Александр Чуксин - Однополчане Страница 50

— У вас мать не в почете, не дадите слова сказать, — обиженно проговорила Исаева.

С улицы донесся громкий голос.

— Роза, на минуточку!

Роза проворно выскочила из комнаты. Мирон посмотрел в окно и, увидев старшего сержанта, спросил у матери.

— Кто это?

— Репин. Рядом с нами живет, в училище работает механиком, А ты его разве не знаешь?

— Нет. Первый раз слышу.

— Константинов говорил, что из вашей части демобилизовался.

— Наверное, однофамилец, — сказал Исаев, внимательно рассматривая военного.

Вбежала Роза и, помахивая билетом, объявила:

— Я приглашена на танцы.

— Поздравляю, — ухмыльнулся Исаев. — Ну, мне пора. Скоро автобус отходит. — Мирон поцеловал мать. — В следующий раз приеду с семьей… Да, мама, я обещал вам для душа бачок, да не вышло… Сама знаешь, мое дело солдатское…

В фойе Дома офицеров играл духовой оркестр. Пашкевич, он же Репин, наблюдал, как по кругу проплывали танцующие пары.

В воскресный день здесь всегда было людно, на танцы приходили не только офицеры с семьями, но и гости — молодежь с радиозавода.

В зал вошел Виктор Зорин, бережно поддерживая под руку Розу Исаеву; они сразу вошли в круг танцующих. Поравнявшись с Репиным, Виктор дружески улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия.

Мимо старшего сержанта Репина прошла среднего роста красивая девушка. Это была Галя Кудрявцева, сестра инструктора. Она остановилась возле открытого окна и стала следить за танцующими.

Механик, придав лицу оживленное выражение, подошел к девушке.

— Галя, вы, как фея, явились неведомо откуда, — пожимая ей руку, проговорил он. — Вашего брата нет, я думал, и вы не придете.

Галя молча отдала Репину объемистую тетрадь. Они прошли в угол фойе, сели на диван.

Девушка, посмотрев в глаза Репину, заговорила:

— Задержалась, дневник ваш дочитывала и узнала большую для себя радость. Подумайте, вы на фронте встречались с моим старшим братом.

— Было это на Будапештском направлении. Капитана Кудрявцева я хорошо знаю. Познакомились в бою. Смелый летчик, можно сказать, герой. А где же он сейчас?

Пашкевич отлично знал, что брат инструктора Кудрявцева погиб под Прагой, но решил скрыть это. Дневник Петра Репина он дал прочесть Гале, чтобы войти в доверие к девушке, может, даже заставить ее полюбить себя и тогда… Пашкевич рисовал себе картины, как он успешно добывает через Галю нужные ему сведения. Пока дела шли неплохо. С Константиновым все удалось, как было задумано. Должно получиться и здесь. «Надо действовать решительно», — подумал он, поглядывая на Галю.

— Брат мой погиб в 1945 году, 8 мая. Похоронен в районе Праги, — Галя притихла.

— Жаль. Каких людей теряли!

Девушка встала.

— Мне пора. За дневник спасибо. Богатая у вас биография.

— Все, что пережил, старался записать, — скупо ответил Репин и отвернулся от девушки.

— Да, теперь я уверена, что была неправа, я ведь одно время думала, что где-то встречалась с вами.

— Вы в прошлый раз обидели меня. Я видел, что вы не верите мне, не попрощались, ушли с братом. Мне было больно. Поэтому я решил дать свой дневник, рассеять ваше сомнение.

— После первой встречи в клубе я не находила себе места, говорила с братом, интересовалась вашим прошлым.

— Что же ответил брат?

Галя пристально взглянула на Репина.

— Вас хвалили, как лучшего механика, — после недолгого молчания заговорила девушка. — Сказали, что всю воину вы были на фронте. Дневник окончательно убедил меня и рассеял мои сомнения.

Прозвенел первый звонок. Оркестр замолчал. Многие направились в зрительный зал смотреть кинокартину, некоторые вышли в парк.

— Я сегодня работаю в ночной смене, скоро иду на завод, — сказала Галя.

— Здесь душно, пойдемте посидим у реки. Галя медлила с ответом. Она торопилась домой.

— Пойдемте, Галя, — настаивал механик. Девушка нехотя пошла к выходу. По аллее медленно направились к реке. Луна щедро освещала долину. За рекой четко вырисовывались горы, заросшие лесом. На склоне мелькали огни селения. Вдруг где-то вспыхнула молния, и на мгновенье ярко обозначились далекие зубцы снеговых гор.

Старший сержант и девушка шли молча. Вскоре перед ними открылась широкая река.

— Какая красота! Правда, чудесно здесь? — Галя оглянулась. — Вот поживете и полюбите наши края. А народ здесь какой…

Пашкевич мельком окинул девушку пристальным рзглядом прищуренных глаз, поджал губы. «Фанатичка», — подумал он.

— Бывает же в жизни такое. Никогда не гадал, что встречу здесь сестру капитана Кудрявцева, — как бы в раздумье проговорил Репин и впервые попытался взять Галю под руку. Она отстранилась.

Помолчали.

— В следующее воскресенье наша эскадрилья собирается в городской театр. Вы поедете? — спросил Репин.

— Нет, буду занята.

— Жаль, — проговорил он.

Они подошли близко к воде. Галя выбрала местечко на высоком берегу и присела на камень. Репин сел на траву. Внизу плескалась вода, мягко ударяясь о берег.

— Знаете, Петр, — заговорила Галя. — До этого дневника я бы не осмелилась так откровенно заговорить с вами. Но бывает в жизни так. Живут двое, не знают друг друга, и вдруг один из них рассказал о прожитой жизни. Сразу человек становится ближе. Вы знаете, читала я ваш дневник и свою жизнь вспомнила. Я тоже осталась десяти лет без отца. Нас было трое в семье: я и два брата. Мама окружила нас лаской и заботой. Перед войной старший брат окончил техникум, стал работать на радиозаводе и учиться в аэроклубе. Началась война, и он добровольно ушел на фронт. В 1945 году погиб. Леша — младший брат — заменил старшего, также окончил училище, стал инструктором. Я и мама с начала войны жили в Темрюке. Во время налета вражеской авиации погибла мама, меня с девушками, как невольниц, увезли в Германию, в город Нейссе…

— Зачем вы мне все это рассказываете? Я в прошлом не люблю копаться, — перебил ее Репин и придвинулся к девушке.

— Напрасно вы рисуетесь. Не верю. Прошлое каждому человеку дорого, — задумчиво продолжала: — Жили мы в Нейссе на окраине в большом дворе, обнесенном кирпичным забором. Ежедневно к нам приходили немки, осматривали нас, как цыгане лошадей на базаре. Какая нравилась — брали в работницы. Тех, кто протестовал и отказывался, загоняли за колючую проволоку. Попала и я туда вместе с пожилой женщиной, которая мне заменила мать. Звали ее Любовь Андреевна Зорина.

Пашкевич вздрогнул и почувствовал, что бледнеет. Да, и он не забудет эту женщину. Ведь это она на допросе плюнула ему в лицо, не позволила унизить себя, даже не пожелала с ним говорить.

— Каждое утро, — продолжала свой рассказ Галя, — нам за изгородь бросали вместо хлеба плоские лепешки цвета макухи, зубами не разгрызешь. Но мы все не сдавались и требовали возвращения на Родину. Сколько мы пережили горя, мучений, издевательств и насмешек. Любовь Андреевна решила бежать, у нее во Львове остались дети. К ней присоединилось еще несколько женщин. В это время в нашем лагере появился новый охранник Пашкевич, из Белоруссии. Он стал по вечерам украдкой приносить нам белый хлеб, рассказывать новости из дому… Мы попросили его помочь женщинам бежать и как же горько после этого каялись.

Галя достала платочек и медленно вытерла слезы.

— Перед побегом расстреляли Любовь Андреевну как зачинщицу. Через несколько дней избили плетьми еще нескольких женщин и отправили их к Одеру. Пашкевич к нам больше не возвращался, хотя каждая из нас ждала его, чтобы плюнуть в лицо. Ведь больше мы ему не могли ничего сделать.

После всех этих событий меня взяла семья немецкого учителя. Я прожила в городе Обер-Глагау до прихода наших войск. Встретила старшего брата, и он отправил меня к своей жене, а потом приехала к Леше…

С противоположного берега отчалило несколько лодок. Было слышно, как весла всплескивали воду. Лодки выплыли на середину реки. Заиграл баян. Звонкий девичий голос запел что-то печальное.

— Наши заводские комсомольцы, — с оттенком гордости проговорила Галя. — Петр, вот вы часто вспоминаете в дневнике летчиков Дружинина, Колоскова, Пылаева, где они теперь?

— Гвардии капитан Пылаев за границей, командует эскадрильей.

— У вас был командир Зорин? Он не отец курсанта Виктора Зорина? — допытывалась Галя.

«Вот пристала!» — сердито подумал Репин и неохотно ответил: — Откуда мне знать?

Репин и Галя поднялись и тихо пошли по крутому берегу. Внизу спокойно текла река, сверкая тысячами искр, разбросанных лунным светом. Галя с легкой дрожью в голосе проговорила:

— Здесь дна нет. Было время — на этом месте стояла мельница. Однажды ночью ее кто-то поджег, хозяин с горя бросился в этот омут. Так и не нашли его.

Репин шутливо подтолкнул девушку к берегу.