Александр Гритченко - Подвиг на Курилах Страница 5

— Фильченков не растерялся, — продолжал Вилков. — Он сразу перешел на ручное управление и сумел выровнять лодку.

Рассказ его произвел на всех сильное впечатление. Моряки долго не расходились, делились мыслями, спорили. А Николай думал о своем: представлял себе Фильченкова с горсткой бойцов там, у изгиба дороги, ведущей к Севастополю. Все они — Василий Цыбулько, Юрий Паршин, Иван Красносельский, Даниил Одинцов — выдержали, не подвели своего замполита, до конца исполнили долг перед Родиной. Он словно наяву видел, как затвердели их лица, обращенные к нарастающему гулу танковых моторов. Как молча, деловито привязали они к широким флотским ремням гранаты. Как скупо пожали друг другу руки, прежде чем заслонить фашистам дорогу на Севастополь.

Вечером 7 ноября замполит заглянул в кают-компанию, где одиноко склонился над подшивкой «Правды» командир. Тот поднял весело поблескивающие глаза.

— Ну, что? В Москве-то все-таки наш военный парад состоялся!

Замполит улыбнулся.

— Иначе и быть не могло. — И тут же посерьезнел. — Положение под Москвой остается трудным. Войска прямо с Красной площади пошли в бой…

— Получена директива политотдела, — вспомнил замполит.

— О чем?

— Изучить на политзанятиях доклад товарища Сталина о двадцать четвертой годовщине Октября и его речь на параде.

— Добро.

Сколько раз потом на протяжении долгой-долгой войны слушали и читали они о подвигах советских людей, сражавшихся за родную землю. И гордились, что среди героев немало тихоокеанцев, тех, кого военная судьба привела в действующую армию.

Осенью сорок второго года, когда в сводках Совинформбюро замелькало слово «Сталинград», когда от неумолчного железного скрежета у берегов Волги задрожала планета, по стране разнеслось имя снайпера Василия Зайцева, недавнего тихоокеанского матроса, бесстрашного мстителя из бригады морской пехоты. Это он произнес в Кремле, принимая правительственную награду:

— Для нас за Волгой земли нет! Мы стояли и будем стоять насмерть!

А время было тяжелое. Враг, разбитый под Москвой и отброшенный на запад, все еще оставался сравнительно недалеко от столицы.

Вилков подолгу простаивал у карты, висевшей в ленинской комнате. Как-то его застал там замполит.

— Ты что смотришь, боцман? — поинтересовался он.

— Ищу Чернушки, — смущенно произнес Николай.

— Значит, уже знаешь о подвиге рядового Александра Матросова?

Вилков утвердительно кивнул головой.

…Тихоокеанский флот в годы войны с фашистской Германией, кроме своей прямой задачи по обороне морских рубежей нашей Родины на Дальнем Востоке, выполнял важную роль своеобразной кузницы подготовки кадров для флота. В полумиллионной армии моряков на сухопутном фронте находилось 143 тысячи тихоокеанцев, которые внесли достойный вклад в дело победы над немецко-фашистскими захватчиками.

А летом 1945 года, когда через два месяца после победы над фашистской Германией в Петропавловске проходило совещание отличников боевой и политической подготовки, старшина Вилков вошел в переполненный зал матросского клуба и остановился в нерешительности — все места были заняты. «Не надо было задерживаться с Платоном», — подумал он.

Дело в том, что по пути сюда Николай случайно встретил Платона Сорокина — старшину 2 статьи, своего земляка, с которым два года назад судьба снова свела его на Тихом океане. Тот рассказал про провокацию самураев.

— Понимаешь, вдруг из-за сопок, с нашей стороны, два тяжелых бомбардировщика. Мы поначалу приняли их за союзников. Не успели опознавательные знаки определить, как первый бомбардировщик на бреющем дал залп из пушек и крупнокалиберных пулеметов. А там еще заход, еще… У нас-то всего два катера… А у них здесь, под боком, на Курилах, на южном Сахалине, аэродром…

В течение всей войны обстановка на Дальнем Востоке оставалась крайне напряженной. Наша страна строго соблюдала условия о нейтралитете с Японией и делала все возможное, чтобы предупредить любые осложнения на дальневосточных границах. Однако японцы систематически нарушали воздушное пространство СССР, а военные корабли — советские территориальные воды.

Сколько вреда нанесли они нашему судоходству на Дальнем Востоке! Задерживали наши суда, топили их подводными лодками и самолетами. С 1941 по 1944 год японцами было задержано 178 наших судов, потоплены транспорты «Кречет», «Майкоп», «Перекоп», «Ангарстрой», «Белоруссия», «Обь», «Ильмень», «Трансбалт»…

После вторичного рапорта на имя командира корабля Николаю Вилкову удалось добиться разрешения на отправку в группу первого броска. Это было 9 августа 1945 года.

— Вот и пришел наш денек, — сказал Николай, обращаясь к товарищам по службе. — Сегодня главная задача — железная дисциплина и полный порядок во всем. Ясно?

— Ясно, товарищ старшина! — отозвались все разом.

Началась тщательная подготовка к десанту.

Днем и ночью в штабе командующего операцией разрабатывался детальный план высадки. Предусматривалось все до мелочей.

На кораблях уже были получены указания на переход и точные схемы взаимодействия всех родов войск во время всей операции. К вечеру подготовились к походу. Десятки кораблей выстроились на рейде в четком кильватере. Десантные сухопутные войска заняли свое место на военных транспортах.

Скоро в головную часть строя должны были явиться десантные суда, которым предстояло выполнить самое ответственное задание — внезапным ударом групп первого броска майоров Т. Почтарева и П. Шутова захватить плацдарм на острове Шумшу и стремительно расширить его, не давая противнику закрепиться.

Н. А. Вилков

От успешных действий групп первого броска зависела в значительной мере судьба высадки главных сил.

Десант покидает бухту

Ночная темень, быстро сгущаясь, вскоре стала почти непроницаемо черной. После душного августовского дня повеяло прохладой. Стоявший на палубе десантного корабля Николай Вилков вслушивался в приглушенные голоса ночи. Он знал, что на суда, рассредоточенные в бухте Авачинской губы, идет погрузка десанта.

Вот из-за сопок медленно выплыл шар луны. Он подымался все выше и, казалось, зажигал воду красно-желтым пламенем, так что стали хорошо различимы контуры портовых сооружений, темные силуэты боевых кораблей.

Острый слух Николая улавливал только шелковистый плеск воды о корпус корабля. Да снизу из матросского кубрика изредка доносился ласковый перебор баяна.

На соседнем корабле отбили склянки.

— Пожалуй, пойду отдохну, — сказал старшина.

— Правильно… Сейчас самое время. На Курилах будет не до сна.

— Да уж самураи зубами вцепятся в Курильские острова. Ворота на север, как они говорят…

Не успел Николай уснуть — заработали машины. Один за другим корабли стали отходить от причала.

Было ровно пять, когда старшина снова вышел на палубу. От воды потягивало холодом. А в теплом уютном кубрике десантники, переговариваясь, неторопливо набивали патронами диски, протирали автоматы.

Внимание Николая привлек совсем молоденький матрос, голубоглазый, со вздернутым носом, усыпанным веснушками. Он не участвовал в общей беседе, но внимательно ловил каждое слово товарищей.

«Где я его встречал? — размышлял про себя Вилков. Наконец вспомнил: „Да это же Петя Ильичев, пришел с недавним пополнением“». Но в следующую минуту он уже забыл о нем, потому что ввязался в горячий спор.

— Бой всем нам экзамен устроит, — громко доказывал Вилков. — Сразу видно будет, кто чего стоит!

— Так уж сразу, — возражали ему. — Поначалу-то кое-кто растеряться может…

— В том-то и дело, что необходимо тут же преодолеть такую растерянность, если она появится.

— Верные слова, — согласился со старшиной только что подошедший Ильичев. — Немцев одолели и с японцами справимся.

— На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке, — не скрывая насмешки, произнес кто-то из старослужащих моряков. — Вот посмотрим, каким ты в бою окажешься…

— Посмотрим, — согласился Ильичев.

На митинге морских пехотинцев коллективно выработали содержание клятвы и единогласно приняли ее. «Родина-мать, — говорилось в ней, — идя на выполнение боевой задачи, клянемся тебе, родная Отчизна, что не запятнаем наше боевое победоносное знамя, будем бить врага так, чтобы раз и навсегда покончить с ненавистным японским империализмом, за счастье нашей Родины, за наш советский народ мы готовы отдать свою жизнь».

Первым поставил под ней свою подпись старшина 1 статьи Вилков.

Между тем корабли продолжали двигаться к острову Шумшу. Видимость была крайне ограниченной, что затрудняло переход, но в то же время благоприятствовало проведению операции. Оставаясь незамеченными с воздуха, десантные суда могли вплотную подойти к острову и, если туман не рассеется, высадить на вражеский берег передовой отряд, который захватит плацдарм и обеспечит высадку последующих сил десанта.