Александр Сердюк - В ловушке Страница 5

После училища Стахов полгода работал заместителем начальника одной из застав этой же части. Там он и услыхал о сержанте Василии Углове, задержавшем нарушителя в холодную зимнюю ночь.

Границу перешли трое вооруженных лазутчиков. Когда за ними погнались пограничники, все трое кинулись в разные стороны. По следу одного из них пошел Углов, в то время ефрейтор. Только утром ему удалось сблизиться с врагом. Завязалась перестрелка. Нарушитель расстрелял все патроны и, со злостью бросив в снег ненужный больше наган, побежал в степь. Меткая пуля могла бы сразу остановить врага, но Углов решил взять его живым. Сбросив шапку, полушубок и сапоги, Василий по сугробам бежал за ним, пока не догнал.

Стахов узнал эти подробности из многотиражки. А потом на заставу приехал и сам Углов, чтобы рассказать солдатам о задержании. Тогда и познакомился с ним Стахов.

Приняв заставу, он, естественно, видел в Углове свою опору, часто советовался с ним, доверял ему больше, чем кому-либо из остальных сержантов.

…Стахов насторожился, услышав вдруг писк полевого телефона. В этот час обычно звонил майор Кравцов, комендант участка.

— Ну, как дела, товарищ Стахов? — раздался в трубке жестковатый голос Кравцова. — Полосу проверил?

— Так точно, проверил, — доложил Стахов. — Только что вернулся сержант Углов. Опять замечены кабаньи следы.

— Где именно? — нетерпеливо спросил комендант.

— Все там же, у старого дуба.

Майор с минуту помолчал, потом, шумно вздохнув, спросил:

— А вы сами осмотрели их, товарищ лейтенант? Действительно ли кабаньи?

Стахов почувствовал, как кровь ударила в виски.

— Я лично? Нет, не выезжал, товарищ майор. Там был Углов.

— За участок отвечаете вы, лейтенант Стахов!

Кравцов опять замолчал. В трубке слышалось только шумное сопение. Потом донеслись обрывки каких-то неразборчивых фраз, — комендант, видимо, с кем-то переговаривался в кабинете.

— Слушай, Стахов, — наконец отозвался майор. — Сию же минуту садись в седло. Лично проверь!

— Слушаюсь! — Стахов торопливо полей жил трубку, пожал плечами, потрогал кобуру.

Углов чистил автомат, когда по коридору, гремя каблуками кирзовых сапог, пробежал дежурный. С шумом захлопнулась дверь канцелярии.

— Что там случилось? — проговорил Василий и взглянул на рядового Ныркова, с которым ходил в наряд.

Нырков прислушался. Из канцелярии донесся необычно громкий голос лейтенанта.

— Приказывает подать коня, — сообщил Нырков шепотом. — И еще велит зачем-то поднять инструктора.

Торопливо дочистив оружие, Углов и Нырков выбежали на крыльцо. Коновод уже вел под уздцы оседланных коней. Толкнув плечом дверь, вышел Стахов. Он спустился с крыльца, даже не взглянув на сержанта. Сказав что-то инструктору, державшему на поводке овчарку, вскочил в седло. Через минуту всадники были уже за воротами.

— Куда это они, а? — спросил Углов дежурного, старшего сержанта Мищенко.

— Известно куда, к дуплистому дубу… Следы проверять…

— Проверять? — удивился Углов. — Зачем? Я же лично осмотрел.

— Лично, лично! Проверить никогда не лишне. — Мищенко внимательно посмотрел на Углова. — Иди, отдыхай, ночь-то всю не спал. Да и Нырков тоже…

Вернувшись в казарму, Нырков сразу же лег в постель, а Углов с полчаса сидел у тумбочки, задумавшись. Задето было самое больное — его самолюбие.

Как это так, не поверить ему, Василию Углову? Никогда еще этого не было! Что же, собственно, случилось, что сегодня ему не поверили? Почему вздумали проверять?

Углов не спеша разделся, лег. Долго ворочался с боку на бок, но сон не шел. Через койку от него лежал Нырков. Натянув на себя простыню, он незаметно следил за сержантом. Нырков уважал Углова, ловил каждое его слово и ничего плохого не видел в своем полнейшем, безоговорочном послушании. Правда, сержанту порой не нравилось, что Нырков никогда не предложит что-либо от себя, не проявит инициативы. Вот и сегодня так же. Сказал Углов, что следы кабаньи, и Нырков тут же согласился. Даже не взглянул на следовую полосу: «Сержант лучше меня разбирается!» Конечно, это льстило Углову. Возможно, именно поэтому он ни разу и не пытался спросить Нырков а: «А как вы полагаете, товарищ, Нырков? Каково ваше мнение?»

Нырков знал характер сержанта, и сейчас, наблюдая за его странным поведением, начинал догадываться, в чем тут дело. Пожалуй, было бы лучше, если бы Углову не сказали, что лейтенант уехал к дуплистому дубу. Давно слышалось бы тихое похрапывание сержанта. Ведь он порядком устал: за ночь отшагали немного-немало 20 километров! Да и сам Нырков уснул бы, лишь прикоснувшись лицом к подушке.

— Товарищ сержант, а товарищ сержант? — тихо позвал Нырков. — Почему не спите ?

Но Углов потянул на голову простыню и притих. Так он пролежал около часа. Затем встал, тихонько оделся и на цыпочках, чтобы не разбудить Ныркова, вышел во двор. Он решил дождаться возвращения лейтенанта, чтобы высказать ему свою обиду.

Стахов торопил коня. Ему не терпелось взглянуть на следы, проверить, прав ли сержант. В душе лейтенант и сейчас был убежден, что опытный пограничник Углов не мог ошибиться. Но комендант своими вопросами заронил в его душу сомнение. Ну, а если на этот раз сержант действительно плохо осмотрел следы? Это было бы ужасно потому, что упущено самое драгоценное — время! Попробуй теперь погоняйся за нарушителем? Ищи ветра в поле! Лейтенант помнит, как на совещании рассказывали об одном случае. Только из-за того, что промедлили 10 минут, целых трое суток гонялись за нарушителем!

Время! На границе оно решает все. Быстро обнаружил врага — быстро и задержал! Зазевался, опоздал — полазишь по лесам и болотам, да не один, а вместе с тобой будут подняты по тревоге десятки и сотни людей.

Но это еще не все. Сейчас он ясно видел, какую ошибку, совершил он сам, поверив сержанту с первого слова. Ведь до сих пор кабаны ходили только в каком-нибудь одном направлении, и если останавливались на полосе, то разрывали ее так, что потом надо было заново бороновать. Опытный пограничник обязан был выяснить, почему сегодня они изменили своей привычке. Если же Углов не сделал этого, то начальник заставы должен был поправить его, не дожидаясь указаний коменданта.

Конь тем временем свернули с проселочной дороги на тропу, ведущую к широкой лесной просеке. Поднявшееся над лесом солнце все сильнее грело и без того разгоряченные лица офицера и двух пограничников — коновода и инструктора службы собак, В лесу беззаботно куковали кукушки, где-то на просеке трещала сорока.

У дуплистого дуба Стахов соскочил с коня. Присев на корточки, он вместе с инструктором Зайцевым долго рассматривал слегка осыпавшиеся углубления в рыхлой земле: то низко наклонялся над полосой, то осматривался вокруг. Его лицо мрачнело. Наконец он решительно выпрямился и зашагал в тыл от линии границы. На голом суглинке хорошо виднелась цепочка неглубоких раздвоенных ямочек. Других следов не было. Значит, Углов осмотрел только полосу, поленился пройти в глубь леса. Стахов чувствовал, как холодеет у него в груди, как все тревожнее стучит сердце. Вот тебе и твой лучший сержант!

Стахов не отрывал глаз от цепочки раздвоенных ямочек, все более убеждаясь в том, что граница действительно нарушена.

Лейтенант остановился, нервно подозвал инструктора:

— Ставьте собаку на след!

Но овчарка вела себя спокойно. Лишь однажды, принюхавшись к траве, она тихонько взвизгнула. Глаза у Стахова холодно блеснули.

— Не возьмет, — он махнул рукой и зашагал дальше.

Цепочка видимых следов неожиданно обрывалась у невысоких кустов. Стахов бросился к ним. Обдирая руки, он с ожесточением раздвигал колючие ветки. На пальцах выступила кровь, но он не замечал ее.

В терновнике лежали ходули с подбитыми снизу деревянными копытцами. Лейтенант вытащил их из кустов и быстро осмотрел.

— Вот, полюбуйтесь, как нашего Углова обвели! — проговорил он, передавая ходули Зайцеву. — Хорош кабанчик!

Зайцев вернулся к тому месту, где виднелись следы, примерил — да, точно!

— Хитро, каналья, придумал… С первого взгляда и не отличишь.

— Вот, вот, — подхватил Стахов, — именно с первого взгляда. А мы не можем довольствоваться первым взглядом. Семь раз отмерь! Поняли?

— Понял, товарищ лейтенант, — тихо ответил Зайцев, будто он был во всем виноват. Помолчав, добавил: — Хитро, конечно, да не ново.., Этот прием даже новичку известен…

— В том-то и дело! — воскликнул Стахов. — Преступная безответственность! Главное — времени сколько потеряно! — И, бросив короткий взгляд на собаку, сидевшую у ног Зайцева, спросил с надеждой: — Не возьмет?

— Думаю, уже не возьмет.., — Зайцеву не хотелось говорить этих слов. — Если бы часа на два раньше…