана. Она была пустынна в этот утренний час воскресенья, и шаги гулко отдавались на широких бетонных блоках. Лишь один раз сзади зашуршали шины и два велосипедиста обогнали профессора: мужчина в фуражке, похожей на лыжную, и пожилая женщина, повязанная платком и в широких шароварах. Видимо, робея, они стрелой пронеслись мимо одинокой фигуры седого русского офицера, почему-то очутившегося здесь на рассвете без фуражки и шинели, в мокрой, грязной одежде; отъехав, замедлили ход своих роверов, оглянулись с недоумением и тревогой, но, видя, что он к ним не обращается, опять заработали педалями и скрылись в тумане.

Наконец, впереди, под неясным очертанием переездного моста, блеснули бледные, от рассвета огни и показалась легковая машина. Рассмотрев красный флажок на радиаторе,

Румянцев поднял руку. Раздался — писк тормозов, автомобиль остановился, и два знакомых удивленных лица высунулись с обеих сторон.

— Товарищ полковник! Вы чего здесь?

— Без ружья? И в таком виде? Авария, что ли?

— Видите — цел, а остальное когда-нибудь узнаете. Вот что, разворачивайтесь и подкиньте меня в город. Зарю вы все равно проспали и, конечно, не спрашивались у своего начальника — едва ли он пустил бы вас на охоту сегодня. Так что давайте-ка, живо! Дело важнейшее.

4. ДВОЙНИК ПОЯВЛЯЕТСЯ НА СЦЕНЕ

— Здесь или здесь?

Генерал Чугунов склонился над картой.

— Да, обе — в излучинах Орды. Постойте, вы говорили, что там электрический свет? Одну минуту.

Генерал снял трубку и набрал номер.

— Я говорю. Ну-ка, скоренько: восстановлена электропроводка в деревнях Ментно, бывший Мант, квадрат девять двенадцать, и Кунице — Кунцдорф, девять восемь? И что вообще знаете об этих поселках… Да, сейчас же, я буду ждать.

Держа трубку у уха, он снова нагнулся над картой.

— Покушение произошло здесь, значит, вас везли либо вот этой дорогой, либо вот так — видите? Они как раз сходятся недалеко от моста через Кацаву. Машина пошла прямо назад? Ну, тогда, значит, только по этой дороге, иначе вы бы долго видели ее. Следовательно… Да, слушаю… Хорошо, спасибо, тогда позвоните, — генерал положил трубку.

— Только здесь, в Ментно. В другом поселке света еще нет. И, глядите, тут рядом — громадное озеро — старица Орды. Ментно — значит мутное. Кругом лес. Вот откуда ваша дичь. Так вы говорите — девица очень красивая? Блондинка? Эдакое лирическое создание? И говорила по-английски. А ну, подождите минуточку…

Генерал Чугунов подошел к большому. сейфу, открыл его и, немного порывшись, вернулся к столу с синей картонной папкой в руках. Он перебрал несколько документов.

— Посмотрите сюда. Нет ли здесь знакомого вам лица?

С одной из фотографий на Румянцева глянули большие светлые глаза под длинными, очень пушистыми ресницами. Дива!