Николай Чуковский - Морской охотник. Повесть Страница 6

Она замолчала, потому что на палубе катера появился лейтенант Корольков.

Это был еще очень молодой человек, тоненький, среднего роста. Он отпустил себе усы — вероятно, для того, чтобы казаться старше, — но белокурые усики нисколько его не старили. У него было мальчишеское лицо, загорелое, с ясными голубыми глазами.

— Где эти девочки? — спросил он Макара Макарыча, спешившего вслед за ним.

Но сразу же заметил Катю и Лиду и перескочил к ним на мол.

— Что мне просил передать Казаченко? — спросил он, кивнув им головой.

Он волновался. Макар Макарыч и Иванов, тоже взволнованные, уже стояли рядом с ним.

— «Когда свет горит, она в бухте», — сказала Катя.

— Как? Как?

— «Когда свет горит, она в бухте».

— И больше ничего?

Катя удивилась:

— Больше ничего.

Она не понимала, что ему еще надо.

— Какой свет горит? — спросил Корольков. — Кто такая «она»? В какой бухте?… Вы понимаете что-нибудь, Макаров?

— Пока нет, — ответил Макар Макарыч.

— «Когда свет горит…» — повторил Корольков. — Не понимаю… «она в бухте»…

— Тут, к сожалению, нет никакого смысла, товарищ лейтенант, — сказал Иванов.

Лида рассердилась. И зачем это Катя привела ее сюда и осрамила перед этими взрослыми людьми?

— Видишь, Катя, я тебе говорила! — сказала она. — Ведь он это в бреду. Мало ли что человек бормочет в бреду…

— Казаченко бредил, — сказал Иванов. — Это и доктор говорил.

— В бреду, конечно в бреду! — воскликнул Макар Макарыч. — А я-то решил… Прошу прощения, товарищ лейтенант, что разбудил вас!

— Ничего, Макаров, мне все равно пора вставать, — сказал Корольков.

Он повернулся к девочкам спиной, стал смотреть в море и, видимо, сразу забыл о них.

— Идем, Катя, идем! — сказала Лида и потащила Катю за руку прочь от катера. — Вот с тобой всегда так: тайны, тайны, а оказывается — чепуха.

Катя покорно шла за ней. Она была подавлена неудачей и молчала. Она молчала всю дорогу до самого дома, в котором жила Лида. И только уже в сумерках, когда они входили в калитку, воскликнула:

— Неужели тут нет никакого смысла? Не поверю!

«КОГДА ОГОНЬ ГОРИТ…»

Девочки ушли, и Корольков задумался.

Мягкие теплые сумерки ползли на мол с берега, закат медленно отступал перед ними, но Корольков не замечал ни сумерек, ни заката.

Командиром катера он стал совсем для себя неожиданно. В течение нескольких месяцев он был помощником командовавшего катером капитан-лейтенанта Снегирева, выполнял его приказания, следил за тем, чтобы эти приказания выполняли другие, но никаких важных решений ему самому принимать не приходилось. Все важное решал капитан-лейтенант. И вдруг капитан-лейтенант исчез, не вернулся из десантной операции. В самый разгар боевых действий командование катером пришлось принять на себя Королькову.

Королькову шел двадцать второй год, и он очень страдал от своей молодости. Почти все его подчиненные были старше, чем он, и служили на флоте дольше, чем он. Это были славные моряки, они слушались его, относились к нему почтительно и несомненно старались ему помочь. Но он никак не мог отделаться от подозрения, что они, глядя на него, думают: «Эх, молодой человек, рано тебе охотиться за подводными лодками!»

И действительно, может быть, рано? Чем иначе объяснить эту странную неудачу, которая преследует катер с тех пор, как пропал капитан-лейтенант? Немецкая подводная лодка почти каждую ночь проскакивает мимо Песчаной Косы, где, казалось бы, не заметить ее просто невозможно. А вот он не заметил!

— Иванов!

— Слушаю, товарищ лейтенант!

Иванов почтительно вытянулся перед Корольковым. Он был на голову выше Королькова и лет на семь старше его.

— А вдруг вы все-таки проспали ее, Иванов? Ведь бывает же, со всяким может случиться… Вам мало пришлось спать за последнюю неделю… Всем нам так мало пришлось спать… Иной раз сидишь с открытыми глазами, думаешь, что не спишь, а на самом деле спишь… С вами так не было, Иванов?

— Нет, товарищ лейтенант, я не проспал ее, — сказал Иванов твердо.

Корольков взглянул в сухое лицо Иванова, еще похудевшее за эту неделю. Нет, Иванов — опытнейший акустик, проспать он не мог. Кто же тогда виноват? Неужели все дело в том, что катером командует он, Корольков, а не капитан-лейтенант? Как узнать, что сделал бы капитан-лейтенант на его месте?

— Макаров!

— Слушаю вас, товарищ лейтенант!

— Вольно, Макар Макарыч, вольно… Вы, кажется, давно служите с капитан-лейтенантом?

— Пять лет был он моим командиром.

— Пять лет! Это большой срок. За пять лет можно хорошо узнать человека.

— Знаю его, как самого себя. Взгляну на него и чувствую, сердит он или доволен. Он только кашлянет, а мне уж известно — он сейчас скажет, что палуба плохо надраена.

— А вы часто угадывали, что он собирается сделать?

— Часто. Он еще команды не успеет произнесть, а я уж бегу…

— Скажите, Макар Макарыч, как по-вашему, он сторожил бы подводную лодку у Песчаной Косы?

Макар Макарыч взглянул Королькову в лицо таким понимающим взглядом, что Корольков смутился.

— Сторожил бы, — сказал Макар Макарыч. — И в том самом месте, где мы сторожим. Потому что это самое узкое место, и нигде ей иначе не пройти.

— А если бы она там не появлялась?

Макар Макарыч ответил не сразу.

— Он думал бы, — сказал он наконец. — Днем думал бы и ночью думал бы, в море думал бы и на берегу думал бы. Как вы.

— Как я? — удивился Корольков. — И придумал бы?

— Придумал бы. Как вы придумаете.

Быстро темнело. Закат превратился в далекую узкую полоску, ночь дышала над морем, обступила мол со всех сторон. Город исчез во мраке, ни одного огня нигде — и только высоко в небе сияли звезды, разгораясь все ярче и ярче.

Иванов, повернувшись спиной к городу, смотрел за море, туда, где лежал захваченный немцами берег, теперь совсем невидимый.

— Что вы там увидали? — спросил его Корольков.

— Смотрите, товарищ лейтенант, опять этот огонек, — сказал Иванов.

Действительно, там, за морем, сиял огонек, еле приметный, не больше самой тусклой звездочки. Его можно было бы принять за звезду, но нет, это была не звезда. Звезды движутся, а этот огонек вот уже третью или четвертую ночь теплился на одном и том же месте.

— И у нас и у немцев все огни потушены, затемнение, и вдруг — огонь… — сказал Корольков. — Любопытно, для чего немцы зажигают этот огонь? Освещают что-нибудь у себя на побережье?

— Нет, этот огонь слишком высоко в горах и с того побережья не виден, — сказал Макар Макарыч. — Я знаю ту сторону, там горы нависают над берегом. Этот огонь виден только с моря.

— «Когда огонь горит…» — проговорил вдруг Иванов.

И Корольков сразу вспомнил двух девочек, черненькую и беленькую.

— Что вам пришло в голову, Иванов? — спросил он.

— То же самое, что и вам, товарищ лейтенант.

— Мне? — удивился Корольков. — Да, я подумал было… Но ведь мы ничего про этот огонь не знаем.

— Ничего не знаем, — сказал Иванов.

— И все так же непонятно, как было раньше.

— Так же непонятно, как раньше.

Корольков посмотрел на часы, поднеся их к самым глазам.

— Нам пора уходить отсюда, — сказал он.

И прибавил другим, командирским голосом:

— По местам!

Макар Макарыч первый перескочил с мола на катер. За ним перескочил Иванов.

Корольков помедлил еще несколько мгновений на молу.

— «Когда огонь горит…» — повторил он тихонько. — Неужели в этом есть какой-нибудь смысл? Какой?

ПЕТИНА НАХОДКА

В этом городе войну с немцами вели все. Даже Петя, маленький Лидин братишка.

Конечно, об этом мало кому было известно. Пожалуй, никому, кроме Лиды и Марьи Васильевны. Да и они знали далеко не все.

Как автоматчик никогда не расстается со своим автоматом, так и Петя никогда не расставался с рогаткой. По правде сказать, он так и называл свою рогатку — автомат. Когда высоко над городом появлялся немецкий самолет-разведчик и, оставляя за собой узенький белый след, начинал кружиться в голубом небе, Петя выскакивал с рогаткой за калитку. Зенитные батареи били по самолету, в небе возникали и таяли белые облачка разрывов, и Петя бил по самолету из своей рогатки. И когда однажды немецкий самолет вдруг сорвался и, охваченный пламенем, упал в море, Петя считал вполне вероятным, что это он сбил его.

Так принимал он участие во всех, воздушных боях, совершавшихся над городом. Мало того: огнем из своей рогатки отвечал он на огонь артиллерии, обстреливавшей город. Следовательно, принимал он участие и в наземных боях.

Кроме рогатки, у него было много и другого военного имущества. Он подбирал все, что имело отношение к войне: осколки снарядов, пустые патроны, пуговицы от красноармейских шинелей. Он очень дорожил этим своим военным складом и вел постоянную борьбу с Марьей Васильевной, которая вечно стремилась вытрясти из его карманов весь этот тяжелый металлический хлам.