Анатолий Иванкин - Последний камикадзе Страница 54

— «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под нашим командованием, Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному командованию союзных экспедиционных сил…»

Ясудзиро, не проронив ни слова, дослушал до конца и вырвал штепсель из розетки.

— Уберите отсюда приемник!

Жестом отпустил начальника штаба и сел за стол. Все. Окончательно развалилась ось Берлин — Рим — Токио. Сначала из коалиции вывалилась Италия, затем посыпались, как спицы из рассохшегося колеса, Румыния, Финляндия, Венгрия… А теперь капитулировала и сама Германия. От оси осталась лишь дырка… Что же теперь будет с ними? Япония оказалась одна, в изоляции, окруженная со всех сторон враждебными государствами.

В сердце Ясудзиро вселился страх за судьбу империи. Сможет ли он своей смертью спасти положение? Не будет ли она столь же бесполезна, как и те жертвы, которые принесли его подчиненные?..

И все-таки он на что-то надеялся. А чтобы не расстраивать себя, не размягчать волю, перестал слушать радио и читать газеты.

Глава одиннадцатая

26 июля 1945 года до сведения правительства Японии было доведено содержание Потсдамской декларации. Изучив текст ультиматума союзников о безоговорочной капитуляции, микадо собрал Государственный совет, чтобы выслушать мнение приближенных.

Заседание собралось в бомбоубежище под императорским дворцом. Несмотря на вентиляцию и на толстые бетонные стены, отделяющие убежище от внешнего мира, в нем было так же жарко и душно, как наверху. Члены Гэнро[53] и кабинета министров не успевали вытирать платками и фулярами выступающий пот. Одному императору, казалось, было не жарко. Этот неприметный человек с мягкими манерами внимательно слушал выступления подданных.

— Мы игнорируем ее, — сказал пожилой премьер-министр Судзуки, имея в виду декларацию. — Мы будем неотступно идти вперед и вести войну до конца.

Затем слова попросил генерал Тодзио, бывший премьер-министр, ярый антисоветчик и поборник «стратегии сопротивления на материке». Битого на Халхин-Голе генерала отстранили от власти, считая, что проводимая им политика послужила причиной военных неудач Японии. Но, сойдя с капитанского мостика империи, Тодзио продолжал сохранять большой вес и влияние при дворе.

— Мы потеряли инициативу на море, но мы не должны ее терять на материке, — сказал он, опустив на стол сжатый кулак. — Миллионы солдат императорской армии в Маньчжоу-Го, Корее, Китае и на земле нашего императора со времен Дзимму[54] готовы сражаться до победы.

Слова его речи звучали убедительно и внушали надежду, что не все еще потеряно. Император слушал его и согласно кивал.

Тодзио снял запотевшие очки и, протирая их, закончил, выступление:

— Хорошо разработанные принципы обороны и наступления при неизменно высоком моральном духе наших солдат, офицеров и генералов могут стать переломными в войне. Англосаксы никогда не были сильны своими сухопутными армиями. Они укрепились как мировые, державы своей мощью на море и в океане.

Военный министр Анами заявил:

— Мы должны продолжать борьбу. Битва за Японию не проиграна. Мы еще можем нанести тяжелые потери противнику. К тому же я ручаюсь, что армия никогда не сложит оружия. Адмирал Ониси приступил к набору двадцатимиллионной армии добровольцев-смертников. Под его знамена идут солдаты и молодые патриоты, которые всем сердцем восприняли призыв: «Пусть мы все разобьемся, как яшма, упавшая на пол!» Япония готова броситься в самоубийственную контратаку. Командование англосаксов знает об этом и в страхе ломает голову над перспективой встречи с нашей армией в метрополии. Будущее не сулит им ничего, кроме длительной и кровопролитной войны, попытайся они высадиться на Японских островах…

В выступлениях других членов Гэнро также звучала надежда на то, что, продолжая войну, Япония может заключить компромиссный мир, который нанесет империи гораздо меньший материальный и моральный ущерб, чем безоговорочная капитуляция. Во многих выступлениях также проскальзывала надежда на обострение противоречий между русскими и англосаксами — уж слишком разные идеи воодушевляли коммунистов и капиталистов, оказавшихся в одном союзе только из-за смертельной опасности, нависшей над их государствами в 1941 году.

Большие надежды возлагались и на то, что США и Великобритания постараются сохранить существующие режимы в Азии и не дадут распространяться коммунистическому влиянию по всему континенту. А это можно будет сделать при помощи императорской Японии, которую они постараются сохранить в качестве своего партнера в борьбе против социализма и национального движения в колониальных странах.

Подводя итоги заседания, Судзуки заявил императору, что Государственный совет и кабинет министров оценивают положение Японии как тяжелое, но не безнадежное и рекомендуют отклонить ультиматум и продолжать военные действия.

Выходя с заседания, Тодзио почувствовал сильную усталость. По-видимому, виновата была ночь, проведенная почти без сна. Какие-то негодяи трижды будили его телефонными звонками, вежливо интересуясь, не сделал ли еще его превосходительство себе харакири.

Уверенные, что Россия, ведущая тяжелую войну на западе, не захочет ввязываться в вооруженный конфликт с империей, господа из сухопутного и морского генштабов на протяжении всей войны СССР с фашистской Германией делали все, чтобы поддерживать напряженность на границе. За плечами японских генералов и адмиралов была мощная поддержка: у Приморья и Забайкалья бряцала оружием, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, огромная Квантунская армия, ждущая сигнала к атаке; в сторону Владивостока глядели жерла главных калибров японских кораблей 5-го флота. Все было готово. Офицерам грезились близкие победы, еще более блистательные, чем под Мукденом, в Порт-Артуре и при Цусиме.

Чуть не каждый день на стол командующего Дальневосточным фронтом ложились сообщения о фактах нарушения госграниц, заброски шпионов, о вооруженных стычках пограничников с японскими отрядами и бандами белогвардейского атамана Семенова, о нарушении морского судоходства и речных перевозок по Амуру. Читая их, генерал армии Апанасенко хмурился и молча катал желваки на скулах. Гибли советские люди, Родине наносился значительный материальный ущерб, а он не вправе был ответить ударом на удар. Ему до тошноты надоело писать в Москву материалы для составления нот и протестов, пересылаемых в Токио по дипломатическим каналам.

Японцы извинялись и продолжали провокации. Апанасенко горько было сознавать, что вынужденная пассивность делает японскую военщину все более нахальной, но, как командующий, он лучше других знал, что время для вооруженного отпора еще не наступило.

Нужно было стиснув зубы ждать, терпеть обиды и держать постоянно порох сухим. Родина доверила ему защиту Дальнего Востока, а войск для этого было в обрез. Время от времени у него забирали лучшие дивизии и, посадив в теплушки, отправляли на запад. Взамен приходили едва обученные новобранцы, О новых танках приходилось только мечтать. Все KB и тридцатьчетверки, выпускаемые уральскими заводами и заводами Сибири, уходили на фронты Отечественной…

Зато Тодзио был доволен: даже не воюя с Россией, он оказывал огромную помощь «великому западному союзнику» — Квантунская армия сковывала около сорока русских дивизий. Не будь напряженного положения на Дальнем Востоке, большая часть этих сил сражалась бы на западе, а корабли Тихоокеанского флота, переброшенные по Северному морскому пути, водили бы конвои в Атлантике или громили егерей генерала Дитля, воевавших на севере Европы…

Еще в 1942 году несколько японских гидросамолетов, базирующихся на плавучей авиабазе «Камикава-мару», начали производить планомерную аэрофотосъемку территории Камчатки: сухопутный генеральный штаб Японии не имел подробных топографических карт полуострова, необходимых для ведения боевых действий.

С целью пресечения действий японских летчиков, неоднократно вторгавшихся в воздушное пространство Советского Союза, были подняты истребители.

Через несколько дней по дипломатическим каналам было передано в Японию соболезнование по поводу гибели экипажей двух японских тидропланов, «которые, потеряв ориентировку во время учебных полетов, уклонились с курса и разбились при пробивании облачности на склонах Ключевской сопки».

Останки японских летчиков были с почестями переданы на борт японского судна «Камикава-мару», которое покинуло прибрежные воды Камчатки.