Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник) Страница 5

Когда бойцы штурмовой группы осторожно положили на плащ-палатку своего командира, он был уже мертв. Сняв каски и опустив головы, они молча простились с Федором Мацуевым.

Внутри дзота лежали трупы трех фашистов и исковерканный пулемет.

Плен хуже смерти

На фланге оборонительного участка бригады через наш передний край прорвались немецкие танки с десантом автоматчиков и атаковали огневые позиции артиллерии.

Один танк, покачиваясь на неровностях поля, шел прямо на противотанковое орудие старшего сержанта Виктора Коровникова, стоявшее на опушке леса.

Орудийный расчет приготовился к отражению атаки врага. Коровников зорко следил за движением танка. Наводчик Алексей Демьянов напряженно застыл в ожидании команды. Заряжающий Берды Игамбердинов держал в руках снаряд.

— Заряжай! Огонь! — приказал Коровников.

Вторым снарядом Демьянов попал в цель. Танк остановился. Его окутали клубы чадного дыма с прослойками пламени.

Спустя минуту перед лесной опушкой появились сразу четыре танка.

К орудию встал сам командир. Демьянов заряжал, а Игамбердинов подносил снаряды.

Коровников подбил два танка и истребил часть десанта.

Но оставшиеся невредимыми еще два танка продолжали двигаться к лесу. За ними бежали автоматчики.

Гитлеровцы все ближе и ближе, а Игамбердинов доложил, что нет больше боеприпасов. Он держал в руках последний снаряд.

Вражеские автоматчики, поняв, что у артиллеристов нет снарядов, кричали:

— Иван, сдавайсь!..

— Друзья, — сказал Коровников, обращаясь к Демьянову и Игамбердинову. — Лучше смерть, чем плен…

Демьянов забил пыж в ствол орудия. Игамбердинов зарядил.

В тот миг, когда автоматчики противника ворвались на огневую позицию, Коровников дернул за шнур. При взрыве орудия были убиты Демьянов, Игамбердинов и четверо фашистов. Коровникова взрывная волна отбросила под куст орешника. Его нашли здесь тяжело раненным. Он остался жив и рассказал, как проходил бой.

На болотном островке

Второй батальон занимал оборону у восточного края самого большого болота в приильменских лесах со странным названием Сучан. В окопах, отрытых под могучими столетними осинами, отвратительно хлюпала при проходе людей торфяная жижа. Хотя это болото было «сухим», то есть без трясин, меж кочек виднелись многочисленные зеркальца воды. Для танков Сучан был непроходимым местом, но пехота могла «просочиться» через него. Поэтому и мы и немцы держали болото под тщательным наблюдением. В светлое время суток над Сучаном висела сторожкая тишина, а с вечерних сумерек до рассвета противник осыпал его дождем мин и пуль.

В пятистах метрах от первой немецкой траншеи чуть выступал из болота крошечный зеленый островок. На нем три наших пулеметчика — русский Иван Анохин, белорус Михась Бондарь и осетин Хазбулат Мукагов — оборудовали огневую позицию боевого охранения.

Гитлеровцы не раз обстреливали островок из минометов и пулеметов, пытаясь уничтожить его маленький гарнизон, не дававший им поднять головы из окопов. Безуспешно!

В непогожую сентябрьскую ночь над островком опять засвистели мины.

Когда закончился огневой налет, Анохин и его товарищи при дрожащем свете ракеты заметили, что к островку подкрадываются немцы. Охладили их воинственный пыл очередями «максима».

Укрывшись за кочками, автоматчики противника не оставили мысли добраться до упорных и неуязвимых защитников островка.

Перестрелка продолжалась час.

— Закончились ленты! — доложил Мукагов.

Замолчал пулемет — зашевелились атакующие. Анохин три раза отгонял их гранатами. Четвертую гранату он не успел бросить — его сразила вражеская пуля.

Скоро был убит и Бондарь.

Злой как черт Мукагов до подхода подкрепления не подпустил врагов к своему окопу.

Маленький гарнизон выбил у противника не менее двадцати солдат, трупы которых лежали среди болотных кочек.

Танк в ловушке

Бой за высоты у Старой Руссы, занятые противником, начался в светлое утро, овеянное легким морозцем. Наши артиллеристы в назначенное время приступили к обработке неприятельского переднего края. Все звуки потонули в свисте снарядов и грохоте разрывов. К небу взметнулись вихри пламени и обломки блиндажей. Линию горизонта закрыла стена желтого дыма.

Огневой прибой перекатился в глубину немецкой обороны. По сигналу вспыхнувшей над лесом зеленой ракеты в атаку двинулись танки, приданные нашей бригаде. На большой скорости они ворвались на позиции противника.

Танк лейтенанта Моторова, перевалив через одну из высот, гусеницами и огнем уничтожил гитлеровцев в их ближайшем тылу. Грозный и неукротимый, он казался материальным воплощением возмездия, обрушившегося на врагов.

Вдруг танк ударился о какую-то преграду, осел и застыл на месте.

— Танк в ловушке, — доложил механик-водитель Александр Горбоконь.

Выбравшись наружу, командир экипажа Василий Моторов увидел, что машина провалилась в глубокую яму, присыпанную снегом.

— Беда!.. Без помощи нам не вытащить его, — сказал Моторов товарищам. — Сами мы можем уйти, но танк…

— Не бросим! — твердо заявил Горбоконь.

Его поддержали артиллерист Петр Ревенко и радист Иван Селиверстов — земляки Моторова, кубанцы.

Шум боя слышался в двух-трех километрах от них. В сорок втором году на Северо-Западном фронте, в лесах и болотах южнее озера Ильмень, развернулась между немецкими и советскими войсками жестокая позиционная война. В кровопролитных схватках, которые в оперативных сводках Совинформбюро именовались боями местного значения, ежесуточно перемалывались живая сила и техника врага. Но значительных выигрышей территории не было.

В вечерних сумерках Моторов отправил Горбоконя за помощью к своим.

Горбоконь осторожно пробирался на восток. В километре от танка он набрел на поляну, изрытую воронками от разрывов тяжелых снарядов. Из кустов, окаймлявших поляну справа, неожиданно прострочила воздух пулеметная очередь. Горбоконь бросился в воронку и притаился. Через минуту он услышал в кустах разговор. По лающей речи определил — немцы.

Появившихся на поляне семерых гитлеровцев он срезал автоматными очередями. Кого без пересадки на тот свет отправил, кого, судя по стонам, только ранил.

Вновь — и на этот раз близко — застрочил пулемет. Пришлось подползти к нему, израсходовать одну гранату на пулеметный расчет. Но и тогда не угомонились враги, лезли на поляну, орали: «Рус, бросай оружие!» Танкист не замедлил ответить им, но не словами — он не знал немецкого языка, — а второй гранатой.

Не сумев пробиться через позиции противника, Горбоконь возвратился в танк и рассказал товарищам о своих приключениях.

Перед рассветом в разведку отправились двое — Горбоконь и Селиверстов.

В неподвижном танке остались Моторов и Ревенко.

Утром тридцатьчетверку заметили немцы и выставили возле нее караул.

Истекли первые, вторые, третьи сутки…

Танкисты съели последний сухарь. Страшнее голода была жажда. Перестали просачиваться в щель капельки воды от таящего снега. Этих капелек, собранных в масляный коробок, хватало лишь для смачивания губ.

На четвертые сутки из-за пребывания в холодном танке заболел Петр Ревенко. Он не мог сдержать частого сухого кашля. Обнаружив, что в танке есть люди, гитлеровцы после отказа русских танкистов сдаться в плен решили взять их измором.

Через трое суток враги, у которых явно не выдержали нервы, стали бить по крышке люка кувалдой и наперебой орать:

— Рус, капут!.. Рус, сдавайсь!..

Моторов в ответ крикнул:

— Не дождетесь, собаки!

Удары по крышке люка прекратились. Снова наступила тишина.

Обессиленный голодом и жаждой, Моторов впал в забытье. Сколько времени длился обморок и что делали фашисты после неудачной попытки открыть люк — он не знал. Очнувшись, лейтенант увидел над собой ночное небо, сверкавшее тысячами звезд. Вокруг лежали бесформенные обломки танка. Моторов понял, что немцы подорвали машину. При взрыве был убит Ревенко. А он по счастливой случайности вырвался из цепких лап смерти.

Воля к жизни пробудила у Моторова новые силы, хотя казалось, он исчерпал все человеческие возможности. Лейтенант забинтовал раненую кисть левой руки и побрел в ту сторону, где слышалась стрельба и где вспыхивали и потухали осветительные ракеты.

Путь к своему переднему краю был неимоверно трудным. Сутки бродил Моторов по полям и перелескам. Не раз он натыкался на гитлеровцев и спасался от них в воронках. Наконец Моторов добрел до леса, остановился под разлапистой елью и свалился от слабости на землю, усеянную желтыми иголками хвои.