Михаил Зефиров - Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа Страница 7

Для сталеваров и их подручных устанавливались отдельные повышенные расценки.

Затем с 15 августа того же года для работающих по орудию Ф-22 были установлены премии за «отличное качество». Если данному критерию отвечало 50 % общего количества деталей, расценки повышались на 30 %, если вся продукция, — на 50 %.

Если судить по советским пропаганде и истории, то рабочие только и мечтали, как бы перевыполнить задания партии, и с энтузиазмом бросались в работу. Однако и это, мягко говоря, оказалось «не совсем правдой».

Когда весной 1935 г. на заводе «Новое Сормово» встал вопрос о повышении норм выработки, это поначалу вызвало массовый протест со стороны начальников цехов и мастеров. В частности, на заседании завкома 9 марта поднимался вопрос о саботаже новых норм. В числе прочих примеров называли начальника механического цеха № 1 Романова, который отказался выполнять требования прикрепленного нормировщика Ляпина, обматерил его и даже выгнал его из цеха. [36 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 113, Л. 71.]

В дальнейшем нормы выработки неоднократно повышались, причем зачастую необоснованно, так как рост производительности труда шел неравномерно по цехам и профессиям. К 1937 г. они были увеличены по заводу в среднем на 35 %.

Фонд оплаты труда по-прежнему значительно превышался, нарушалась плановая дисциплина. В результате себестоимость продукции выходила далеко за пределы первичной калькуляции. Начальники цехов беспорядочно и бесцельно расходовали государственные средства, не получая при этом эффективных результатов. В приказах директора завода отмечалось, что «работы выполнялись с опозданием в 3–6 раз, а фонд оплаты труда увеличивался в 3–4 раза». [37 — Там же, Д. 205, Л. 261.] Происходило это потому, что планы производства, спускавшиеся сверху, в силу ряда объективных причин были невыполнимыми, а руководители участков пытались повысить производительность труда путем денежного стимулирования.

Впрочем, здесь не обходилось и без явных злоупотреблений. Начальники цехов незаконно выписывали доплатные наряды рабочим. Так, 3 июня 1937 г. было выявлено, что начальник инструментального цеха Штейнфельдт без всяких оснований выписал доплатные листки 50 рабочим, желая, видимо, таким образом премировать их. [38 — Там же, Д. 303, Л. 136.] Прогрессивная оплата часто вводилась на участках, где это не вызывалось необходимостью, без учета степени важности работы. Надо отметить, что нормы выработки и системы оплаты труда изменялись столь многократно и зачастую хаотично, что начальники цехов, видимо, просто не успевали приводить систему оплаты труда в соответствие с ними.

Рост плановых заданий, многосменные и сверхурочные работы вели к большому износу оборудования. С перебоями работала система охлаждения станков, и зачастую они функционировали и без нее. Вместо предохранителей использовались жучки из проволоки. Естественно, что часто происходили поломки. Согласно статистике механического цеха № 1 за 1935 г., в январе было 13 серьезных аварий станков, в феврале — 7, в марте — 13, в апреле — 16, в мае — 12, в июне — 21. Всего за полгода 82 аварии с выходом станков из строя. [39 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 200, Л. 104.]

В 1936 г. в целях упорядочения производственного процесса проводились мероприятия по полному переводу завода на диспетчерскую систему управления. Первоначально создавались семь диспетчерских пунктов в ключевых точках производства. Была введена должность главного диспетчера завода.

Низкое качество поступающего на завод топлива, материалов и сырья заставило ввести в июле 36-го года обязательный контроль поступающих материалов. Данная функция была возложена на специальный сектор лабораторно-испытательного отдела (далее ЛИО), которому вменялось проводить химический анализ всех поставок — от песка и глины до окислителей и металла. Было также создано бюро приемки поставляемых материалов.

Вынужденное введение этой промежуточной стадии вызвало дополнительные задержки в снабжении. Это приводило к тому, что поступающий металл без проведения серьезных анализов сразу отправлялся в производство. Нередко уже забракованный металл использовался как годный. [40 — Там же, Д. 303, Л. 207.] В итоге узлы орудий, сделанные вроде бы из нержавеющей стали, впоследствии начинали покрываться ржавчиной.

В то же время, невзирая на острую нехватку многих материалов, начальники цехов проявляли полную бесхозяйственность. Из механических цехов № 2 и 18 на свалку в больших количествах выбрасывались латунь, бронза и другие ценные металлы. Учет остатков материальных ценностей велся халатно, в итоге в некоторых цехах накапливались материалы в объемах, превышающих месячный расход в 10–30 раз. [41 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 241, Л. 260.] Однако начальство вместо того, чтобы провести инвентаризацию, отправляло заказы на все новые и новые поставки.

Несмотря на все принятые меры, план июня — июля 1936 г. цехами выполнен не был. Кузнечно-прессовый цех вместо 216 штамповок отштамповал 157, литейный вместо 840 деталей отлил 680, из них сдал 256, а 58 полностью ушли в брак, механический цех № 2 из 620 наименований деталей изготовил 252, а сдал и вовсе 75. Не справлялся с планом и механический № 1.

Кроме того, переход на пушку Ф-22, не связанную с предыдущими военными заказами технологически, потребовал огромного количества новых приспособлений. К июню были спроектированы 1660 основных и вспомогательных приспособлений, 1202 единицы специального режущего и 1738 единиц специального мерительного инструмента.

Однако их внедрение шло медленно. Так, в июле в сборочном и механических цехах не было внедрено в производство 77 приспособлений первой очереди. 11 августа на производственно-техническом совещании у Л. А. Радкевича отмечалось «безобразное фасонное литье в литейном цехе тов. Эфроса: раковины, внутренние пороки». [42 — Там же, Д. 216, Л. 12.] Пришлось срочно пересмотреть технологию литья по восьми деталям.

Не лучше обстояли дела в инструментальном цехе, где часто имела места откровенная халтура. Так, однажды в печь заложили 79 шаблонов для цементизации. Калильщик Хехнев, отвечавший за операцию, решил пораньше уйти с работы, поручив ответственное дело знакомому рабочему Егорову. Однако последний заснул, оставив процесс цементизации без контроля, и в итоге все шаблоны были сожжены.

В августе сборочный цех с большим опозданием наконец подготовился к сборке орудий Ф-22, однако выполнение программы составило по итогам месяца только 52,3 %. В сентябре в механическом цехе № 1 произошли случаи порчи в обработке особо ценных деталей орудия, приведшие к очередным задержкам сборки: брак детали 01–04 — пять штук, детали 18–12 — тоже пять штук. В конце месяца приказом директора был объявлен так называемый «производственный поход в честь 19-й годовщины Октября», целями которого были «широкий разворот» соцсоревнования и стахановского движения и скорейшее выполнение производственной программы. Однако и это мероприятие не дало существенных результатов.

Начальник литейного цеха завода № 92 Д. И. Эфрос.

В литейном цехе.

Приехавший в октябре на «Новое Сормово» нарком Серго Орджоникидзе подверг завод жесткой критике за срыв поставок Ф-22.

Результаты не заставили себя долго ждать. Приказом Наркомата тяжелой промышленности от 5 ноября 1936 г. Леонард Радкевич был снят с должности директора завода № 92, переведен на второстепенный завод № 173, а позднее арестован как вредитель и приговорен к 18 годам лишения свободы. [43 — Товарищ завод, с. 75.] В дальнейшем репрессировали и ряд других руководящих работников завода, в том числе начальника логова вредителей — «бракодельного» литейного цеха Давида Эфроса. Это была уже вторая после 1933 г. волна репрессий на заводе.

Что же касается главного «творца» — Грабина, то его молох репрессий обошел стороной, уж больно нравился он товарищу Сталину. И это, несмотря на то что сама пушка Ф-22, вокруг которой кипело столько страстей, оказалась совершенно не той, что ожидалось. Войсковые испытания выявили у нее огромное количество недостатков: неповоротливость при перевозке, сильную вибрацию при стрельбе, слабое сцепление люльки с боевой осью, перегрев жидкости в компрессоре. По мощности «двадцать вторая» уступала даже 76-мм пушке образца 1915–1928 гг. [44 — Широкорад А. Б. Гений советской артиллерии. Триумф и трагедия В. Грабина. М., АСТ, 2003, с. 90–91.]

21 января 1937 г. новым директором завода № 92 был назначен Григорий Дунаев. На него и свалилась нелегкая ноша доводки уже всем надоевшей Ф-22. Новая метла метет по-новому. Вскоре были приняты меры по оптимизации производственного процесса. Полуторасменный график работы был отменен, как малоэффективный. Позднее были запрещены и сверхурочные работы, кроме исключительных случаев с личного разрешения директора завода. Повышение выработки и роста производительности труда было приказано добиваться «…за счет лучшей подготовки рабочего места, сдельной оплаты труда, внедрения графических методов учета производства». [45 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 205, Л. 423.] Одновременно началось внедрение сварочных работ. В целях обеспечения выпуска второй партии Ф-22 директор завода лично утвердил график изготовления и подачи в следующие цеха всех деталей.