Антон Кротков - Штрафники Василия Сталина Страница 64

На прощание «Сейбр» сбросил на парашюте какой-то контейнер. К ящику долго не решались приблизиться. Только после того, как снаружи контейнер осмотрели сапёры, и выяснилось, что это не бомба-ловушка, посылку вскрыли. В коробке оказались консервы, крупы, туалетные принадлежности. В приложенной к продуктам короткой записке на русском языке говорилось: «Бастуете? Высылаем вам гуманитарную помощь от нашего профсоюза лётчиков».

Ещё в коробку была вложена небольшая брошюрка-путеводитель по Липецку 1928 года выпуска. Это был персональный привет от старого знакомого Нефёдова – его бывшего инструктора в Липецкой авиашколе знаменитого гитлеровского аса Макса Хана. Их последняя встреча, помнится, произошла в 1944 году, когда Борис сумел сбить реактивный «Мессершмитт-262» Хана.

Борис был поражён, узнав, что немец здесь в Корее. Возможно, именно он и был тем Ханом, который в паре с «Чёрным псом» недавно атаковал их с Батуром в тумане. «Но как он узнал про нашу «забастовку?» – не мог понять Борис. Одно он знал наверняка: раз Хан здесь, то их дорожки обязательно вскоре пересекутся…

Самолёт за Красавчиком, как и положено арестантскому «воронку», прилетел поздно ночью. Разминая в пальцах папиросу, Нефёдов ждал, пока машина подрулит к стоянке. Свою трубку в виде головы Мефистофеля, как и все ценные вещи он на случай своего ареста оставил друзьям. Ордена тоже отдал на хранение товарищам. Закинув себе на плечо снятые с Лёни кандалы, Нефёдов направился навстречу появившимся из самолёта офицерам.

– А где арестованный? – удивился знающий Нефёдова в лицо командир личной охраны Василия Сталина. – Нам велено доставить в Москву другого человека!

– С Дона выдачи нет! – отрезал «Анархист», поднимаясь по трапу в салон Ли-2. – За всё отвечает командир, с меня и спрос будет.

Пришедшие проводить командира лётчики снова зароптали:

– Батя, мы с тобой! Так несправедливо.

Борис, наконец, размял папиросу, с удовольствием затянулся и выпустил дым через нос. Оглянувшись на верных товарищей, с усмешкой поинтересовался:

– Что, мужики, погулять по «Первопрестольной» захотелось? Понимаю… Только ведь задание нам пока никто не отменял. А за меня не волнуйтесь, через недельку вернусь. Пока «Анархист» кое-кому ещё нужен…

Глава 34

Отправляясь в Москву, Борис Нефёдов понимал, что летит в неизвестность. Характер у Сталина-младшего был неуравновешенный, взрывной. Часто находясь в раздражённом состоянии, Василий не ограничивался устным разносом чем-то провинившегося перед ним человека, а пускал в ход кулаки. Однажды на глазах Нефёдова пьяный командующий вместе с несколькими своим охранниками-грузинами жестоко избивал привязанного к стулу офицера своего штаба, обвиняя его в тайной работе на Лаврентия Берию, которого ненавидел. Приказать заковать арестованного Лёню Красавчика в цепи-кандалы, это тоже было в стиле «генерала Васи». Освободив одессита и отправившись вместо него в Москву, Борис рисковал головой. И всё же надо было постараться выторговать у начальника хотя бы ещё дней шесть на выполнение приказа. «Даю слово, Василий Иосифович, что лично пригоню „Сейбр“ на этот самый аэродром или прикажите своим нукерам отвести меня вот за тот ангар и шлёпнуть» – мысленно репетировал свою речь Нефёдов под монотонный гул двигателей.

Борис ожидал, что получив радиограмму от экипажа своего персонального Ли-2 о том, что они имеют на борту «Анархиста», импульсивный генерал лично приедет на аэродром разобраться с ним.

Но самолёт никто не встречал. Грузины из охраны командующего, которые арестовывали Лёню Красавчика, сели в поджидавший их трофейный «Мерседес» и укатили. Члены экипажа Ли-2 тоже ушли. Борис остался один на лётном поле. Прибывший с фронта офицер ожидал чего угодно: театрального ареста прямо возле трапа со срыванием погон и отборными оскорблениями в лицо, пыток в тюремном подвале. Но то, что о нём вот так забудут сразу после посадки, прошедший огонь и воду ветеран предвидеть не мог.

По дороге к проходной аэродрома одинокий пассажир поравнялся с двумя механиками, которые ремонтировали мотор старенького «Дугласа». Разговор заинтересовал Бориса и он замедлил шаг. Тот из механиков, что, стоя на высокой стремянке, возился в раскопоченном двигателе, говорил назидательно подающему ему инструмент молодому помощнику:

– …Так что учись нашему ремеслу, Гриша, и никогда не лезь в начальство. Неблагодарное это дело. Вон, слышал я на днях, что самого Нефёдова Командующий с должности снял. А это я тебе скажу – фи-игу-ура-ра!

Занятый работой пожилой техник не видел Бориса. А его молодой напарник, похоже, лишь недавно служил здесь и не знал в лицо знаменитого «Анархиста». Тем не менее, он явно был наслышан о знаменитом асе, потому что воскликнул с негодованием:

– Они что там все рехнулись, такого человека увольнять! – Вот уж взаправду в народе толкуют, что на Руси только мёртвым почёт, а живым героям весь свой век мыкаться.

– Это верно, – согласился пожилой механик, и, крякнув, повеселел, – эх сейчас бы водочки. Выпили бы за такого человека.

– И куда теперь этого Нефёдова?

– Откуда нам знать, мы люди маленькие. Только я так кумекаю, что вряд ли его совсем из авиации спишут. Наш Васька «Красный» (так за глаза называли Василия Сталина за рыжие волосы) покуражится любит. Разжалует из высоких чинов и посадит на «транспортник» вторым пилотом. А то и на осинизаторской бочке дерьмо заставит возить простым шаферюгой.

Как же так можно! – простодушно возмутился парень.

– Э, паря! У нас всё можно… Прикажут – петухом запоешь, не смотря на лампасы… Ну-ка, Гришаня, подай-ка мне ключ на десять.

– И за что его сняли?

– Да знамо дело из-за чего у этих генералов, да полковников склоки меж собой выходят: либо по пьяни рассобачились, либо бабу не поделили. А скорее и то и другое. Мужики то они молодые, хоть и при чинах.

Седовласый работяга на стремянке на секунду оторвался от починки топливного насоса и уже открыл рот, чтобы ещё что-то сказать помощнику. Но тут его взгляд наткнулся на присутствующего поблизости Нефёдова. Обнаружив прямо перед собой обсуждаемую персону, рассказчик чуть не свалился со стремянки. Борис даже поспешил к нему, чтобы поймать в случае падения. Но механик сумел восстановить равновесие и испуганно гаркнул:

– Здравия желаем, товарищ…

Мужик запнулся, пытаясь вспомнить, в каком звании нынче ходит знаменитый на все ВВС ас.

По живописному внешнему виду неизвестно откуда свалившегося сюда легендарного аса определить его чин было нельзя. Костюм «китайского добровольца» являл собой причудливую смесь китайского офицерского обмундирования и добротных американских вещей, купленных в лавках Харбина. На весь период фронтовой командировки иметь на форме знаки различия Борису не полагалось. Сам никогда не гнавшийся за чинами недавний штрафник нисколько не смущался своего «партизанского» вида. Такое положение вещей даже подразумевало немалые преимущества. Когда на плечах нет полковничьих погон, можно многое себе позволить…

– Вольно папаша, – объявил Нефёдов стушевавшемуся пожилому механику, – к чему формальности. Сам же говоришь, что я по пьянке погорел, да из-за баб. А с разжалованными за аморалку подполковниками можно без церемоний.

– Виноват, товарищ подполковник! – отчеканил механик и пояснил: – А мы вот с напарником регламентные работы с утра проводим.

– Хорошее дело!

Лётчик скалил зубы и щурился на механика каждой чёрточкой своего лица – весело и нагло.

– Только пить за помин души вновь преставившегося раба божьего Борьки Нефёдова рановато. Ты мне лучше скажи, папаша, что за отставка мне вышла. А то меня начальство уведомить забыло.

Пришлось механику рассказать о приказе, который он своими глазами видел на доске объявлений в канцелярии своей части. По словам техника, в том приказе чёрным по белому было сказано об отстранении подполковника Нефёдова от должности.

Прямо с аэродрома Борис попытался прорваться на приём к шефу, но капитан в приёмной Командующего после доклада начальству вышел к Нефёдову с каменным лицом. Он сообщил, что пока его принимать не велено. Сколько продлиться это «пока» генеральский адъютант не уточнил.

Ревнивый и щедрый к своим фаворитам, Василий был абсолютно безжалостен к тем, кто попадал к нему в немилость. Борис сразу почувствовал на себе, какова она – царская опала. В этот же день комендант общежития, в котором Нефёдов жил с семьёй до отъезда в командировку, объявил Борису, что он выселяется, как выведенный за штат офицер. Тут же в комнате появились трое солдат, которые в пять минут вынесли на улицу все вещички.

Встал вопрос, у кого остановиться, пока в высоких сферах будет решаться его вопрос. Нефёдов пошёл по знакомым и друзьям в поисках ночлега. Но многие из тех, кто ещё недавно настойчиво искал дружбы влиятельного друга «кронпринца», теперь под благовидными предлогами даже не пускали его дальше порога. От всех этих ссылок на внезапно наехавших родственников из провинции или заразного больного в доме у Нефёдова создавалось ощущение, будто кто-то оправился у него в душе.