Михаил Аношкин - Уральский парень Страница 5

— Люсенька, — попросила Мария Петровна, — согрей, пожалуйста, чай.

Она села напротив Балашова и поставила перед собой маленькую шкатулку.

— Девушки сказали, что тебя зовут Володей. Так я тебя и буду называть. Хорошо?

Он кивнул головой. В горле застряло что-то сухое, а прокашляться стеснялся.

— Меня, Володя, интересует всего лишь один вопрос. — Мария Петровна взглянула на него глазами, полными печали, открыла шкатулку, достала медальон… тот самый, который он подарил Гале. — Где ты взял его, Володя?

— Нашел, — прохрипел он.

— Очень прошу рассказать: где, когда. Для меня это крайне важно.

Балашов прокашлялся в кулак и, путаясь, рассказал историю находки. Вернулась из кухни Люся, пристроилась рядом с матерью, прижавшись головой к ее плечу. Как они похожи! В молодости Мария Петровна была, видимо, такой же красавицей, как теперь дочь.

— Портсигар у тебя здесь?

Володя отдал портсигар Воронцовой. У нее дрожали пальцы. Открыв портсигар, она спросила глухим голосом:

— Ты догадываешься, что означают эти буквы — «БМВ?»

— Нет.

— Они означают: Борис Михайлович Воронцов.

Он взглянул на Марию Петровну:

— Выходит…

— Да. Это портсигар моего мужа. А медальон мой.

Галя перебирала кисточки скатерти. Люся смотрела на Володю — в глазах ее закипали слезы. Мария Петровна левой рукой поправила у виска волосы и вернула портсигар Балашову.

— Портсигар можешь взять на память, — и видя, что Володя растерян и хочет отказаться, настояла: — Бери.

Зябко передернув плечами, она продолжала:

— Борис Михайлович погиб три года назад. Он был геологом. Говорили, что с двумя рабочими геологической партии он попал в трясину. Первым провалился рабочий. Борис Михайлович поспешил ему на помощь. Успел бросить жердь, но и сам угодил в «окно» — в гиблое место. Другой растерялся. Поблизости никого больше не оказалось. Первый рабочий выбрался, но спасти Бориса Михайловича не успел. Такова официальная версия. Но теперь меня смущает вот это обстоятельство: как портсигар и медальон очутились на шихане? Муж носил их всегда с собой. Борис Михайлович не курил. Портсигар ему достался от отца. Медальон брал с собой, как сувенир. Видите? — Она нажала невидимую кнопочку, и медальон раскрылся. В нем лежала маленькая фотокарточка. Можно подумать, что это Люся, но только при беглом взгляде. У женщины на фотографии глаза смеялись, были прекраснее, чем у Люси. Конечно же, это Мария Петровна в молодости.

— Но папа, — сказала Люся, — иногда оставлял портсигар в боковом кармашке рюкзака. Может быть, он и тогда оставил? А кто-нибудь утащил.

— Возможно, — согласилась Мария Петровна. — Возможно, что воришка взял его из рюкзака и спрятал. Но почему же за три года не сумел он забрать портсигар из тайника? Насколько я поняла Володю, место приметное, найти его нетрудно.

— Нетрудно, — подтвердил Балашов.

— Может быть, с воришкой за это время что-нибудь случилось? — предположила Галя.

— Не знаю.

Говорили долго. Люся собрала на стол. Сколько ни отказывался Володя, но пришлось-таки выпить чашку чаю. Когда вышли от Воронцовых, Володя покачал в раздумье головой:

— Надо же! Лучше бы ничего не находить!..

Вечер провели на заветном камне. Прощаясь, Галя спросила:

— Сколько же осталось?

— Девять дней, Галинка.

— Почему не год?

— Видно, пришла пора.

Ночью Володя думал о геологе Воронцове, которого никогда не видел.

6

Горком комсомола и военкомат устроили в городском саду вечер призывников. В летнем кинотеатре состоялся не то митинг, не то собрание. Выступили военный комиссар, комсомольский вожак Саша Родионов, а потом слово предоставили самим призывникам. И тут на трибуну взобрался Славка Миронов. Володя рот раскрыл от удивления. Славка ни словом не обмолвился, что готовится выступать. Хитрец! Володя наклонился к Гале и прошептал:

— И наш фантазер туда же! Оратор!

Славка, нимало не смущаясь, вытащил из кармана бумажку и принялся говорить по ней без запинки. Володя только головой крутил: ох и складно получается у фантазера! Галя, взглянув на Балашова, рассмеялась. Больно вид у него потешный.

Славка обещал добросовестно овладевать военной наукой, стать настоящим солдатом. Если же потребуется, не жалеть жизни, защищая Родину. Никто в этом длинном полутемном дощатом зале не предполагал, что меньше, чем через год, эти торжественные слова придется подтвердить в кровопролитных боях. Никто об этом не думал сейчас… Поэтому настроение было приподнятым, хотя и немного грустным от сознания близкой разлуки.

После митинга Володя и Галя бродили по аллеям. Славка не показывался.

На танцевальной площадке, как всегда, гремел духовой оркестр. В темном углу сада радостно всхлипывала гармошка и ей вторило несколько разрозненных голосов.

— Пить хочу, — попросила Галя. — Во рту пересохло.

Зашли в буфет. Там было людно. Володя полез без очереди, но поднялся невообразимый гвалт. Пришлось отступиться. И тут его окликнули:

— Эй, приятель!

Володя оглянулся: за столиком сидел Шишкин и приветливо улыбался. Володя поздоровался.

— Сто граммов? — спросил Шишкин. — Садись. Сейчас устрою.

— Лимонаду хотел купить.

— Проще пареной репы. Садись.

— Но я с девушкой.

— Еще лучше. Веди ее сюда. Я сейчас все организую.

Володя колебался, но Шишкин подтолкнул его:

— Зови, зови!

Он привел к столику Галю. Сели. Шишкин уже пробирался от буфетной стойки. В левой руке держал две стопки, в правой — бутылку лимонада, горлышко которой было накрыто стаканом. Все это он поставил на столик, присел рядом с Балашовым и улыбнулся:

— Полный порядок! Простите, не знаю, как вас, — обратился он к Гале. Она назвала себя. — А вас Володей звать, на Сугомаке слышал, запомнил.

Он налил Гале лимонаду, взял стопку с водкой, привычно стукнул ею по другой стопке, приглашая Володю выпить:

— За будущих солдат!

— Я не пью, — отозвался Балашов.

— Немного можно. Служба будет легче. Я вот тоже племяша провожаю. Куда-то удрал от меня. Пей, приятель!

Шишкин выпил водку одним глотком, поморщился и закусил ломтиком сыра. Володя собирался тоже выпить, но поймал строгий, осуждающий взгляд Гали и отставил стопку.

— Слабак! — покачал головой Шишкин. — Ладно, не пропадать же добру. — Он выпил водку из второй стопки, крякнул:

— Хороша!

Галя глазами звала Володю из буфета, но он считал уйти сразу неудобным. Шишкин, закусив, обратился к Балашову:

— Угощай, приятель, из своего портсигара.

Володя положил портсигар на стол. Шишкин закурил, пустил несколько сизых колец дыма и спросил:

— Работаешь-то где?

— На механическом.

— И приятель тоже?

— Нет, он десятиклассник.

— Наверно, серьезный парень?

— Кто его знает, — пожал плечами Балашов: ему не хотелось отвечать на этот вопрос определенно.

— У меня племяш такой же. Чуть что — в бутылку лезет. Вчера шутя говорю ему: «Ну, дорогой, служить тебе, как медному котелку». Так что ты думаешь: придрался к медному котелку — и все. Сегодня еще сердится. Сюда пришли вместе, куда-то смылся от меня. Не найду никак.

Шишкин заглянул в настежь открытое окно, налил Гале еще лимонаду, улыбнулся.

— Спасибо, — почему-то смутилась она.

— Много тогда нарыбачили? — обратился он к Балашову.

— Не особенно.

— Я, понимаешь, не люблю такую рыбалку: в час по рыбке. С тоски околеть можно. То ли дело с бреднем. Закинешь раз-другой, глядишь — пудик, а то и два рыбешки да всякой: и окуни, и щуки, и лини… — Шишкин снова выглянул в окно и вдруг закричал: — Эге-гей, Антон! Обожди, дорогой! — повернулся к Балашову, виновато улыбнулся: — Извини, племяша увидел. Счастливо! — махнул рукой, и Володя глазом не успел моргнуть, как Шишкина словно метлой вымело из буфета. Галя прыснула в кулак: смешной ей показалась поспешность Шишкина. Балашов лишь головой покачал.

— Допивай лимонад, — сказал он, — а я покурю и пойдем потанцуем.

Он полез в карман за портсигаром, но там его не было. Растерянно скользнул взглядом по столу и тут отчетливо вспомнил: портсигар лежал перед Шишкиным. Володя с шумом отодвинул стул, шепнул Гале:

— Жди здесь. Я мигом.

Шишкина догнал почти возле выхода из сада. Он шел с белобрысым парнем, наверно, с племянником. Володя тронул Шишкина за плечо. Тот обернулся, удивленно поднял брови.

— Хо! — воскликнул он. — Что случилось? Я, кажется, за все заплатил.

— Вы взяли портсигар.

— Какой портсигар?

— Мой.

— Что ты говоришь?! — вдруг расстроился Шишкин. — Вот беда какая! Сейчас проверю.