Виктор Пашкевич - Над рекой Березой Страница 6

Весь тот день мы тщательно готовились к операции. Вычистили пистолеты, на печке подсушили патроны (а вдруг порох отсырел). А назавтра утром (это было 16 сентября) мы взяли свои лукошки, запрятали под рубашки пистолеты и, захватив на всякий случай лимонку, направились к Дубовому Логу.

В лесу первым делом прошли по тропинке от Плиссы до самой деревни, но нигде никого не встретили. Потом, выбрав в густой чащобе два самых глубоких окопа, начали ждать. Договорились, что я стреляю в офицера, а Саша — в переводчицу.

Тихо-тихо в лесу, только иногда чуть шевельнет листву деревьев легкий ветерок да защебечет невидимая птичка. Мы внимательно следим за тропинкой, прислушиваясь к этой чуткой тишине.

День близился к концу, а мы все лежали в засаде. Хотели уже собираться домой, по внезапно услышали немецкую речь. Они! Через несколько минут из-за поворота показались офицер и его спутница.

— Пора, — шепнул я Саше.

Мы взяли свои лукошки, в которых лежало по нескольку грибов, и потихоньку двинулись навстречу врагам.

— Руку вынь из кармана, могут заподозрить, — вполголоса предупредил я друга.

Но предательница, видно, узнала нас и заинтересовалась, много ли мы насобирали грибов. Саша, показав ей пустую корзинку, ответил:

— Здесь до нас ходили, нам ничего не осталось.

«Здоровущий какой, — подумал я о гитлеровце, — ему и двух пуль будет мало. А вдруг пистолет откажет?» — у меня похолодело в груди.

…Два выстрела прозвучали почти одновременно и звонким эхом отдались в тишине леса. Гитлеровец сразу рухнул на землю, а переводчица завизжала и бросилась бежать.

— Стреляй еще раз! — скомандовал я Саше, вторично целясь в фашиста. Но Саше стрелять не пришлось. Пробежав несколько метров, женщина замертво упала в густые кусты.

Сняв с фашиста кобуру с пистолетом, мы бросились в лесную чащу.

Пробежали, наверное, не меньше двух километров. Когда остановились, Саша, едва переводя дыхание, зашептал:

— Их там оставлять нельзя… Фашисты увидят, поднимут тревогу… Нас найдет по следу собака.

Что делать? Возвращаться назад опасно, вдруг нас уже ищут. Но оставлять убитых было еще опасней.

Как ни страшно было, мы решили все же вернуться. Затащили убитых в траншеи и засыпали землей.

Наши ряды растут

Дня через три после этого к нам домой зашли Саша Климкович и Мелик Бутвиловский, оба промокшие до последней нитки.

— Вот, привел Мелика. Надо с ним серьезно поговорить, — начал Саша. — А то он и Виталька Запольский никак не найдут себе дела. Пришли ко мне советоваться. Они, наверное, думают, что я партизанский комиссар…

— Ничего мы не думаем, — перебил его Мелик. — Просто нам показалось, что ты кое-что знаешь о партизанах. Вот мы и хотим вместе действовать.

— А оружие у вас есть? — поинтересовался я.

— Мы достали пистолет и новенький карабин. У полицая стащили.

Саша удивленно смотрел на Мелика. А тот спокойно сидел на кушетке и посматривал на нас. Потом по нашему требованию начал рассказывать, как они с Виталькой добыли оружие.

…После долгих и безрезультатных поисков оружия на местах бывших боев Мелик Бутвиловский и его лучший друг Виталька Запольский решились на рискованный шаг. Они заметили, что почти каждый вечер на Краснознаменную улицу к известной борисовской самогонщице Марии наведывается полицай Димка, бывший уголовник. Выходил он от Марии обычно едва держась на ногах и направлялся к большому двухэтажному дому на проспекте Революции, где размещалось общежитие борисовской полиции.

Случалось и так, что пьяница, не добравшись до проспекта, засыпал на скамейке возле забора. Мелик и Виталька несколько раз наблюдали, как Димка чуть ли не на карачках выползал из дома самогонщицы и укладывался спать на первой попавшейся на глаза скамейке.

Так было и в тот раз.

Ребята поздно вечером спешили домой с железнодорожного вокзала, где чистили обувь офицерам и солдатам. У обоих за плечами висели небольшие деревянные сундучки, в которых постукивали металлические банки с сапожным кремом и около десятка различных щеток. Опасаясь нарваться на патруль, они перемахнули через забор и несколько минут спустя оказались на темной улице, где сразу же наткнулись на спящего Димку.

Сперва они хотели обойти полицая, потому что уже не раз испытали на себе силу его кулаков. Но отойдя метров тридцать от скамейки, друзья остановились.

— Надо его, гада, обезоружить, — предложил Мелик. — Пусть потом отчитывается перед гестапо. А нам его оружие пригодится.

— А вдруг проснется? — колебался Виталька.

— Убежим. Сейчас темно, он нас с пьяных глаз не узнает.

— Ладно. Только давай сперва проверим, спит ли он?

Они на цыпочках подошли к скамейке и осторожно прикоснулись к Димке. Тот что-то мычал во сне, но не двигался. Виталька кашлянул. Полицай не просыпался.

— Давай ножик, — шепнул он Мелику и потихоньку начал вытаскивать из кобуры пистолет.

Они обрезали ремень, на котором крепился карабин, и во весь дух пустились бежать.

Спрятав оружие в надежном месте, ребята спокойно разошлись по домам, уверенные, что их никто не видел. Но они ошиблись.

Рано утром, когда друзья еще спали, к ним ворвались полицаи. Мелика и Витальку под конвоем привели в полицию. Там уже находился Димка.

— Вот кто украл у меня карабин и пистолет! — закричал он, как только Мелик и Виталька переступили порог дежурной комнаты. — Отвечайте, куда все спрятали?

Сильный удар кулаком в челюсть свалил на пол одного, потом другого.

— Это работа вот этого большевистского щенка! — кричал полицай, пиная Мелика в спину носком кованого сапога.

— Ты погоди их бить да не ори благим матом, — остановил Димку начальник полиции Кабаков. — Напиваешься каждый день, как свинья, скоро и голову потеряешь.

— Я из этих сопляков душу вытрясу, заставлю сознаться, для чего они это сделали. Наверное, партизанам хотели передать, — не унимался Димка.

— Замолчи, болван! — закричал на него Кабаков и приказал Мелику и Витальке встать.

У Мелика текла кровь из носа, у Витальки кровоточила распухшая губа.

— Вот что, хлопцы, — начал начальник полиции, — вы правильно сделали, что забрали у этого алкоголика карабин и наган. Я на вашем месте поступил бы точно также. Этот человек, — он обернулся к Димке, — потерял всякую совесть и свою вину хочет свалить на вас. За это он будет строго наказан. А вам за то, что сумели спрятать оружие, мы выдадим награды. — Хитрые, глубоко посаженные глазки начальника полиции, казалось, насквозь сверлили ребят.

Мелик и Виталька лихорадочно соображали, как могли узнать в полиции о том, что они обезоружили пьяного Димку. Ничего, что бы их могло выдать, они не могли вспомнить.

— Мы ничего не знаем. Вы напрасно издеваетесь над нами, — ответил Мелик.

— И ты не знаешь, где оружие? — обратился Кабаков к Витальке.

— Я его и в глаза не видел.

— Введи самогонщицу, — приказал дежурному начальник полиции.

Через минуту в комнату вкатилась толстая маленькая женщина, обвязанная грубым шерстяным платком, и завопила:

— Господи, боже мой, за то, что людям добро делаю, меня же еще и по полицейским участкам таскают. Разве я знала, что его обворуют? Чуяло мое сердце, что будет беда, не хотела давать самогон. Так разве ему не дашь, если он в тебя наганом тычет…

— Да стихни ты, Марья! — перебил ее начальник полиции. Лучше скажи: видела вечером этих бездельников возле Димки? — показал он на Мелика и Витальку.

— Я же не говорила, что они были около него. Я только видела, когда эти два хлопца шли мимо моего дома. А кто Димку обокрал, понятия не имею, — опять затараторила женщина.

Кабаков зло посмотрел на полицая.

— А ты мне что говорил?

— Ей-богу, господин начальник, когда я проснулся и обнаружил, что не имею при себе оружия, сразу же пошел к Марье. Думал, что у нее оставил. А она и сказала, что видела, как возле меня вертелись эти два проходимца. Сходи, говорит, к ним, они над тобой подшутили. Хороши шутки — человека под пулю подставлять…

— Врет он, — перебила его самогонщица. — Не говорила я такого. Ему все с пьяных глаз мерещится. Я, правда, послала его к ним, думала, ребята на самом деле подшутили над пьяным… Но брали ли они карабин и наган — не видела, ей-богу, не видела.

На самом деле Марья очень хорошо видела, как Мелик и Виталька разоружали пьяного Димку. А когда он утром с угрозами ввалился к ней в дом, сразу отправила полицая к Бутвиловским и Запольским. Но потом, в полиции, поняла, что ребят за такие дела не помилуют, и решила их не выдавать.

Самогонщицу отпустили домой. Видимо, потому, что сам начальник борисовской полиции частенько наведывался к ней снимать пробу с очередной порции самогона. Мелика и Витальку посадили в камеру и через каждые два часа таскали на допрос.