Игорь Моисеенко - Сектор обстрела Страница 52

— Ты координаты пушкарям передал?

— Только что.

— И правый фланг?

— Ну, а как же?

— Что ж они чешутся?..

Не успел Кузнецов закончить фразу, как на склоне с коротким интервалом разорвались два снаряда.

— И все?

— А ты хотел, чтобы они только нас обслуживали?

— Неплохо бы…

Короткий, полный боли возглас, раздавшийся на правом фланге, оборвал Кузнецова на полуслове. Со своего места он не мог видеть, кого настигла пуля. В следующее мгновение на роту обрушился шквал огня.

Как оказалось, душманы дали передышку лишь на короткое время. На время, которое им понадобилось, чтобы спуститься ниже по склону и ударить с фланга. Ротный понял, что, когда рота начала перемещение к каменистой гряде, душманы решили предупредить маневр противника, спустившись ниже. Выходит, артиллерия жгла вершину, на которой уже не было моджахедов.

Судя по интенсивности стрельбы, их было не меньше двух десятков, и подобрались они совсем близко — не менее чем на сто метров. На такое расстояние координировать пушкарей было уже бесполезно. Одна ошибка, и артиллерия накроет свою же пехоту. Оставалась только одна возможность: сдерживать противника стрелковым оружием самостоятельно. Но если бы Кузнецов командовал железными роботами, не знающими боли и страха…

С десяток огорошенных бойцов, пригибаясь под пулями, пронеслись мимо ротного на левый фланг. Кузнецов сумел сориентироваться только, когда следом за бегущими потащили под руки раненого. Ротный заметил, что тот еще жив. Гримаса боли исказила лицо парня.

Кузнецов успел еще отметить про себя: "Опять в плечо!"

Большинство ранений, которые ему приходилось видеть, было в верхнюю часть тела или в голову. Вслед за бегущими, начали подниматься и остальные. Еще немного и побежала бы вся рота. На правом фланге остался только Кузнецов и замполит. Белинский, единственный из всей роты, сместился ближе по фронту на более удобную позицию. Сейчас он лежал под небольшим валуном и длинными очередями из автомата пытался подавить огневые точки душманов. Но все же, он был только один. Ливень пуль заставил его спрятать голову под камень. Но на какое-то время ему удалось сдержать противника.

Что было силы, ротный заорал:

— Стоять, шакалы!

Этот окрик остановил бегущих. Бойцы с запозданием, кто — куда, рухнули на камни.

— Держать позицию!

И тут же добавил:

— Внизу вас всех, как баранов порешат, уроды!

Паника поулеглась. Солдаты начали расползаться по фронту. Положение осложнялось непрекращающимся обстрелом со склона соседней горы. Выбирать позиции с учётом флангового огня становилось особенно сложно.

Кузнецов понял, что времени уже не оставалось. Душманы и без подкрепления с Медведя в состоянии справиться с его подразделением.

— Назад! Занять рубеж! Или замполит один держать их должен!?

Бойцы начали подтягиваться к Белинскому. Какое никакое сопротивление организовать удалось. По крайней мере, роту не сбросили вниз. Но зажали еще плотнее.

Кузнецов оценил результаты последней атаки душманов. Раненых оказалось еще двое. Поводов для радости было мало, но Кузнецов облегчённо вздохнул: "Благо — трупов нет". Называть раненых и погибших рекомендованными сверху кодовыми «трехсотыми» и «двухсотыми» у него, даже мысленно, не хватало ни совести, ни смелости.

Моджахедов удалось уложить за камни, но было ясно, что особым достижением это считать нельзя. Надолго ли? Несмотря на то, что позицию удалось удержать и роту не погнали в ущелье, было ясно, что стоило только сняться к отходу, как… Да и с соседней горы духи не давали расслабиться ни на минуту.

Кузнецов отметил про себя, что плотность огня оттуда не увеличивалась. Значит, подкрепление с Медведя еще не подошло. В пылу перестрелки ему показалось, что оттуда стреляли из крупнокалиберного пулемета. Но разрушений, свойственных этой адской машине, не наблюдалось. Если бы душманы со своих позиций применили ДШК по роте, здесь бы уже даже не трупы, куски мяса остывали бы.

Ротный вспомнил о Белограде и Маслевиче. Если роту сейчас погонят, им можно прощаться с жизнью.

Кузнецов огляделся вокруг. Поблизости оказался Старостенок.

— Давай зеленую ракету.

У Старого глаза "на лоб полезли". Зеленой, по обыкновению, сигнализировали отбой огневой поддержки и прочие подобные действия. Обычно, в случаях необходимости в экстренной помощи, применялась красная.

— Может, красную, товарищ старший лейтенант? — робко спросил Старостенок.

— Я сказал: зеленую! Ты оглох что ли? — все больше свирепея, заорал ротный.

— Есть!

Старый, ничего не понимая, лежа на боку, развязал мешок, вытащил ракету и протянул ее командиру. Запускать ее он побоялся. Кузнецов приказал только дать ему ракету. А что у разъяренного ротного в голове, Старостенок побоялся даже подумать.

— Запускай! Чего ты ждешь еще!? — заорал Кузнецов, не прекращая отстреливаться.

— Зеленую? — осмелился спросить Старостенок.

— Зеленую, блин, зеленую! Это для твоего кента. Чтобы сюда шел. Или так его там и оставим?

Старостенок спешно направил ракету в небо и дернул за кольцо.

— Теперь красную, живо!

— Есть!

Пока Старый искал в мешке красную ракету, зеленая уже погасла.

— Да что ж ты ковыряешься? Быстрее! — подстегнул его ротный.

Помог Шамиль. Он совсем рядом пытался установить свой гранатомет. Ракеты у него оказались под рукой, на самом верху в мешке.

— Старый, держи! — окликнул он товарища и бросил тому ракету.

Старостенок схватил ее на лету и, не мешкая, запустил в небо.

С негромким хлопком и последующим пронзительным шипением ракета унеслась к солнцу. Старостенок вместе с ротным проводил ее взглядом. Увиденное повергло в шок. В воздухе висело две сигнальные ракеты. И обе они были красными…

Глава сороковая

Они уже пытались подавить огневые точки моджахедов. Но ни авиация, ни артиллерия ситуации не улучшила. И броня ничего не могла поделать. Противник, будто заговоренный, открывал стрельбу, как только шурави прекращали огневую поддержку. Стоило вертолетам уйти на очередной вираж, моджахеды как грибы после дождя вырастали. Только со стороны ущелья не было ни одного выстрела. Склоны контролировала броня. А уходить по гребню перевала представлялось равносильным самоубийству. Наконец, он получил команду: уводить людей вместе с броней по ущелью. Можаев уходил последним, вслед за связистом…

…Теперь проявить себя означало для них верную смерть. Наверху им противостоял достаточно опытный стрелок. Низари еще не мог оценить всех последствий внезапного на них нападения, но определенные выводы уже можно было сделать. Сама манера ведения стрельбы и скорость наведения на цели говорили о многом. Расстрелять троих "в три секунды", тремя точными короткими очередями из пулемета, причём в удаленных точках, в голове и в хвосте колонны(!?), дилетанту такое не под силу.

Мошолла опередил его команду — достал из вещмешка заряд черного дыма и поднял глаза на командира. Низари дал отказ кивком головы. Рация надрывалась голосом Тахира:

— Ты еще час назад говорил, что видишь тропу!

— На этой вершине сам дьявол сидит. Он камни насквозь видит…

…Белоград догадывался: сейчас душманы уже наверняка понимали, что противостоит им только один пулеметчик. А одному уследить за всеми целями довольно непросто. Если прозеваешь что-нибудь, за тобой уже не подчистят твои товарищи. Единственная твоя ошибка может стать роковой.

Усилием воли он подогрел в себе, возникшее было, легкое возбуждение. В данной ситуации оно только обостряло все чувства восприятия. Теперь он контролировал в секторе обстрела каждый камешек одновременно. Даже не периферическим зрением — инстинктивным, звериным чутьем, обостренным влиянием наркотика, он воспринимал реальность объемно. Он слышал, как под ним дышит гора. Он чувствовал каждое движение в секторе обстрела. Но, несмотря на это, что задумали скрывающиеся за камнями душманы, он не знал.

Белоград услышал несколько отрывистых выкриков, которыми обменялись моджахеды, и приготовился пресечь новую попытку передвижения. Но в секторе ничего не происходило. И это уже начинало его беспокоить. Маслевич за его спиной не прекращал стрельбы ни на минуту: "А у меня, как на кладбище… Что он там, решил всю гору перепахать из СВД-шки?"

— Масленок, ты куда мочишь? У тебя чё, духи цепью пошли?

— Дык, для профилактики, товарищ сержант!

— Для профилактики — постарайся не выявлять себя.

Маслевич остепенился.

— Как рука?

— Онемела.

Ожидание становилось все более тягостным. С горы, которую контролировал Маслевич, тоже не стреляли. "Не могли ж они обосраться из-за одного ствола Масленка?! Чего-то готовят…" — подумал Богдан…