Николай Асанов - Катастрофа отменяется Страница 6

Тут можно читать бесплатно Николай Асанов - Катастрофа отменяется. Жанр: Проза / О войне, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Николай Асанов - Катастрофа отменяется

Николай Асанов - Катастрофа отменяется краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Николай Асанов - Катастрофа отменяется» бесплатно полную версию:
Книгу известного советского писателя Н. Асанова составляют три повести.В первой из них — «Катастрофа отменяется» — рассказывается об обвале в горах Памира, грозившем катастрофой наводнения в одной долине и засухой — в другой.Повести «Генерал Мусаев» и «Свет в затемненном мире» посвящены событиям на фронтах Великой Отечественной войны в последний ее период.

Николай Асанов - Катастрофа отменяется читать онлайн бесплатно

Николай Асанов - Катастрофа отменяется - читать книгу онлайн бесплатно, автор Николай Асанов

А кончилось все тем, что он гонится за ней по леднику…

Мало того, что гонится… Он точно знает, что на пороге второго километра, у Белой скалы, бедная Тамара Константиновна будет очень сожалеть, что нелегкая занесла ее на Памир. И Чердынцеву придется читать ей лекцию о методах восхождения и тащить ее на плечах. На один-то день все равно придется принять ее гостьей, не прогонишь же вот так, с дороги…

Он шагал и шагал по отмеченной вехами тропинке, то перепрыгивая с камня на камень, то осторожно пробираясь по краю камнепада, то выходя на бурый лед, — здесь ледник шумно таял. Звеня, катились прозрачные струйки, скапливались в лужицы, в озерца, в потоки. Покрытый вечной пылью разрушающихся гор, лед был чист лишь там, где озерца только что стекли, проточив себе русло, но завтра и эти прозрачно-кристальные впадины потемнеют, потому что пыль веков выступит и снизу, и, невидимая, осядет сверху, где все так же, как миллионы лет назад, разрушаются горы…

Он перевалил и второй километр у Шумного потока, и третий у приметного тура, сложенного лет восемьдесят назад первооткрывателями ледника. Правда, первооткрыватели прошли по леднику всего лишь три или четыре километра — тогда язык ледника опускался несколько ниже, — и обессилели. Это были не альпинисты, а ученые. Но ученые тоже выполнили обычай восходителей и сложили тур. Теперь тур определяет половину дороги от Фанского ущелья до станции гляциологов, а гляциологи выяснили, что Фанский ледник протянулся на восемьдесят километров и имеет притоки почти со всех окружающих гор.

А вот и четвертая километровая отметка — металлический шест, на котором Чердынцев когда-то укрепил жестяной флюгер, просто так, из озорства. Флюгер до сих пор вращается, хотя и поскрипывает. Четвертый километр тоже очень трудный. Заплечный мешок начинает придавливать к земле даже опытного Чердынцева, а между тем неопытной женщины в красном костюме все не видно…

Но последние два километра — крутой перепад, по сто метров на каждый километр, там-то он обязательно ее настигнет. И лучше поговорить с ней наедине, сказать, что тут женщины не ко двору, особенно если они красивы. Чердынцев ведет станцию уже десять лет и ни разу не допускал сюда ни одной из них. Он знает, что может получиться на станции с их появлением. Или на зимовке. Или на рыбном траулере, находящемся в плаванье по полгода. А начни он такой откровенный разговор с Волошиной прямо на станции, обязательно найдутся умники, которые станут защищать ее «право на творчество»! Еще бы, а вдруг они станут героями ее произведений? А может, кто-то возмечтает стать и героем ее романа. В такой дыре, какой, в сущности, является их гляциологическая станция, мечтательность и всяческие фантазии принимают форму болезни. Как у людей, оторванных от родины, начинается ностальгия… А ребята все здоровые, крепкие, им, конечно, снятся разные любовные сны, хотя Чердынцев и гоняет их по леднику почти круглые сутки.

За этими тревожными мыслями Чердынцев на пятом километре сбил дыхание, чего с ним раньше никогда не приключалось. Он-то знает, почему дыхание сбилось. Надо немного постоять, но рюкзак снимать опасно. Потом вскинешь его на плечи — и опять задышишь часто. Три тысячи метров над уровнем моря сказываются, воздух тут довольно разреженный, похож на крепкий морозный, хотя солнце обжигает так, словно вокруг и не апрель, а июль. Впрочем, это только до восемнадцати часов, потом начнется падение температуры. У них на станции бывает и так: в полдень двадцать пять градусов, а через пять-шесть часов — минус три-четыре. Тоже не очень приятная перемена для Волошиной… Впрочем, он ведь решил, что Волошина будет испытывать эти перемены не больше суток…

Он еще стоял, всматриваясь в кривую линию подъема, как что-то тревожное ударило его в сердце. Что бы могло так его встревожить? В воздухе тишина, слабый ветерок не предвещал ничего опасного. Значит, что-то пугающее попало в поле зрения? Он снова оглядел подъем, металлические вехи — они стояли довольно часто, так, чтобы с самого крутого поворота можно было заметить следующую, затем поднял взор выше, туда, где тропа пересекала боковой язык ледника и снова уходила на целик, на склон горы. Когда строили станцию, Чердынцев сам спроектировал эту горную тропу с таким расчетом, чтобы как можно меньше идти по льду. Путь по леднику, хотя он и заполняет ущелье глубиной восемьсот метров, все равно опаснее для путника, чем по земле или склону горы.

Горцы из кишлака Темирхан помогли тропу пробить, перебросили в двух местах овринги[3] через провалы, а саперы из военного округа взорвали несколько выступов. Теперь тропа безопасна, только на шестом километре она пересекает язык ледника…

Он снова оглядел склон ледника, загроможденный камнями, усеянный бурой пылью, на котором лишь редко-редко сверкали полосы чистого льда, а на самом-то деле эти полосы были озерцами или, что еще хуже, трещинами, глубина которых порой достигала сотен метров.

Тревога снова ударила в сердце. Но теперь он  в и д е л.

На ледниковом склоне, в стороне от провешенной тропы, лежало что-то красное. С такого расстояния это красное было похоже на ту нитку, что осталась на валуне морены.

Но это была не нитка. Может быть, полоска. Может быть, палка. Скорее всего, палка. Та самая рукоятка красного дерева, которой восхищался Адылов. Увидеть это можно было только от ощущения тревоги. Очень может быть, там ничего и нет. Ни полоски, ни палки. Просто рябь в глазах. Но так как сердце тревожно ныло, то Чердынцев все отчетливее видел это красное.

Он так убыстрил шаг, что левую, простреленную ногу сразу сдавила судорога, она словно бы медленно каменела от напряжения. Но он не думал ни о боли, ни о сорванном дыхании, он вообще ни о чем не думал, он только видел красную полоску, и полоска то расширялась в глазах до размеров неподвижного женского тела, то сокращалась до волосинки, до ворсинки и, однако, все время присутствовала в поле его зрения, даже и тогда, когда он смотрел только под ноги, искал, как бы поудобнее перепрыгнуть через трещину, как прочнее встать на скользкий камень. Но, сделав удачный шаг, преодолев препятствие, он снова оглядывал склон, и опять красное было главным из всего, что он видел.

Чердынцев спустился в щель между моренными валунами, и красное исчезло. Он знал: миновав щель, он увидит, что это такое. Оно лежит справа от дорожки, на чистом льду, а может быть, плавает в воде озера — на леднике вода издали не видна, виден лишь омытый ею донный лед.

Щель он миновал прыжками и сразу повернул направо. В озерце плавала отломленная рукоятка ледоруба.

Вообще-то она выглядела вполне мирно — ненужная палка, плавающая в воде? Она была отломлена у самого обушка, где обычно непрочные вещи и ломаются. Такой ледоруб ничем и не мог быть, кроме как игрушкой.

Чердынцев оглядел крутой склон, на котором ледоруб понадобился человеку, обманул человека и, возможно, повредил человеку. Склон был пуст до очередной моренной гряды. И Чердынцев опять запрыгал через трещины и камни, опираясь на свой надежный и крепкий ледоруб.

Красное пятно, которое он теперь боялся увидеть, находилось чуть выше морены. Женщина сидела на камне, в сторонке от тропы, и к этому камню было прорублено несколько ступенек тем самым ледорубом, отломленная рукоятка которого скатилась на сто метров вниз.

— Как хорошо, что вы не остались ночевать в этом противном кишлаке! — капризным голосом, как говорят уставшие во время прогулки дети, сказала Волошина. — Надеюсь, что вы, Александр Николаевич, поможете мне в память о старой дружбе. Я, кажется, сломала ногу.

Чердынцев перешагнул мелкие зарубки через одну («Разве так рубят ступени в круто падающем леднике?» — подумал он), сбросил с плеч мешок и поставил его рядом с ее мешком. Даже рюкзак у Волошиной был красного цвета.

— Вы и не поздоровались со мной! — укорила она, протягивая загорелую руку.

«Ну, милая, если бы у тебя была переломлена нога, ты бы тут не кокетничала!» — неприязненно подумал он, но протянутую руку пожал.

— Что вам понадобилось на льду?

— Я хотела посмотреть, далеко ли еще до станции. Тот сердитый начальник милиции, что довез меня до ущелья, сказал, что тут меньше таша пути. А я прошла километров девять и никакой станции не нашла.

— До станции всего шесть километров. Вы прошли пять с половиной. Станция на береговой площадке у подножия этой горы. Отсюда ее не видно.

— Спасибо, я и сама уже поняла это. Может быть, вы поторопитесь за помощью?

— Единственная помощь, которую я оказал бы вам с удовольствием, — это отправить вас обратно в Темирхан. Разувайтесь!

— Я не могу, больно! — произнесла она, не сделав ни одного движения.

— Если башмак стану снимать я, вам будет еще больнее! — сухо сказал Чердынцев.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.