Александр Варшавер - Тачанка с юга Страница 6

Да, это действительно были люди! Они всё знали и всюду успевали. Их подвиги были для нас примером, а работать в Чека мечтал каждый из нас.

Однажды Борода сказал Лемберу обо мне: «У этого палки-махалки здорово получается стрельба по мишеням. Это тот парень, что у „чекистов“ ордер требовал». Оба рассмеялись. Лембер протянул мне руку и стал расспрашивать: давно ли я занимаюсь стрелковым делом, нравится ли оно мне.

После этого разговора я заметил, что Лембер стал интересоваться мною. Он отводил меня в сторону, расспрашивал, что я делаю после работы, что читаю, какие комсомольские поручения выполняю. Его интересовало: кем я хочу быть, когда вырасту.

Наши уединения вызывали ревнивые вопросы ребят: «О чем вы толкуете с предчека?» Однажды об этом же спросил и Борода. Вспомнив последний разговор с Яном Вольдемаровичем, я ответил:

— Кажется, о звездном небе и рассказах Киплинга.

— Что ж, Киплинг так Киплинг. Пойдем, палка-махалка, стрельнем!

В тот вечер, когда я, впервые вооруженный, возвращался домой и готов был к нападению, у наших ворот мне встретился какой-то человек, одетый в красноармейский костюм. Он стоял и, казалось, прислушивался к голосам и смеху ребят, доносившимся со двора. Увидев меня, он резко повернулся и, быстро зашагав по улице, свернул за угол дома.

Когда я проходил двором, открылось окно первого этажа — и мать Лембера громко позвала Яна Вольдемаровича из сада, сказав что-то по-эстонски. Я понял одно слово — телефон.

В саду Борода рассказывал о разгроме какого-то самогонного притона. Вдруг к столу быстро подошел Лембер.

— Кирилл, — взволнованно перебил он, — сейчас звонили из…

Он не успел договорить, как у самого забора оглушительно грохнул выстрел. Закричал Севка, стоявший рядом с Лембером. Бросился к забору, на бегу вытаскивая свой кольт, Борода. И когда он уже перелезал через ограду, раздался второй выстрел.

Меня как будто подтолкнули. Выхватив браунинг, я тоже полез через забор. Когда я уже был наверху и пытался разглядеть, что происходит в соседнем дворе, раздался третий выстрел — и пуля взвизгнула над моей головой. Я спрыгнул вниз, упал, больно зашиб коленку и локоть. Из темноты неслись крики: «Туда побег, чертов бандит! Уйдет! Уйдет!» — и голос Бороды: «Стой, стой, палка-махалка!» — а затем грянули два выстрела из кольта.

Не обращая внимания на боль, я бросился на голос Кирилла Митрофановича и догнал его у соседнего забора. Здесь была выломана доска, но протиснуться в узкую щель Борода не мог. Тогда он перемахнул через забор, а я юркнул в щель и одновременно с ним очутился по ту сторону забора.

— Ты зачем здесь? — сердито зашептал Борода. — Марш назад!

Я молча показал ему браунинг.

— Ладно, помощничек, — смягчился он и шепотом спросил: — Сарай видишь?

— Вижу.

— Ложись и наблюдай за дверью. Если кто покажется — стреляй!

Я не сразу разгадал план Бороды и поэтому удивился, когда он побежал вдоль забора к сараю, забрался на его крышу, гремя железом, протопал по ней и спрыгнул в соседний сад. Стало тихо. «Уйдет бандит садами, — подумал я, — ничего Борода в одиночку там не сможет, еще нарвется на пулю из-за дерева». Не успел я додумать, что же предпринять, как тихо скрипнула дверь сарая и в ее темном проеме появилась какая-то тень. Срывающимся от волнения голосом я закричал: «Вот он! Вот он!» — и дважды выстрелил. Тень исчезла, дверь осталась открытой, а из сарая послышались стоны и ругань.

По крыше опять затопал Борода. Спрыгнув на землю, он закричал:

— Выходи!

Из сарая тотчас ударил выстрел. Борода спокойно сказал мне:

— Саня, беги домой, узнай, что там с Яном. Скажи ему, что здесь полный порядок, управлюсь сам!

В сарае снова бухнул выстрел. Борода рассмеялся:

— Зря, парень, стараешься! Кидай наган и выходи! Тебя же перевязать нужно, кровью истечешь.

В нашем дворе Ян Вольдемарович отдавал распоряжения красноармейскому патрулю, прибежавшему на выстрелы.

Чуть отдышавшись, я доложил, что ранил бандита, что он в сарае, а Борода цел и невредим. Лембер послал красноармейцев на подмогу Бороде, потом похвалил меня за помощь матросу и вдруг спросил:

— Вы сказали, что ранили бандита? Чем?

Я показал браунинг.

— Откуда у вас пистолет? Разрешение есть?

— Нет, Ян Вольдемарович, но я…

— Давайте его мне! — строго приказал предчека. Он взял у меня браунинг и положил в карман, даже не выслушав объяснений.

От обиды и несправедливости я чуть не заплакал. Но расплакаться в присутствии Лембера? Это было бы несмываемым позором. Я сдержался. Но что я завтра скажу Лукичу?

Вскоре Борода и красноармейцы привели бандита. Он сильно хромал и стонал, а Борода приговаривал: «Ничего, ничего, палка-махалка, сейчас тебя в Чека перевяжут, а там до свадьбы заживет!»

Ян Вольдемарович отдал мой браунинг Бороде, приказал сдать его начальнику мастерских, объяснить расход патронов, а также указать на недопустимость выдачи оружия без разрешения.

У меня отлегло от сердца. Браунинг все же вернут по назначению, а Лукич едва ли осудит меня. Ведь оружие я применил не зря, не баловался. Борода похлопал меня по плечу:

— Не робь, палка-махалка. Завтра приеду и отдам пистолет, а чтоб не ругали, расскажу о твоем геройстве.

Бандит сидел на земле и громко стонал. «Придуривается», — сказал Яшка Шорник. Кто-то вынес керосиновую лампу, и мы стали рассматривать задержанного. Этого человека, возвращаясь домой, я и видел у ворот. Он смотрел на Лембера и все что-то пытался сказать, но от испуга или от боли только судорожно глотал слюну. Наконец выругался: «Все равно, тебе… собака… будет амба!»

Ян Вольдемарович только хмыкнул. И в это время Севка Копчушка, прозванный так за смуглую кожу и маленький рост, звонко запищал:

— А я этого дядьку знаю!

Бандит рванулся с земли, и не будь красноармейца, который сбил его с ног, плохо бы пришлось Севке. Чувствуя надежную защиту, Севка торжествующе выкладывал:

— Пошел я к Петьке за книжкой, а этот дядька открыл мне дверь и сказал: «Чего вас черти носят, нет Петьки дома!» — и захлопнул дверь. А я знал, что Петька дома, — он же больной. Опять позвонил, а дядька этот и говорит: «Позвонишь еще раз, ухи оборву!» Ну, я и ушел, и правильно, что ушел: такой бы мог оборвать уши, куда я против него, без пистолета…

Севка, наверное, долго бы еще распространялся, но его прервал Борода:

— А где живет твой Петька?

Задержанный снова рванулся к Севке, зарычав: «Убью, гаденыш!» — но Борода осадил его, а Копчушка важно изрек:

— Но, но! Вы не очень задавайтесь и не ругайтесь. Никто вас не боится. Это вам не на темной лестнице. Там я был без оружия, а вы в кармане за наган держались.

Неожиданное заявление Севки всех рассмешило. Борода повторил вопрос. Севка сказал, что приятель его живет на Екатерининской, номера дома не знает, а квартира семь.

У ворот зафыркал автомобиль. Это приехали чекисты. Ян Вольдемарович распорядился немедленно произвести обыск в квартире семь.

— Парень пусть покажет дом, не выходя из машины! — предупредил Лембер.

Чекисты уехали, арестованного увели красноармейцы, а ребята, порядком взбудораженные, потолковали о случившемся и разошлись по домам.

Анны Петровны не было дома. Я тщательно запер все двери и, не поужинав, лег спать. Долго ворочался на своем диване, прислушивался. Мне казалось, что кто-то ходит по кухне, пытается открыть дверь на лестницу. Все время перед глазами вставал раненый бандит, и я, сжавшись, натягивал одеяло на голову.

5

Утром на пороге мастерской меня встретил Яков Лукич.

— Все знаю, можешь не рассказывать! Мне уже звонили из Чека. Молодец, хомяк!

Вскоре появился Борода. Бросив свое обычное «здорово, палки-махалки», он прошел в кабинет начальника, а через несколько минут меня позвал Лукич. На столе лежал мой браунинг. Лукич приветливо улыбался. Борода встал, протянул мне руку и торжественным голосом произнес:

— От лица службы объявляю вам благодарность за помощь в задержании важного преступника!

Он так крепко стиснул мою ладонь, что у меня невольно выступили слезы. Я прерывающимся голосом выдавил «спасибо» и стал растирать занемевшие пальцы. Лукич и Борода заулыбались.

— Ты извини, палка-махалка, это я от души! А сейчас, если начальник разрешит, проводи меня до ворот.

Я вопросительно посмотрел на Лукича. Он кивнул головой. Мы вышли на улицу.

— Вот что, Саня, — начал Борода, — есть разговор, только тут не место. Приходи ко мне в гости. Часов в восемь. А если меня не будет, подожди. Гостиницу «Париж» знаешь?

— Знаю!

— Ну вот. Зайдешь и скажешь вахтенному, что ко мне. Подымешься по трапу — и направо, каюта пять. А если меня еще не будет, ключ под комингсом.