Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга Страница 59

— В том-то и дело, что нос у него не дорос. Ничего он не знает и не понимает! — поддержал зло Брошкин. — Молчать! — прикрикнул он на лейтенанта. — Какой знаток нашелся. Так, всем приготовиться, взять оружие. Свет, — он толкнул Матвеева в бок, — свет задуй в соседней комнате. Выходим за мной и сразу — в россыпь. Ясно? Голицына, ты здесь остаешься, — приказал он Лизе, будешь за тылом присматривать.

— Есть, товарищ майор, — Лиза и сама понимала, что это важно. Лампа погасла. Особисты бесшумно один за другим вышли на крыльцо. Лиза держала пистолет наготове, прислушивалась. Но стрельбы не последовало. Вскоре Брошкин с товарищами вернулись.

— Верно, показалось тебе, Лизавета Григорьевна, — сообщил майор, отхлебнув коньяка из фляги. — Никого. Бойцы твои на месте, водитель тоже. Не спят. А так — тишина, не души, слава богу. Может, и зря мы волнуемся.

— Может, и зря, — согласилась неохотно Лиза. Ее злило, как насмешливо смотрят на нее Матвеев и его дружки. Конечно, ей не хотелось, чтобы немцы доказали ее правоту, но она чувствовала, что не могла ошибиться. Все-таки подготовка на базе НКВД в Одинцово и опыт работы в Белоруссии не прошли даром, она стала замечать и слышать многое, чего не замечали и не слышали остальные. Потому несмотря на уверения Брошкина не успокоилась. И не сомкнула глаз, когда особисты отправились спать.

Вернувшись из Хайма, разведчики доложили Руди Крестену, что в поселке находятся человек десять русских, все они скорее всего принадлежат к русской секретной службе. При них целая машина архивных документов, которые они захватили. Никакой особой охраны нет, два-три солдата, не больше.

— Они к нам в Германию, как на курорт, явились, — усмехнулся Крестен, выслушав эсэсовцев. — Пьют коньяк, бумажки почитывают, наслаждаются. Словно здесь хозяева. А где они прихватили эти документы? — спросил он оберштурмфюрера Кранца, служившего с ним у Корндорфа. — Как ты думаешь, Пауль? Наверняка в Вестланде, на разведбазе абвера. Она находилась километрах в тридцати отсюда, и русские отутюжили ее своими танками. Так, документы надо вернуть, — решил он. — Они могут нам пригодиться, когда мы сдадимся американцам в Баварии. Во всяком случае, будет чем торговаться. Бери людей, — приказал он Кранцу — и идем в Хайм. Они наверняка десятый сон видят. Вот мы и отправим их к мечтам, только наяву. Пленных не брать, — предупредил он сразу. — Американцам их не сбагришь, им они не нужны, а нам — тем более. Уж насмотрелись на Иванов, хватит. Гражданских в Хайме быть не должно, обычно в местах, где организовывали базы «Вервольфа» гражданских поблизости не оставляли. Чтоб не знали лишнего. Так что стесняться нечего. Там только враги. Пауль, давай команду.

Перевалило за полночь, когда, неслышно спустившись с холма, эсэсовский отряд вошел в Хайм и окружил дом, где находились особисты. Стоявший в карауле Бородюк и вскрикнуть не успел, как его заставили замолчать, ударив в спину кинжалом.

Лиза сидела в нише между двух окон, на пачке трофейных документов. Она держала на коленях автомат, и хотя боролась со сном, но усталость взяла верх, она задремала. Вдруг сквозь сон она услышала слабый стон. Сон сразу как рукой сняло. Она быстро встала, сжимая автомат, прислонилась к стене и сбоку взглянула в окно. Никого. Лужайка перед домом залита лунным светом. Чуть слышно шелестит ветер в едва распустившихся ветках. Осторожно повернувшись, Лиза посмотрела во второе окно — та же картина. Никого. Но она слышала стон — вряд ли это ей почудилось, ведь она и не спала, лишь задремала.

Прислушиваясь, она оглядела комнату — Брошкин и Матвеев спали па полу, накрывшись плащ-палаткой. В соседней комнате разместились остальные особисты и тоже спали. Никого лишнего. Нигде. Тихо. Ступая на цыпочках, она перешагнула через Брошкина и подошла к входной двери. «Надо проведать Бородюка в машине», — решила она про себя. Чуть приоткрыла дверь и… сразу отскочила. В проем тяжело ввалилось тело с воткнутым в сердце ножом. Она сразу узнала — это был один из солдат, что приехали с ней из штаба. Она оставила его караулить на крыльце. Кто убил — не было никаких сомнений. На кинжале, торчащем из груди солдата, отчетливо читались молниеобразные готические буквы «SS». Лиза похолодела. Она хотела отодвинуть солдата и захлопнуть дверь, но ей воспрепятствовали — кто-то поставил ногу в начищенном до блеска сапоге. Отшатнувшись, Лиза подняла голову — высокий немец в пятнистом комбинезоне, обвешанном камуфляжными листьями, в каске, покрытой унизанной листьями сеткой, стоял перед ней, наведя на нее автомат. На каске и на рукаве она разглядела все те же зигзаги — «SS».

«Это конец», — подумала Лиза на удивление спокойно и даже как-то равнодушно. Словно давно ждала, что это должно случиться. Она хотела распрямиться, но немец быстро схватил ее, выдернув из рук автомат. Придерживая локоть у горла, всунул в рот кляп. Потом толкнул в сторону, вслед за ним в дверь проскользнули еще четверо солдат. За ними — еще, еще. Сонные особисты не успели даже схватиться за оружие. Через несколько минут все лежали с перерезанным горлом, эсэсовцы расправились с ними без единого выстрела.

Лиза безмолвно висела в руках высокого солдата, не отпускавшего ее ни на мгновение, и ждала не смерти, нет. Точнее, она не сомневалась, что ее убьют, но сначала изнасилуют. Потому и не прирезали сразу, как Брошкина и его товарищей.

«Эх, товарищ майор, товарищ майор, — Лиза с трудом сдерживала слезы, глядя на неподвижную фигуру Брошкина, залитую кровью. — Говорили, бояться нечего, никого нет, все сбежали. А немцы следили за нами, я же говорила. И вот — финал».

Эсэсовцы связывали разбросанные особистами документы. Делали они это куда расторопнее, чем люди Брошкина. Можно сказать, стремительно. Через четверть часа, не более, все бумаги, которые, как казалось Лизе, занимали добрую половину дома, были собраны, вынесены во двор и погружены в машину, в ту самую, на которой Лиза приехала из штаба.

— Ну, как? Все кончено? — появился офицер.

Он тоже был в пятнистом комбинезоне, который был расстегнут сверху, под ним виднелся эсэсовский китель с тремя квадратами на воротнике, обер-штурмфюрер.

— А это кто? — он подошел к Лизе, разглядывая ее. — Тоже с ними была?

— Так точно, герр обер-штурмфюрер, — доложил солдат. — Прикажете, как прочих?

Лиза зажмурила глаза и сжалась, они говорили, не догадываясь, что она понимает их.

— Штурмбанфюрер приказал пленных не брать.

— Но это не пленный, а пленная, — усмехнулся офицер, — так что не будем торопиться. Возьмем с собой. Может быть, господин штурмбанфюрер еще сам пожелает с ней развлечься. Пристрелить ее мы всегда успеем. Все, уходим, — скомандовал он. — Вальтер, садись за руль.

Один из эсэсовцев сел в машину, офицер уселся рядом с ним. Нагруженная документами машина заурчала и тронулась. Лизу крепко связали и уже на ходу закинули в кузов, под бумаги. Рослый эсэсовец и остальные солдаты шли за машиной. По тому, как бумаги накренились в ее сторону, Лиза сообразила, машина поднимается на холм. «Немцы пришли оттуда, из леса, — подумала она, — и там у них либо лагерь, либо какой-то секретный объект, который они охраняют». Она подозревала это, предчувствовала. И если бы майор Брошкин вместо того, чтобы насмехаться над ее подозрительностью, вывез все документы подальше от этого леса, желательно прямо в штаб фронта, сейчас были бы живы и он, и его товарищи. Что же до нее самой — Лиза знала, что ее ждет: допросы в таллиннском гестапо еще не стерлись в памяти, и никаких иллюзий не питала. Помнила она и о судьбе Веры Тоболевич, и многих других, которые столкнулись с «СС». Возможно, время, когда машина везла ее, покачиваясь, по лесной тропинке на холм, и есть последние мгновения ее жизни. Но Лиза была готова сразу получить пулю в лоб, чем позволить издеваться над собой.

— А ну, поди сюда, поди сюда, какая гладкая! И не толстая, а мы думали, все русские, как хрюшки откормленные, щеки со спины видать, — несколько солдат толкали Лизу друг к другу около походного костра и каждый норовил ущипнуть ее за грудь или за ягодицу.

— Оставьте меня! — крикнула она по-немецки. Зачем скрывать, что она понимает их, все равно конец. — Если хотите убить убейте! Только поскорее!

— Ишь, она и по-немецки говорит! Убейте, чего захотела! А как же ласка? Ты что не ласковая такая?

— Это что за скотство? — из темноты послышался звучный строгий голос, который заставил Лизу онеметь. Она остановилась и застыла, сжав руки на груди. Она не могла поверить, неужели?

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — штурмбанфюрер СС Руди Крестен подошел к костру. Все эсэсовцы вскочили, вытянувшись. — Что за балаган? Откуда вы взяли эту особу? Я приказал, никаких пленных. Всех убить на месте, не тащить сюда.

— Но это не пленный, это пленная, — повторил Крестену эсэсовец то, что еще в деревне сказал его командир, обер-штурмфюрер СС.