Отто Кариус - «Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста Страница 7

Самым легким танком из этой серии был «T-I», «спортивный автомобиль Круппа», как его прозвали в войсках. Его экипаж состоял из двух человек, вес едва достигал 6 тонн, а вооружение состояло из двух пулеметов. Ко времени русской кампании мы уже оставили его дома.

Три человека составляли экипаж «Т-II». Он был несколько тяжелее, чем «T-I», и также имел 20-мм скорострельную пушку. К тому времени он применялся лишь для разведывательных целей во взводах легких танков.

В состав экипажа «T-III» входило пять человек. Он весил ровно 20 тонн и был вооружен 50-мм короткоствольной пушкой (впоследствии длинноствольной) и двумя пулеметами. Чешский танк 38(t) по параметрам приблизительно соответствовал танку «Т-III». Но кроме того что у чешского танка была сталь худшего качества, он проигрывал еще и в том, что его экипаж состоял всего из четырех человек. Командиру танка приходилось одновременно и вести наблюдение, и стрелять.

Танк «T-IV» можно было встретить в роте тяжелых танков каждого батальона. В нем также было пять танкистов. Его вес составлял от 22 до 28 тонн. Вплоть до конца 1942 года эта боевая машина была оснащена короткоствольной 75-мм пушкой. Позднее у нее появилась длинноствольная пушка того же калибра.

Танк «T-V» был известен под именем «пантера». Это была новая разработка, сделанная с учетом опыта войны. Танк обслуживали пять человек, он весил 42 тонны и был вооружен 75-мм сверхдлинноствольной пушкой, двумя пулеметами, и у него был механизм поворота башни, как у «тигра».

Нас было пятеро и в нашем «тигре». 88-мм пушка, два пулемета, полуавтоматическая трансмиссия и 700-сильный двигатель довершали внушительный облик 60-тонной машины.

88-мм пушка была такая же, как и та, что блестяще проявила себя в зенитных подразделениях. Ее также взяли за основу, но при еще более длинном стволе в новых противотанковых орудиях. Вскоре нам предстояло подвергнуть танк тяжелому испытанию.

Наш конечный пункт располагался неподалеку от Гатчины. Там мы пережили первую неудачу. Не оказалось наклонной рампы, и один из «тигров» опрокинулся, завалившись на бок. Обнадеживающее начало!

Донесения по окончании боевых действий 1-й роты также были не слишком воодушевляющими. Наши товарищи суетились в районе около Ленинграда с 4 сентября 1942 года. В первые четыре недели им пришлось участвовать в первом оборонительном сражении к югу от Ладожского озера. Потом они увязли в позиционных боях вокруг Ленинграда в полосе XI армейского корпуса. С 12 января по 5 мая 1943 года они приняли участие во втором оборонительном сражении к югу от Ладожского озера в Погостьинском мешке и южнее Колпина.

В ходе этих операций жертвы были неизбежны. Стало также совершенно ясно, что в болотистой местности танки придется время от времени оставлять их экипажам. В то время как был отдан приказ, чтобы ни один «тигр» не попал в руки русских ни при каких обстоятельствах, подожженный танк часто приходилось покидать, а экипажу уничтожать его оружие.

Потерпевшие аварию танки и обломки танков давали возможность русским получить достаточную информацию о том, что у нас есть нечто новенькое. В последовавших операциях мы быстро нашли превосходное описание «тигра» русскими. У каждого русского было такое описание для того, чтобы он знал наши уязвимые точки. Поскольку наше собственное руководство не выпустило инструкции по эксплуатации, мы воспользовались русскими публикациями для своих тренировок. Таким образом мы и сами познакомились с уязвимыми местами собственной техники.

Дебют нашего «тигра», как предполагалось, должен был состояться 22 июля 1943 года при ежедневном использовании в течение восьми недель. Это было, третье сражение за Ладогу. Всеми доступными им средствами русские в третий раз пытались восстановить сухопутное сообщение с Ленинградом. Это позволило бы использовать Беломорканал и железную дорогу Волхов — Ленинград.

Мы погрузились на поезда 21 июля. Нам не удалось достичь места назначения. С громадными сложностями мы добрались лишь до Снегирей, небольшой железнодорожной станции возле населенного пункта Мга. С превеликим трудом мы выгрузили свои «тигры» с платформ. Русская артиллерия перенесла огонь, как только мы показались, и нам опять пришлось выгружать их без наклонной рампы.

3-я рота была брошена в бой прямо с платформы. Гауптман Уме, командир роты и лейтенант Грюневальд были убиты еще до того, как мы прибыли со своим эшелоном.

Иваны обрушили на нас тучи истребителей, к чему мы не привыкли. Кружась вокруг и подражая нашим пикирующим бомбардировщикам «Штука», они уничтожали все. Отдельные фрагменты раскромсанных тел людей и животных, разбитой техники валялись на шоссе. Это была картина, подобную которой я видел только в 1945 году вдоль дорог на западе, по которым проходили отступавшие войска.

Как правило, мы могли двигаться по дороге ночью. Частям, использовавшим конную тягу, практически невозможно было продвигаться вперед.

Мы тоже вскоре были брошены в этот ад. Мы возились с русскими до конца сентября. Ни одна из сторон не могла похвастаться успехом, все лишь отмечали потери. Синявино, высота «X», дорога на Мазурино и деревня под кодовым названием Бункер — для всех выживших эти названия вновь оживляют память о жестоких боях. Сражения происходили там и сям изо дня в день. Важные позиции часто по нескольку раз переходили из рук в руки.

Однажды мы вели бой с ротой против деревни Бункер. Я двигался с юго-востока. Предполагалось, что, как только подойду к деревне, меня поддержат атакой из леска юго-западнее от того места, где я буду находиться.

Однако, дойдя до места, я напрасно ожидал вторую группу «тигров». Я так и не узнал истинной причины того, почему товарищи из другой роты оставили нас в тяжелой ситуации. Мы должны были выпутываться из нее сами, перед лицом противотанковых позиций.

Мы мельком увидели несколько танков, но вскоре уже и сами не знали, где фронт, а где тыл. Нам очень повезло, что мы выбрались оттуда, так и не успев внести смятение в ряды русских. Я был вне себя от счастья, что все мои «тигры» опять собрались вместе. У кого бы нашлось время в такой сумятице следовать приказам и убедиться, что ни одного поврежденного «тигра» не осталось позади!

Кто-то «заботливо» снабдил каждого командира танка «тигр» фугасным зарядом. Он был вертикально прикреплен к держателю у правой руки командира танка, рядом с сиденьем в башне. С его помощью пушка могла быть уничтожена без всяких усилий. В дополнение к ручным гранатам, лежавшим вокруг командира танка, это было еще одним новшеством.

Я бы охотно обошелся без них. В случае, если танк получил бы смертельный удар, его командир имел полную гарантию, что не попадет в руки русским. А если и попадет, то в таком виде, что будет уже неузнаваем. Я в конце концов использовал вышеупомянутый держатель для хранения бутылки шнапса. Для моего экипажа из пяти человек это было лучшим успокоительным, чем любой фугасный заряд!

Иногда мы и в самом деле верили, что только алкоголь поможет нам выдержать эту чертову бойню. Мы были разочарованы тем, что успехи, на которые мы рассчитывали, получив новые машины, так и не наступили.

В довершение всего в нашем батальоне командование менялось почти столь же часто, как высота у Синявина переходила из рук в руки. Многие товарищи были убиты: взводный нашего 3-го взвода, затем унтер-офицер Пфаннштиль, а также унтер-офицер Кинцле. Он был одним из моих веселых австрийцев из замка в Плоэрмеле, верным венцем в старом добром смысле слова.

Бесполезность многих мер, принятых в непосредственной близости к фронту, также вызывала у нас недовольство. Например, кто-то пришел с идеей укрепления дорог в заболоченном районе вокруг Тосно. Предполагалось сделать деревянные настилы и покрыть их асфальтом. Дороги уже были проложены до самой Гатчины, а затем приблизились к фронту. Русские, конечно, с удовольствием воспользовались этим и хорошими дорогами для наступления в январе 1944 года.

Нам приходилось обходиться бревенчатыми настилами почти три года. Бревенчатые настилы были отдельной историей! Каждый, кому приходилось по ним ездить, может кое-что рассказать. Несмотря на множество ответвлений, пробки на них были неизбежны. Ехать вне дорог было невозможно, даже далеко за линией фронта. Низкорослые заболоченные леса начинались сразу по левую и правую сторону.

В одной из поездок по этой «транспортной сети» я снова проявил себя с неприглядной стороны. Я возвращался с совещания, хотел попасть на фронт и, как всегда, спешил. Вдруг кто-то как ненормальный стал сигналить позади меня.

Я должен был съехать на один из боковых путей и дать ему проехать, потому что у него была явно более мощная машина, и он спешил еще больше, чем я. Но если бы мы съехали на одно из этих ответвлений, то рисковали почти наверняка выбиться из этой сети дорог. Движение было беспрерывным, и никто не остановился бы, чтобы позволить нам попасть на нее обратно. Поэтому я продолжал ехать вперед, даже когда оглянулся и убедился в том, что позади была машина со штабным флажком.