Василий Чуйков - Гвардейцы Сталинграда идут на запад Страница 6

Могло ли случиться так, что, — прорвавшись в Сталинград, Манштейн мог влить окруженным силы и надежду на спасение, на выход вместе с деблокирующей группировкой из окружения? Это сковало бы еще надолго наши силы вокруг Сталинграда. Уничтожение такой крупной группировки отчаявшихся людей дело нелегкое и затяжное.

В духе этих размышлений я и ответил Сталину.

Сталин вздохнул и задумался. Тихо проговорил:

— Это было очень рискованно. Рисковать нельзя было. Народ очень ждал победы!

Он встал. Прошелся по веранде, остановился. Раскуривая трубку, вдруг спросил:

— Скажите, товарищ Чуйков, что такое окруженный противник?

Слишком уже нарочито простым показался мне вопрос. Я искал за ним какой-то скрытый смысл, но Сталин не ждал моего ответа. Он сам отвечал, развивая свою мысль:

— Если окружен трус и паникер, — он тут же бросит оружие, даже не удостоверившись, есть ли выход из окружения. Если окружен ожесточившийся враг, — он будет отбиваться до последнего. История войн знает очень мало примеров полного окружения противника. Многие полководцы пытались провести полное окружение противника. Почему же это не удавалось? Им это не удавалось потому же, почему Кутузову не удалось окружить Наполеона. Царь Александр требовал от Кутузова, чтобы он окружил, отрезал французские войска. Кутузов этого сделать не мог только потому, что бегство французов было стремительнее движения за ними Кутузова. Мне во время войны после Сталинграда не раз представлялись проекты окружения немецких войск. На меня, наверное, даже обижались, когда я отклонял такие проекты. Товарищи, предлагавшие операции по окружению противника, часто не принимали в расчет такие моменты. Первое. Немецкое командование после Сталинграда не желало ждать, когда мы ударим по флангам той или иной группировки, сведем кольцо окружения, и торопливо выводило войска из-под опасности окружения, очищая при этом нашу территорию. Второе. Памятуя о Сталинграде, немецкие солдаты не желали попадать в окружение. Если солдат не захочет попасть в окружение, он всегда сумеет вырваться из любого «котла» или заблаговременно отступить. Лишь только намечалось окружение, немецкие солдаты покидали позиции и отступали, опять же очищая нашу территорию. Это совпадало с нашей главной задачей изгнать врага с нашей земли.

Разговор наш закончился в первом часу ночи. Сталин проводил меня до выхода. Мы распрощались…

Теперь еще и еще раз возвращаясь в своих раздумьях к прошлому, я не могу не отметить, что нынешние западногерманские историки и такие авторы мемуаров, как Манштейн и другие, подобно ему скорбящие об утраченных победах, слишком легко отходят от истины, не принимая в расчет некоторых непреложных фактов. В Сталинградской операции была окружена 6-я армия Паулюса и части 4-й танковой. Они были полностью разгромлены и полностью уничтожены. Но в наступательных операциях Красной Армии, начавшихся с окружения 6-й армии, были полностью разгромлены пять армий противника, хотя они и не были окружены. Они были разбиты и уничтожены в полевых условиях, на оперативных просторах, где они имели все возможности для широкого маневра, где они были обеспечены в достаточной степени и боеприпасами и техникой.

Так что дело не только в окружении.

Ну, а если бы все же Манштейну удалось бы деблокировать сталинградский «котел» и армия Паулюса устремилась бы в пробитую брешь в нашем кольце, изменило бы это сколь-нибудь обстановку на юге, изменило бы это судьбу 6-й армии? Нет. Этот факт вынуждены признать западногерманские теоретики военного искусства. Вот как на этот вопрос отвечает Ф. Меллентин: «Шестая армия была обречена, и теперь уже ничто не могло спасти Паулюса. Даже если бы каким-то чудом и удалось добиться от Гитлера согласия на попытку прорваться из окружения и измученные и полуголодные войска сумели бы разорвать кольцо русских, у них не было транспортных средств, чтобы отступить к Ростову по покрытой ледяной коркой степи. Армия погибла бы во время марша, подобно солдатам Наполеона в период отступления от Москвы к реке Березине»[8].

Да, Гитлер сознательно, в чисто тактических и оперативных целях оставлял армию Паулюса в окружении, рассчитывая, что его окруженная армия сдержит около себя несколько наших армий.

Гитлер возлагал особые надежды на свою авиацию. С помощью авиации он рассчитывал проложить к окруженной группировке «воздушный мост». С помощью авиации Гитлер планировал снабжать окруженных продовольствием, медикаментами и боеприпасами, вывозить из окружения раненых.

И опять же Гитлер не рассчитывал, что наше контрнаступление быстро расширится и далеко отодвинет от Сталинграда аэродромы, на которых базировалась транспортная авиация.

Начались воздушные бои над степными просторами. Снабжение по воздуху было сорвано нашими мужественными летчиками и зенитчиками.

А армия, находящаяся в окружении, требовала все больше и больше и внимания и усилий по ее снабжению… Так некоторый оперативный выигрыш Гитлера постепенно перерастал в огромное поражение уже стратегического характера.

Я приводил выдержку из описания начальником немецкого генерального штаба сухопутных войск генералом Цейтцлером его разговора с Гитлером по поводу деблокирования 6-й армии. Я не очень-то верю Цейтцлеру, похоже, что он сочинил этот разговор позже. Но я верю ему и верю другим немецким генералам, когда они говорят, что Гитлер был против того, чтобы 6-я армия пробивалась из окружения, вырываясь из Сталинграда. Со своей точки зрения, он был прав. Уход этой армии из Сталинграда, гибель ее в городе или в приволжских и донских степях для него ничего не меняли. Он понял, что наступил час расплаты, и, сознательно оставляя Паулюса в Сталинграде, лишь откладывал этот час. Он выигрывал время, он вылезал из мешка на Кавказе, он задерживал наши крупные силы на Волге, он оттягивал катастрофу, всеми силами стараясь продлить агонию, а его генералы помогали ему.

Из Сталинграда на Северный Донец

Сталинградское сражение, в котором были разгромлены пять вражеских армий, закончилось. Красная Армия, развернув наступление от Воронежа и до Кавказских гор, взломала оборону противника, отбросила его на сотни километров на запад, создала предпосылки для новых наступательных операций.

В конце марта 1943 года фронт стабилизировался, установился по линии Севск — Рыльск — Белгород — Волчанск, по реке Северный Донец до Луганска, а далее на юг по реке Миус до Азовского моря. На Северном Кавказе противник закреплялся на Таманском полуострове.

Весенняя распутица сковала активные действия сторон, началась перегруппировка сил. Наступила оперативная пауза. Возобновление наступательных действий было началом летне-осенней кампании 1943 года.

Перед 62-й армией встали новые задачи. Ставка Верховного Главнокомандования передала 62-ю армию а состав войск Юго-Западного фронта с передислокацией ее из-под Сталинграда в район Купянска и Сватово на Северный Донец.

Наступил час прощания со сталинградской землей. Армия перед отправкой на Северный Донец была дислоцирована в селах, расположенных вдоль Ахтубы. Мы принимали пополнения в сильно поредевшие части, технические средства усиления, осваивали новую технику.

Незадолго до отъезда на Северный Донец мы попрощались с членом Военного совета Кузьмой Акимовичем, Гуровым, с которым мы все сроднились в дни обороны Сталинграда. Это был настоящий сталинградец, человек с крепкими нервами и ледяным спокойствием, мужественный человек.

Уходили от нас целиком некоторые соединения. Верховное Главнокомандование рассредоточивало сталинградцев по различным объединениям, чтобы шире распространить в армии их боевой опыт. К нам пришли на пополнение новые дивизии, новые воинские соединения.

Никогда не было так трудно расставаться ни с одним участком нашей земли, как со Сталинградом, хотя именно здесь на долю нашей армии выпали невероятные испытания. Сталинград для всех нас стал как бы второй родиной, тем незабываемым для каждого человека уголком земли, в котором он родился второй раз…

Бойцы 62-й армии покидали Сталинград, город, за который они сражались около двухсот дней и ночей и в степях, и на полях, и на улицах, и в подвалах, в развалинах, в грудах кирпича. Это была изнурительная, смертельная борьба. В те дни и ночи мы не могли до конца объяснить самим себе, какую роль играла наша борьба в большом стратегическом замысле, в общем ходе войны. Мы лишь понимали, что чем большие вражеские силы мы оттянем на себя, перемолотим их, тем скорее придет наша общая победа.

Мы уходили из города, который только символично мог быть назван городом. Все было до основания разрушено, ни одного целого остова дома, ни одного заводского корпуса. Снежные бугры, снежные замети прикрывали обломки. Мы оставляли руины Сталинграда.