Игорь Афанасьев - Сапёр, который ошибся Страница 6

Держались офицеры просто, но не панибратски, и все были с оружием, что нам приехавшим из союза, особенно бросалось в глаза.

«Седой капитан», отвёл нас в сторонку, и коротко рассказал о части, в которой придётся служить. Какая то непонятная печаль была в его голосе и настроении. Мыслями находился он где-то совсем далеко, и с трудом возвращался в реальную действительность.

Он говорил о том, что полк ведёт боевые действия в горной местности и несёт потери. Недавно духи зажали колонну на подходе к Газни, и в том бою погиб его друг, командир батальона, а у него внезапно проступила седина. Он снял шапку и показал совершенно седой ёжик. У нас округлились глаза и раскрылись рты. Но он успокоил нас, что выжить можно, если быть внимательным и осторожным. «Я то выжил» — с улыбкой сказал он.

Потом он отвёл нас на аэродром. Где-то посередине, между взлётных полос, было несколько вертолётных площадок, и стояла брезентовая палатка за невысоким забором из саманного кирпича. В этой палатке сидел офицер, типа комендант и тащил службу боец. Комендант посмотрел на вновь прибывшие команды и распорядился заняться уборкой территории, вокруг палатки и забора.

После уборки мы стояли у забора и знакомились. Оказалось, что обобранный до нитки курсант, будет служить в нашей сапёрной роте. Зовут его Юрий-Тит Хейнович Сельге, и родом он из Таллинна. Он был нормальным парнем — добрым, доверчивым и по прибалтийски аккуратным, но гнобили его до самого дембеля. Спасало его только то, что он жил отдельно, около скважины обслуживающей водой полк. Только всякие придурки, сначала деды, а потом годки, когда Юрий стал дедом, доставали его и там, а потом приходили в палатку и хвастались, как издевались над ним. К великому сожалению садистские наклонности быль весьма распространены в армии, и многие нормальные парни страдали от этого.

Через какое-то время «седой капитан» подошёл к нам и повёл к вертолёту, стоящему невдалеке. Когда мы подошли, то нас заставили загружать мясо из грузовика стоящего неподалёку. Мы брали коровии туши и складывали на пол вертолёта. Мясо к «мясу», и действительно все мы были лишь «пушечным мясом», которым политики затыкали очередные дыры в идеологических заборах.

С ленивым свистом, закружились винты нашего вертолёта МИ-6, которого в простонародье называли «корова». Не торопясь, мы поднялись в воздух, полетели над Кабулом. Столица Афганистана не поражала архитектурными изысками. С высоты птичьего полёта, были заметны несколько более или менее высоких зданий в 5–6 этажей, а всё остальное низкое серое в паутине тесных улиц. Вывернув шеи, мы смотрели в иллюминаторы на однообразные горные пейзажи и редкие кишлаки в ущельях. Потом переводили взгляд на туши лежащие у нас в ногах, думая об одном, чтобы только нас не сбили на этой высоте.

Вот за цепочкой гор показалась большая долина, и небольшой город, прилепившийся к крайнему хребту и нанизанный на дорогу Кабул-Кандагар. Это город Газни, с древней и очень славной историей, связанной с династией газнивидов, среди которых выделялся Махмуд Газнийский — покоритель Индии, и покорял он эту страну 17 раз.

Когда приземлились, то опять перетаскивали мясо.

Потом подошла небольшая колонна, в которой была БМРка (боевая машина разминирования), крытый ГАЗ-66 и несколько БТРов. «Седой капитан» сказал: «Если начнётся обстрел, то все выпрыгивают и ложатся под машину. Всё остальное сделают за вас».

В это время из БМРки вылез, солдат и спросил у прибывших: «Есть кто в сапёрную роту?».

— Мы в сапёрную роту.

— Ну, тогда поехали с нами.

Мы с Виталиком отпросились у «седого капитана», и он разрешил.

В БМРке нас встретили дружелюбно, и разрешили ехать сверху.

На выезде из Газни увидели красивые гранёные минареты. Башня БМРки повернулась, и бойцы выпустили две длинных очереди из крупнокалиберного пулемёта в мечеть стоящую у дороги. Просто так, чтобы показать молодым, какие они крутые вояки.

Вот так, сидя верхом на летящей вперёд БМРке проехали по узким улочкам Газни. Перемахнули через несколько невысоких хребтов и оказались возле нашего полка, расположенного на высоте 2400 метров, на краю огромной долины Сарде.

Всё только начиналось.

Больше «седого капитана» не встречал, и не знаю, как сложилась его дальнейшая судьба.

Сартосан. Встреча

Не хочу смешивать этот случай, ни с какими другими событиями, происшедшими со мною в Афганистане, потому что это совершенно отдельный эпизод в моей жизни. Мгновенное настроение, которое с удовольствием вспоминаю до сих пор.

Афганистан. Октябрь.1983 год. Это был один из первых моих выездов на боевую операцию. Сартосан — большой кишлак, который находился в 30-ти километрах от нашего полка. Кишлак был продушманский, и часто мы получали разведданные о том, что в нём собираются силы, для того чтобы нанести удар по сторонникам правительственной власти.

По приезду в полк все мы прошли инструктаж о том, что нам предстоит нести нелёгкую службу в средневековой стране (по местному летоисчислению шёл 1362-й год от рождества пророка Мухаммеда, которое произошло в 621 году от рождества Христова, а может это дата его смерти!?). Всё в Афганистане подчинено суровым законам шариата, поэтому женщины ходили в чадре или парандже. Досматривать и обыскивать женщин запрещалось категорически, это могли делать только сами афганцы. И если тебя застали бы за этим занятием, то могли бы убить, в порыве религиозного негодования и были бы совершено, оправданы по своим законам.

В конце октября 1983-го года пересёк границу с Афганистаном. Замечательное время — золотая осень. Только что закончился сбор второго урожая, в кишлаках праздник, но душманы оживились. Им было легче оставить своё хозяйство, для того чтобы продолжить священную войну с неверными, т. е. Советской армией и церандоем.

Когда наша полковая колонна окружила Сартосан, то вместе с передовой группой въехала в кишлак и наша БМРка. Пехота стала «шмонать» дувалы, а меня молодого сапёра, поставили на углу дувала охранять.

Зашёл за угол и пригрелся на ярком солнце. Осенние ночи в Афганистане холодные, пронзительные ветры — ледяные, но стоит затихнуть ветру и выйти солнцу, как начинает припекать по-летнему. Вот и я стоял за высокой стеной дувала и грелся, щурясь от яркого солнца, любуясь неровной цепью гор, опоясывающих долину Сарде.

Вдруг из-за другого угла дувала прямо на меня выскочила молоденькая девочка лет 12–14ти, в тёмно-синем платье с тканым орнаментом на плечах и груди. Поверх платья был накинут чёрный передник. Нижнюю часть лица скрывал платок, поверх которого блеснули прекрасные, испуганные, карие глаза.

Здесь, в высокогорье, женщины не носят паранджи, а подвязывают тёмные платки так, чтобы уголком можно было скрыть лицо. В мгновение девочка развернулась и сделала стремительный шаг, чтобы убежать. Я был на столько очарован ею что, забыв обо всём на свете, с восторгом любовался её красотой. Она оглянулась и, заметив моё восхищение, замедлила шаг и остановилась около угла. Посмотрела на меня, наклонив голову, серьёзными глазами. Потом посмотрела за угол и, убедившись, что там никого нет, сделала шаг в мою сторону.

Моё сердце в этот момент замерло, но я продолжал, не отрываясь, смотреть на неё. Нас разделяло несколько шагов, и стремительно летели секунды нашего молчаливого свидания, а может быть, наоборот, время замерло, позволяя насладиться видом этой милой афганки. Она иногда опускала глаза и молчаливо пальчиком гладила стену, потом стремительно поворачивала головку и поднимала свои обжигающие карие глаза в тёмном обрамлении длинных, пушистых ресниц. Её взгляд проникал в мои глаза, и что-то задевал внутри сердца, заставляя его судорожно биться в тесной груди.

Потом она коснулась рукой своего платка, что-то поправила и та часть платка, которая закрывала лицо, неожиданно для меня упала. Я глубоко вздохнул от внезапности происшедшего, а она повернула лицо в мою сторону.

Личико было очень милое, кругленькое, молочной спелости. Девочка была молоденькая и хрупкая, но взгляд не по годам серьёзный. Под горячим солнцем юга невесты созревают быстрее. С наслаждением любовался её лицом, и она без труда читала все, что кипело у меня на сердце. Сладкий миг взаимопонимания.

Мы нравились друг другу, несмотря ни на что. Мы страшно рисковали своими жизнями, но не в силах были прервать полёт мыслей и желаний, забывая о том, что идёт война, и я непримиримый враг её многострадального народа. Вероломный чужестранец из далёкой страны — презренный неверный. Короткое время мы неотрывно смотрели в глаза друг друга. Я терял голову, и в душе росла твёрдая уверенность в том, что я люблю эту девочку. А её глаза отвечали согласием и ласково манили.

Женщины всегда осторожнее, быстрее реагируют и острее чувствуют опасность. Она вздрогнула и в ту же секунду покраснела от смущения, схватив край платка, мгновенно закрыла лицо и грациозно упорхнула за угол дувала. Я бросился за ней, но она пробежала вдоль стены и скрылась за углом. Забежав за угол, увидел, как она впорхнула в дувал, у входа в который стояло несколько церандоевцев и наши командиры.