Василий Пальмов - Штурмовики над Днепром Страница 6

Наш аэродром – обыкновенный заливной луг рядом с одним из многочисленных рукавов Волжской дельты. Название у этого рукава почти сказочное – Болда.

Маскировка хорошая. Как потом показали события, вражеские разведчики так и не смогли обнаружить нашу площадку в сплошной сетке дельты. Да и нам порой трудно было с воздуха отыскать свои аэродром. В первую же ночь нас атаковали полчища… комаров. «Противник» оказался надоедливым и коварным. Спасаться от него было трудно, и к утру все мы ходили в волдырях. Авиаторы прозвали комариные десанты вражеской пятой колонной, которая пыталась изнутри подорвать нашу боеспособность. Капитан Ширяев, которому тоже досталось, шутил:

– По фашистам хоть из пушек можно палить, а по комарам?

Ничего, скоро в бой, не до них будет… Первоочередная проблема – как защитить самолеты в случае бомбежки. Строить капониры? Нет сил и средств, да и некогда. Кто-то из техников предложил:

– Хорошо бы самолеты положить…

– Как?

– Выроем две канавки для шасси, и самолет словно ляжет.

– А винт?

– Отрегулируем глубиной канавки…

Идею начальство одобрило. Когда все штурмовики распластались на лугу, осмотр с воздуха подтвердил – в худшем случае аэродром похож на ложный, с макетами самолетов. Когда же их еще замаскировали травой и ветками – совсем хорошо получилось. Перед вылетом штурмовик выруливал на моторе. Закатывали самолет в канавки хвостом вперед. Одним словом, проблема была решена. Запаса горючего на «илах» хватало, чтобы выполнить полет с учетом 15-минутного воздушного боя и навигационных отклонений в радиусе 150 – 200 км. От Астрахани до Сальска, где шли бои – около 500 км. Посредине пустынная калмыцкая степь, без мало-мальски заметных ориентиров и оборудованного аэродрома. Надо изучать район полетов, облетать его. И мы занимались этим, изо дня на день ожидая приказа на боевое задание. Приказ на боевой вылет поступил внезапно. 18 августа, еще затемно, перед рассветом, к дому, где жили летчики, прибежал адъютант эскадрильи и скомандовал подъем. Появился комиссар эскадрильи Сатаев. Его коренастая фигура была собранной, подтянутой. Почувствовав ответственность момента, Ислям Сатаевич весь преобразился.

– Поторапливайтесь, товарищи. Машина ждет…

В полумраке быстро натягиваем брюки, гимнастерки, комбинезоны. У кого-то упал шлем с очками, звякнули стекла. Рядом со мной мелькают руки Сергея Вшивцева. Он уже готов, говорит:

– Что ж, друзья, присядем перед дорогой…

Комиссар заколебался, зачем это? Он, видимо, не знал старого русского обычая. Но, как и все, сел на солдатскую койку. Несколько секунд все молчали. Потом Вшивцев рывком поднялся… У машины уже был капитан Ширяев. Он смотрел на восток, откуда поднималась алая полоска зари. Начинался день 18 августа 1942 года.

– А ведь сегодня праздник, – вдруг вспомнил командир эскадрильи. – Наш, авиационный!

Все оживились. Действительно, ведь сегодня – День авиации, Воздушного Флота страны! Перед войной он отмечался воздушными парадами, торжествами. Сегодня тоже должно быть торжественное собрание. Но, по всему видать, придется его отменить. Как-то сложится наш первый боевой вылет?

Уже известно – противник занял город Элисту, центр Калмыкии. Аэродром гудел двумя десятками моторов. Это механики проверяли их работу на всех режимах. Оружейники проверяли пулеметы, делая короткие очереди. Подъехав к землянке командного пункта, летчики спустились по ступенькам вниз. Землянку ярко освещала лампочка от аккумулятора. Глаза всех устремились на висевшую на стене карту. Несколько возбужденный майор Еськов, отложив толстую самокрутку, объявил приказ на боевой вылет. Затем обвел на карте кружок – это город Элиста. В городском саду сосредоточились танки противника, по которым нам надо было нанести бомбо-штурмовой удар.

До Элисты около 300 километров. Значит, полет возможен только с дозаправкой в пути. Иначе не хватит горючего на бой и на возвращение обратно. Для дозаправки избран аэродром «подскока» Утта, где предстояла посадка с полной бомбовой нагрузкой.

В довоенное время в целях безопасности посадка с бомбами категорически запрещалась, но сейчас на это никто не обратил внимания. Лишь командир эскадрильи предупредил: на планировании перед посадкой скорость увеличить на 10 километров в час.

В составе нашей девятки имеют боевой опыт командир полка майор Еськов, воевавший в Испании на скоростном бомбардировщике СБ, и капитан Ширяев, сражавшийся в Финляндии на двухместном разведчике и легком бомбардировщике Р-5. На аэродроме «подскока» все летчики с посадкой справились успешно. Волнение, которое охватило нас при получении боевого задания, постепенно улеглось, отошло на второй план. Пока несколько механиков, прибывших сюда для обслуживания, дозаправляли самолеты горючим, летчики собрались в сторонке, курили и перебрасывались скупыми фразами. Чувствовалось, что настоящая разрядка еще не наступила, волнуют мысли о предстоящем бое.

В последующие годы войны, наблюдая за товарищами и за собой, я сделал вывод – перед боем волнуются все, только каждый выражает это по-своему. Один молчалив, другой – не в меру весел, третий – много говорит. Но все это до тех пор, пока летчик не сядет в кабину и не запустит мотор. Ведь волнует обычно неизвестность. Поэтому если случалось вылетать на одно и то же задание в день дважды, то второй раз чувствовал себя гораздо спокойнее – знал, что ждет.

Когда дозаправка подходила к концу, послышался гул моторов. С запада прямо на нас шел немецкий бомбардировщик Ю-88. Шел не спеша на высоте 300 – 400 метров. Кто-то крикнул: «Ложись!», и все упали там, где стояли. В это время взревел мотор самолета командира полка. Летчик пошел на взлет прямо со стоянки, с бомбами. Но пока он взлетал и разворачивался на курс, гитлеровец уже удалился в сторону Астрахани. Майор Еськов сделал круг над аэродромом и пошел на посадку. Мы были в восторге от смелого решения командира. Он же объяснил, что если бы «юнкерс» начал бомбить или стрелять, то постарался бы его отогнать.

– Но догнать не успел бы, – заметил Еськов. – У «юнкерса» скорость-то на сорок пять километров больше, чем у нашего «ила».

Из этого эпизода мы извлекли главное: на войне нужны решительность, быстрота действий.

Взлетев, пристально всматриваемся в горизонт. Внизу – голая местность, рыжая калмыцкая степь, по ней белые блюдца солончаков. Но вот впереди показался небольшой городок с белыми домиками, почти в центре его – темно-зеленый парк. Это – Элиста, еще недавно наш, советский город, в котором сейчас фашисты, На цель заходим с юга, со стороны солнца. Рассчитываем точнее сбросить бомбы, помня, что в городе живут наши люди. А может, там и нет никакого врага? По самолетам никто не стреляет, признаков противника пока не обнаружено. Ведущий переводит самолет в пикирование. Надо строго выдерживать свое место в строю, чтобы обеспечить свободу маневра ведомым. Каждый из них знает: сброс бомб производить в момент отрыва первой бомбы от самолета ведущего. Чуть впереди и ниже видны запоздалые хлопки мелких зениток. Враг явно не ожидал налета. Но вот атака пикирующей девятки штурмовиков началась. В городском саду от бомб встают султаны взрывов. Замечаю опрокинутые коробки танков. Некоторые танки стремятся выбраться из-под бомбежки, но «илы» метко бьют по целям. Облегченный от бомбового груза самолет, как пробку из воды, подбрасывает вверх. Вывожу машину из пикирования, смотрю, где ведомые. Оба хорошо держатся строя. Ловлю взглядом ведущего, одновременно посматривая на землю. И вдруг сердце прямо-таки екнуло: с запада по дороге к городу спешит большая колонна войск. Видно, что противник боится попасть под налет на открытой местности, хочет спрятаться в городских кварталах. Жаль, нет связи по радио. Видит ли капитан Ширяев цель? Не успел я подумать об этом, как ведущий устремился в атаку на колонну. Неожиданно девятка штурмовиков оказалась в строю «змейка звеньев» – как раз то, что нужно для атаки узкой цели. Звено за звеном обрушиваемся на колонну, бьем из пушек и пулеметов по автомашинам, повозкам, бегущим в степь вражеским солдатам. Охватывает боевой азарт, страстное желание уничтожить ползущего по советской земле гада. На повторных заходах действуем каждый самостоятельно. У меня под плоскостями восемь реактивных снарядов-эрэсов. Перед вылетом было указание – использовать их только по танкам.

На очередном заходе рассмотрел километрах в трех-четырех две огромные колонны войск. Вот это да! Значит, мы навалились на авангард? Надо и по основным силам пройтись. Вот здесь можно использовать и эрэсы. Летчики сами выбирают цели, увлеченно штурмуют их, проходя бреющим прямо над головами гитлеровцев. Однако нельзя терять осмотрительности. Появись сейчас хоть один «мессер», и наша увлеченность может дорого обойтись. Видимо, и командир об этом думает, но как предупредить летчиков? В запасном полку не оказалось шлемофонов, и летаем пока без радиосвязи. Надеялись, что получим шлемы на фронте; здесь, в потрепанных подразделениях тыла, их тоже не было. Так и летали до марта будущего года: командиры руководили в воздухе по старинке – эволюциями своих самолетов, покачиванием с крыла на крыло. Перед последней атакой успеваю заметить: два самолета уходят на бреющем куда-то на северо-восток. Выйдя из пикирования, покачиваю с крыла на крыло – подаю звену сигнал сбора. Ко мне пристраиваются два самолета, за фонарем кабины вижу возбужденные лица Ивана Брылякова и Григория Панкратова. Хорошо поработали ребята! Теперь бы благополучно возвратиться домой. Где же ведущее звено? Где? Нелегкое это дело – штурмовать цель, следить за землей, небом и товарищами, держаться строя. Сумею ли самостоятельно отыскать в безориентирной степи аэродром Утта? Впереди выше кто-то виражит, поджидает. Подхожу ближе и вижу бортовой номер машины командира эскадрильи. Ух, гора с плеч! Пристраиваюсь со звеном справа.