Готфрид Леске - Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941 Страница 5

20–30 июня 1940 г.

ЖЕНСКИЙ БАТАЛЬОН

Наш новый лагерь разместился на севере Франции в деревушке под названием Благословенная. Она недалеко от моря, и к тому же вокруг великолепные леса и пологие взгорья. Все это очень отличается от Северной Германии. В самой деревне тоска зеленая. Когда взлетаем, видим ближайший большой город, он расположен так близко, что кажется, можно дотянуться до него рукой. Но чтобы туда сходить, нужно получить специальное разрешение, и к тому же, на мой вкус, город не намного интереснее. Здесь все вокруг ужасно скучно.

Мы здесь чуть больше недели. Но впечатление такое, что мы здесь уже давным-давно. Будь я проклят, если понимаю, зачем мы сидим здесь и ни черта не делаем. Почему мы не можем сгонять в Южную Францию и бросить там десяток яиц? И почему бы в самом деле нам не подкинуть яичек англичанам? Как мы это умеем. Штаб сообщает, что наши бомбардировщики летают туда каждый день. А наша машина пересекала Канал два раза. Разве это дело?! Такое впечатление, что мы чего-то дожидаемся. Видимо, фюрер хочет сначала заключить мир с Францией, а уже потом вплотную заняться Англией. Потому что, если мы всерьез этим займемся, все дело займет не больше месяца.

Сегодня наконец написал Эльзе. Я должен был написать ей еще неделю назад, но все как-то не получалось. Не то чтобы я о ней не думаю. Я правда думаю о ней каждый день. Но я сейчас думаю о ней не так, как раньше. Я имею в виду, не так сильно, как раньше, хочу быть с ней.

Конечно, я люблю ее. И конечно, я собираюсь на ней жениться. Я имею в виду другое. Мне иногда кажется, что Эльза живет где-то здесь. Я имею в виду, она так похожа на местных жителей. Немножко робкие, немножко… никакого желания сделать что-то серьезное в жизни. В полете чувства совсем другие. Когда я сейчас думаю об этом, весь город кажется мне как бы немного глуповатым. Может быть, это мне только кажется.

Французы просят перемирия. С этим покончено. Я надеюсь, фюрер не оставит им это дело просто так. Ледерер говорит, что я могу не беспокоиться. Наш фюрер никогда не забудет Версаль.

Я тысячу раз говорил себе: «Как хорошо, что я не пилот-разведчик». Кому бы захотелось летать над врагом только для того, чтобы снимать картинки. Я думал, это жутко скучно. Но сегодня приятель с разведывательного самолета рассказал мне о своем деле, и я подумал, что это, возможно, не так уж и скучно, может быть, где-то даже интересно.

Дело в том, что о подобных вещах никогда не задумываешься и полагаешь, что они существуют сами по себе. Так и здесь. Я сто раз бывал на командном пункте и видел, как командир группы раскладывает на столе листочки, а потом говорит: «Остается только летный состав. Прошу вашего внимания». Потом он склоняется над картой и показывает нам, где мы пойдем. Но у меня никогда не возникало вопроса, откуда он берет эти кусочки карты. А это все не так просто. Штольцер[10] все это мне объяснил. Несколько машин взлетают и идут в определенное место. Каждый из них должен сделать определенное количество снимков, которые должны совпасть друг с другом, как клетки шахматной доски. Чтобы все получилось как надо, пилот должен проделать довольно чудной маневр. Сначала полет вдоль зоны, снимок, потом с креном на левый борт разворот назад, еще снимок, полет в исходную линию, еще снимок, разворот на левый борт и выход в исходную точку, повтор, чтобы ничего не пропустить. Я бы не задумываясь проделал это и раз, и два. Но Штольцер говорит, что пилоты долго учатся, чтобы делать все как надо.

У нас гости. В нашу деревню прибыла компания немецких девушек, некоторые очень симпатичные. Они разместились в школе. Может быть, на самом деле они и не такие красивые, но очень молоденькие и выглядят потрясающе в своей униформе. Сначала нам было даже как-то досадно. В конце концов, мы же на передовой. Мы все-таки на фронте. А когда видишь этих девчонок в деревне, кажется, что вокруг мир и спокойствие.

Я, конечно, слышал о HvD,[11] но понятия не имел, кто они такие. Я знал, что женская секция гитлерюгенда готовила девочек к войне, но, честное слово, я никогда не обращал на них никакого внимания. Мои товарищи раньше тоже не обращали. Зольнер и Пуцке просто глаза вытаращили, когда они вошли. Особенно Зольнер.

Основная работа HvD – помогать связистам. Они следуют за армией. Занимаются телефоном и телеграфом, конторской работой и все такое. Помогают мужчинам где только могут. Доставляют также почту. У них настоящая армейская организация. Они не просто носят униформу, они настоящие солдаты. Работают в три смены: утренняя, дневная и вечерняя. Они поделены на подразделения, и каждым командует женщина. Иногда им предоставляют отпуск, точно так, как нам. Даже когда они хотят выйти из расположения части, например во фронтовой кинотеатр, им нужно получить разрешение. Они настоящие солдаты.

Ледерер ходил в школу за донесением, он говорит, что как телефонистки они даже лучше, чем те, что сидят дома. Это, конечно, вряд ли. Но как бы то ни было, их долго учили.

Поссорился с Ледерером. Убей меня не пойму, почему он бывает такой нервный. Хотя, наверное, я тоже на пределе. Это все из-за этой паршивой погоды над Каналом. Какое-то варево. Ливень стучит в лобовое стекло, и все, что ты видишь, – светло-зеленые огоньки на приборной доске. Вообще-то мы знаем, где находимся. Но все равно ужасно противно. Когда летишь ночью и ничего не видно, то все нормально. Но когда ничего не видишь днем, чертовски противно.

Я спросил у Ледерера наши координаты, и именно в этот момент надо было, чтобы что-то случилось с его рацией. Он копался, копался, но все равно сигнал не проходит. Оберлейтенант ничего не сказал, и я тоже вроде успокоился, а Ледерер все ворчит в переговорник, вроде бы это я виноват, что у него рация сломалась. Мы летели над Уэльсом, и ничего такого не происходило. Вернулись тоже нормально, хотя и привезли назад свои яйца.

Потом Ледерер тоже успокоился, перелез ко мне через весь самолет и вставил мне в рот сигарету. Курить я не хотел, но подумал, что, если я ее сейчас выну, у нас выйдет еще одна ссора. Этот чертов Канал выматывает нам все нервы.

Этим вечером почитал кое-что в «Фельдцайтунг» про Соединенные Штаты. Они собираются передать англичанам два миллиона ружей, оставшихся с мировой войны. Неплохая шуточка. Для американцев дельце выгодное, это точно. А англичанам надо бы понять, что для них это дельце вовсе не такое хорошее, как кажется. Я не удивлюсь, если эти старые пушки посшибают им головы. Интересно, американцы думают: кто мы такие? Чудная это, наверное, страна, раз они там думают, что можно выиграть войну с нами музейными штуковинами. У них нет ни малейшего представления, кто мы такие. Вступить бы им в войну, мы бы им все это объяснили.

Ее зовут Лизелотта. Я встретил ее сегодня. Она очень красивая. У нее светлые волосы и серые глаза. Когда она смеется, у нее на щеках появляются ямочки. И ноги у нее чудесные. Мы, кажется, все потихоньку таращились на ее ноги, когда она вошла.

Она вошла в столовую с каким-то мужчиной, когда мы сидели за обедом. Мы пригласили ее поесть с нами, но она отказалась. Наверное, HvD всегда обедают вместе.

Вечером, когда гулял, я встретил ее опять. Она сразу меня узнала и улыбнулась. Ямочки. Было совсем нетрудно заговорить с ней. Я почему-то думал, что это будет намного труднее, наверное из-за ее униформы. Лизелотта из Франкфурта. Это недалеко от моего города. Она из очень приличной семьи. Ее отец владелец фабрики. Мы назначили встречу на завтрашний вечер на том же месте. Это, конечно, если я не буду на задании, а она сможет ускользнуть, чтобы ее не хватились.

2 июля 1940 г.

ЗАДАНИЕ

Впереди, по флангам и снизу летят десять «мессершмитов». Они встретят врага, если, конечно, будет какой-нибудь враг, чтобы никто не мешал нам положить наши яйца. Мы летим высоко, около 4000 метров, чтобы было меньше проблем с зенитками. Ужасно холодно. Пуцке включил обогреватель на всю, но это не помогает. Зольнер копается со своим пулеметом, оберлейтенант просчитывает наш курс. Все это я, конечно, не вижу, потому что смотрю строго вперед, но я знаю: все так и есть, точно я смотрел на них в зеркало.

Сегодня наша цель – город где-то южнее Лондона, там в лесу замаскирован важный завод. Мы изучали фотографии до рези в глазах. Когда прибудем на место, будем точно знать, куда кидать боезапас. На заводе делают что-то очень важное. Нам больше ничего не сказали, но Пуцке, он в производстве знаток, думает, что там собирают «виккерс-веллингтоны». Подходим к зоне. Это говорит оберлейтенант. Все тихонько смеются, я слышу по переговорнику. А потом оберлейтенант говорит: «А ну, не зевать! Джентльмены у зениток!»

До чего же странно события откладываются в памяти. Это, наверное, не совсем так, что тут все дело в памяти; в конце концов, после всего этого прошло уже около двадцати четырех часов. Но то, что произошло после того, как он это сказал, заставило начисто забыть все, что было раньше. Джентльменов у зениток не было, но тут же внезапно выскочили «спитфайры» и «харрикейны», выскочили несколько внезапнее, чем мне это нравится.