Олег Курылев - Победителей не судят Страница 5

— Мне кажется, я слышу, как там воют сирены, сэр, — вставил второй пилот.

— Сирены сейчас воют в доброй сотне нацистских городов.

Несмотря на усиливающийся холод и все более затекающие конечности, настроение большей части экипажа улучшилось. Двигатели работали исправно, количество топлива, а значит, и избыточный вес заметно уменьшились. За первый час полета они выработали четыреста галлонов бензина из баков № 1, расположенных в крыльях между ближними моттогондолами и фюзеляжем. Возвращаясь на свое место, Алекс ощутил вибрацию от топливных насосов, перекачивающих содержимое первого дополнительного танка в баки № 1. Поскрипывание стрингеров и лонжеронов теперь уже не внушало опасений. Осталось сбросить четыре тонны бомб и налегке лечь на обратный курс. Глядишь, часам к четырем по Гринвичу окажешься в своей кровати. Только бы расчет топлива, выполненный штабистами из отдела планирования с учетом погоды и дальности, оказался верным. А еще лучше — с небольшой ошибкой в сторону плюса. Все хорошо помнили, как в декабре при очередной атаке Берлина РАФ[4] потеряли двадцать пять «Ланкастеров», а из-за неправильного расчета топлива еще тридцать машин упали в Северное море на обратном пути. Хорошо, что сегодня обратный маршрут позволит им в случае необходимости совершить посадку во Франции или Бельгии.

Настроение же Алекса, напротив, становилось только хуже. Отцу он конечно же ничего не скажет, но ведь не в этом дело. Сейчас ему оставалось одно — уповать на стихию, которая все-таки сорвет сегодняшние планы сэра Харриса.

В это время в Деберице, недалеко от Берлина, в подземном штабе 1-й дивизии истребительной авиации несколько девушек из женского вспомогательного корпуса люфтваффе, взобравшись на стремянки, приклеивали к огромному вертикальному экрану из матового стекла контуры маленьких, вырезанных из плотного картона самолетиков. Стекло, разрисованное множеством цветных линий и испещренное всевозможными надписями, представляло собой карту Германии, на которой каждую минуту, и днем и ночью, отображалась оперативная обстановка воздушной войны. Девушки в сизо-синих жакетах с петлицами, но без погон находились по одну сторону этой карты, штабное начальство и весь остальной персонал — по другую. Здесь, в просторном зале, спроектированном по типу лекционного амфитеатра, за тремя рядами столов, уставленных телефонами, сидели операторы наведения; вдоль задней стены и в отдельных кабинах располагались радисты, включая отделение фельдъегерской связи. Они поддерживали постоянный контакт со своими коллегами в штабе верховного командования люфтваффе в Берлине, в замке Геринга Каренхалле, а также в штабах четырех других истребительных дивизий в Арнеме, Штаде, Меце и Шлайссхайме. Отдельные каналы связи предназначались для станций дальнего обнаружения «Фрея», пунктов радиоперехвата и метеорологических служб, спасательных служб, служб оповещения, директоров крупных авиационных заводов, а также высших партийных руководителей гау.

С утра до вечера и с вечера до утра здесь царила сдержанная сутолока. Когда плотные тучи, несущие снег или дождь, накрывали Германию, на стеклянной карте почти не было вражеских самолетов. Исключение могли составлять отдельные высотные разведчики или объекты сомнительной природы, как, например, плотная стая птиц. В последнем случае на соответствующее место карты прикрепляли крестик из красного картона. В такие дни и ночи многочисленный персонал штаба мог немного расслабиться. Несколько десятков маленьких комнат отдыха находилось здесь же, под двадцатиметровой толщей земли и бетона, а более комфортные условия — в гостинице, расположенной наверху в уютном лесном массиве, защищенном двумя батареями зенитных пушек. Когда же где-либо в Германии немцы могли видеть солнце или звезды, из картонных коробочек извлекались белые, желтые или оранжевые самолетики, и проворные женские пальчики с аккуратным маникюром, но без малейших признаков лака, под руководством внимательной оберфюрерины наклеивали их, начиная с левой верхней части карты, где жирными контурами были очерчены береговые линии Британии, Франции и Бельгии. Правда, в последнее время, когда все бельгийское побережье с некогда мощной линией радарной обороны уже находилось в руках противника, низколетящие бомбардировщики засекались значительно позже, и, соответственно, их картонные аналоги начинали появляться на матовом стекле только у западных границ рейха. Самолетики постепенно вытягивались змейками вправо, начиная свое медленное движение в направлении на восток. Таких змеек могло быть две, три или больше. Некоторые потом исчезали, другие удлинялись и меняли цвет в зависимости от степени опасности. Рядом наклеивались большие белые цифры, означавшие предполагаемое число самолетов в каждой группе.

В такие часы обстановка в аналитическом зале резко накалялась. Народу прибывало втрое. Стрекот телетайпов и дребезжание телефонов смешивались с гулом голосов и топотом ног. Из разных точек страны с сотен локаторов, на девяносто процентов обслуживаемых все теми же женщинами из вспомогательного корпуса, поступали данные. Постепенно в дело вступали и британские говоруны из Кингстауна. Они быстро распознавали новые пароли и часто сообщали правдивые данные о координатах и направлении движения ударных групп, с тем чтобы войдя в доверие, сбить противника с толку в ответственный момент. Чтобы разобраться в этом потоке правдивой, ошибочной и заведомо ложной информации, необходимо было иметь крепкие нервы и большой опыт. Командование требовало правильных решений. Проще всего было объявлять тревогу в максимальном количестве городов, но при этом останавливалось производство вооружения, парализовывался транспорт, в конце концов, люди просто не высыпались ночью, напрасно проведя ее в бомбоубежище, и шли наутро далеко не с тем настроем на трудовой подвиг, которого от них требовали фюрер, Геббельс и Альберт Шпеер.

Со стороны аналитического зала стекло было чистым, лишенным наклеек и рисунков. С этой стороны на него особыми фломастерами наносилась метеорологическая обстановка, в условных обозначениях которой, впрочем, мог разобраться только специалист. Движение облачных масс, осадки, температура воздуха и скорость ветра по высотам учитывались при присвоении тому или иному району степени грозящей опасности. Четвертая — низшая — быть готовым к объявлению воздушной тревоги; первая — высшая — необходим взлет истребителей ПВО; дополнительные средства артиллерии, как, например, поезда с зенитными батареями на платформах; мобилизация всех пожарных и спасательных служб гау и прилегающих зон. С этой стороны стекла города, плотины и промышленные районы обводились определенным цветом, рядом рисовались цифры, означавшие возможное время подлета противника в минутах. Все это постоянно стиралось мягкими тряпочками, смоченными в особом растворе (отчего в зале стоял легкий запах эфира), заменяясь другими данными. Эту работу, как правило, выполняли два или три младших офицера штаба.

За столом, установленным на небольшом возвышении непосредственно перед картой, сидели два-три старших офицера, принимающих ответственные решения. Для них была предусмотрена отдельная комната отдыха с мягкими диванами, прохладительными напитками, фруктами и сигаретами, которых не купишь на самом черном рынке Берлина. Но больше всего здесь выпивалось кофе. Имелась также аптечка с особыми таблетками, которые, как говорят, могли на время активизировать умственную деятельность или, по крайней мере, подавить сон.

Зона ответственности 1-й дивизии истребителей распространялась на марку Бранденбург, Нижнюю и Верхнюю Силезию, Саксонию, Судеты и Богемско-Моравский протекторат. Эта зона была разделена на несколько районов, каждый из которых курировал офицер ВВС, бывший, как правило, из тех мест. В обязанность таких офицеров входило знать весь партийный и промышленный актив своего района, командование СС и полиции, руководящих работников гитлерюгенда, Красного Креста и множества других организаций. Кроме этого они должны были свободно ориентироваться в таких показателях, как мощность электростанций, ТЭЦ, пропускная способность и состояние автобанов и железных дорог, мостов и судоходных рек. Одним из таких офицеров был гауптман с изуродованным лицом, левая половина которого представляла сплошной ожоговый рубец. Место левого глаза закрывала широкая черная повязка, рот из-за рубцов на губах и утяжках обожженной кожи щеки был несколько перекошен. Капитан отвечал за Саксонию, звали его Эйтель Шеллен.

— Алекс, вставай, если не хочешь остаться. Тебя никто ждать не будет. Толстый с Очкариком уже внизу, вон, машут руками… два балбеса.

— Да… пошли они к черту… — промычало из-под одеяла, — чего так рано-то? Мы же не в Гитлерюгенде…