Андрей Бронников - Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ Страница 6

В полутьме я увидел майора, сидящего за столом. Как выяснилось впоследствии, это был начальник химической службы и преподаватель соответствующего предмета майор Сурконт. Еще позже мы узнали его неблагозвучное прозвище «Пиздисят» — именно так он с особым удовольствием произносил цифру «пятьдесят».

Он также был одет в противогаз. По едва ощутимому покалыванию в глазах я понял, что здесь был распылен слезоточивый газ. Майор довольно отчетливо произнес: «Нормально?» Я в ответ кивнул головой и был немедленно выдворен начальником химслужбы наружу, где тут же получил команду «отбой газам», с удовольствием снял рези-новую маску, вытер пот и встал в строй таких же счастливчиков с противогазными сумками на боку.

До походного ужина мы успели пришить к ним фанерные бирки с фамилией владельца. Тогда же я узнал вторую армейскую истину — «солдат без бирки, что вагина без дырки». Вместо слова «вагина», разумеется, было использовано другое, совсем уж не литературное слово.

Первую истину я узнал еще в прошлое поступление, которая гласила, что все в казарме должно быть пусть и «безобразно, но однообразно».

После того, как мы из гражданских по внешнему виду стали военными людьми, наступил черед ужина. Дисциплинированно мы выстроились в очередь к одной из дымящих походных кухонь. Я получил в алюминиевую тарелку ком рисовой каши с тушенкой и отошел в сторону, присматривая, где бы можно было поглотить вожделенную пищу. Присмотрев удобное местечко на берегу заросшей водорослями старицы, зашагал туда, и тут у меня случился небольшой конфликт с коренастым и невысокого роста курсантом. Когда я отказался отдать ему первенство в борьбе за удобное место, он сильно разозлился от моей наглости. Неизвестно, чем бы это закончилось, но Малинин по-свойски окрикнул курсанта: «Саня, дуй к парому, там к тебе сестра приехала». На этом инцидент был исчерпан.

В дальнейшем я понял, почему Саня был так возмущен моей борзостью. Оказалось, что он уже к тому времени отслужил почти два года в войсках, имел звание младшего сержанта, однако тогда знаков различия мы еще не имели.

Впоследствии, младший сержант Саша Зайков стал командиром нашего отделения на все четыре года. Более того, наша совместная служба продолжилась в 24-й бригаде спецназа и превратилась в настоящее братство, а его сестра Надежда через три года стала моей женой. В тот раз я ее не увидел.

Будущий подполковник запаса Александр Анатольевич Зайков после училища попал командиром группы в 3-ю роту только что сформированного 2-го отряда 24 ОБрСпН Забайкальского военного округа, под командование к-на Виктора Ларина. В 1983-м стал командиром 5й роты только что сформированного 3-го отряда бригады. В 1985-м заменился на равнозначную должность в Промежицы (пригород Пскова), где стояла 2 ОБрСпН Ленинградского военного округа. Не миновал Александра и Афган. В ДРА к-н Зайков командовал знаменитой 459й Кабульской ротой спецназа, а затем 1-й ротой не менее знаменитого 173-го Кандагарского отряда 22-й бригады. В 1988-м кавалер ордена Красная Звезда к-н Зайков вернулся во 2 ОБрСпН ЛенВО, где и продолжил службу на командно-штабных должностях в штабе бригады. В начале 2000-х годов два раза побывал военным наблюдателем ООН в Сьерра-Леоне. Уволился в запас. Ныне проживает в городе Пскове.

Едва я успел сгрызть два твердых куска сахара и съесть кусок серого хлеба с маслом, запивая жидким чаем, напоминавшим вкус несладкого компота, как прозвучала команда на построение. Наш взвод в количестве 42-х человек оказался на левом фланге четвертого батальона под командованием подполковника Чунькова.

Только сейчас я вспомнил, что в кармане моих спортивных штанов, с которыми я расстался на пункте приема личного состава, осталась трехрублевая купюра, заботливо врученная мне напоследок мамой.

Подполковник представил нам уже знакомых офицеров: Алымова как командира седьмой роты, а Крикунова — восьмой. После того как колонна двинулась в направлении учебного центра, мы как всегда оказались в хвосте колонны. Так на два месяца мы стали пятым взводом восьмой роты.

На глубоком повороте пыльной дороги была видна вся колонна батальона. В новеньких пилотках, гимнастерках без погон мы были похожи на маршевую роту Великой Отечественной войны. На мгновение я вдруг почувствовал себя необстрелянным новобранцем, который вот-вот должен был вступить в бой с фашистами. Вспомнился мой дед старший лейтенант Арчаков, погибший в 1943 году под Смоленском. В сердце закрался холодок тревоги перед будущим, захотелось домой. Надвигался вечер, и на душе стало совсем тяжко.

Примерно через километр пути прозвучала команда «бегом марш». Старший лейтенант Крикунов закурил и побежал в голову колонны, затем вернулся и, попыхивая сигаретой, контролировал отстающих. Оказалось, что бежать в тяжелых сапогах, увязая в песчаном грунте, — совсем иное, чем по асфальту в кедах на утренней зарядке. Оставшиеся три километра вымотали нас основательно. Хватая воздух ртом, как загнанные бараны, мы старались держать строй и не отставать. Аркадий Крикунов только ухмылялся и прикуривал одну сигарету от другой. К слову сказать, он был чемпионом ВДВ по офицерскому многоборью.

Слева на берегу старицы появился двухэтажный деревянный дом с мезонином, который почему-то называли «дача Анны Снегиной». Вероятно, он имел когда-то отношение к любви Есенина Лидии Кашиной, которая послужила прототипом героини известной поэмы, но уже тогда в нем находился профилакторий военно-учебного летного центра Дягилево.

Мы продолжали бежать, и каждый метр давался все труднее и труднее. Особенно тяжело было курсанту Шага-нову. Грузный и мешковатый, он и пешком еле передвигал сапогами по песку, а тут совсем уже валился с ног. По команде Малинина мы поочередно тащили его вперед, сами выбиваясь из сил.

Наконец впереди, на фоне опушки соснового бора, мы увидели памятную стелу с надписью «46 лет ВДВ». Когда голова колонны с ней поравнялась, раздалась команда «шагом марш».

В этот момент я вдруг осознал, что романтика воинской службы осталась где-то за красивыми воротами на улице Каляева, а здесь нас ожидали тяжелый физический труд, психические нагрузки, постоянные стрессы и усталость, которые преодолевались только терпением и силой характера.

Глава 4. Карантин. Продолжение

Модульная казарма возводится из блок-секций, которые в свою очередь состоят из деревянного каркаса, утеплителя и фанеры. По сути, времянки, в которых никогда не бывает тепло и сухо, зато сквозняки здесь — вполне привычная закономерность. Именно из таких, с позволения сказать, помещений состоял учебный центр училища в 1976 году. Исключение составляли капитальные многоэтажные учебные корпуса, а еще командные пункты и директрисы на полигоне.

В одной из таких казарм нашему взводу достался дальний кубрик в расположении восьмой роты. Удобства были даже не во дворе, но за пределами санитарной зоны, поэтому в блокноте замкомвзвода сержанта Миши Будилова, где он старательно записывал все наши нарушения, были нередки записи вроде «курсант имярек — оправлялся за углом казармы».

Однажды этот блокнот был похищен и после тщательного изучения под наш гомерический хохот торжественно сожжен. Таким образом, все грехи мы сами себе простили, а Михаил был введен в страшный гнев. Больше он бдительности не терял.

Сержант Будилов был личностью неординарной — физически развитому, с сильным характером, ему хотелось за считанные дни превратить нас в настоящих воинов спецназа, что было, разумеется, невозможно. В то же время он оказался натурой романтичной и даже писал стихи. Сейчас я вспоминаю его с большим теплом и уважением, несмотря на некоторые перегибы в нашем воспитании.

Сержант Будилов (слева) и курсант Милов

В то первое утро я очнулся от возгласа дежурного по роте: «Форма одежды номер два!» Команду «подъем!» я не услышал. Началась зарядка. Всего пятьдесят минут выматывающего бега по песчаной дороге посреди леса и физические упражнения на спортгородке. К завтраку мы пришли в таком состоянии, что впору было ложиться отдыхать. В этот раз нам несказанно повезло, может, поэтому тот день так запомнился мне.

После возвращения в казарму поступила команда сдать новое хлопчатобумажное обмундирование — на армейском жаргоне «хэбчик» — и получить бывшее в употреблении.

В таком виде взвод прибыл на спортивный городок. Мы уже приготовились к очередному испытанию спортом, однако, к нашему счастью, случилось все иначе. Сержант Малинин выдал нашему отделению голубые петлицы и курсантские погоны старого образца — без буквы «к». Задача казалась на первый взгляд простой — пришить их к хэбчику на соответствующие места. «Срочни-ки», то есть курсанты, поступившие из войск, сделали это быстро и аккуратно, одновременно с ними закончили работу «кадеты». Оставив на случай внезапного визита начальства по несколько стежков, они дремали на теплом утреннем солнце.