Петр Михин - «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Мы умирали, чтобы победить Страница 7

И рассвет наступил.

На батарею по телефону понеслись команды нашего командира. И вот уже первые снаряды обрушились на врага.

Стреляли мы из новеньких гаубиц впервые, но точно и сноровисто, как на учебных занятиях. За несколько минут выпустили более сотни снарядов. И все — в цель! Попали мы немцам по больному месту: разгромили их командный пункт. Наблюдавшие за стрельбой Чернявского соседи прыгали от радости.

— Молодцы! — сказал нам, своим огневикам, по телефону Чернявский. — Первый блин оказался не комом, хорошо стреляли.

Чернявский похвалил нас, немецкое же начальство пришло в ярость, подняло на ноги всю свою артиллерию: разыскать и уничтожить дерзкую русскую батарею!

Только мы закончили стрельбу и Чернявский, радуясь на своем НП, еще раз поблагодарил нас за отличную стрельбу, а мои огневики с чувством исполненного долга — дескать, знай наших! — подняли улыбающиеся лица, как впереди наших гаубиц с сильным грохотом разорвался снаряд. За ним другой, третий. Потом снаряды стали рваться и сзади — все ближе и ближе к нам. Это уцелевшие немцы пришли в себя и стали искать вновь появившуюся зловредную батарею русских: по нам вела пристрелку даже не одна, а несколько немецких батарей!

Наверное, потому, что наша поляна была единственным сухим местом в данном направлении, противник сразу же определил, откуда пришли наши смертоносные снаряды. В училище нам говорили о контрбатарейной борьбе. Орудия противника — самая опасная и самая лакомая цель. На их уничтожение сторона противника снарядов никогда не жалеет, даже по самым строгим нормам на уничтожение вражеской батареи отпускается несколько сотен снарядов. И я представил, что сейчас будет, когда сразу несколько немецких батарей перейдут на поражение. Забеспокоились и мои солдаты. Присев на колени, они с тревогой следили за разрывом каждого снаряда.

— Ну, все! Пропали мы! — в панике причитали они. — Конец нам пришел!

Я не прятался на дне окопа. Стоя у орудийного щита, я смотрел в сторону немцев и молил бога, чтобы меня поскорее убило. Не хочу своими глазами видеть трагедию гибели батареи! Пусть меня убьет — и отвечать будет некому! Ведь это я поставил батарею на виду у немцев!..

Прошла всего минута, и где-то вдали послышался сильный шелест-шум, какой бывает в лесу при внезапном порыве сильного ветра, крушащего верхушки деревьев, — это был зловещий шум приближавшихся к нам десятков снарядов: закончив пристрелку, немцы перешли на поражение. В мгновение шум перерос в страшный рев, будто на бреющем пролетал самолет, солдаты бросились на дно окопа, прижали головы к земле, обхватив сверху руками. А я продолжал стоять как вкопанный, жить мне не хотелось… Но что такое?! Ни один снаряд не попал в наш окоп, не упал даже поблизости! Все снаряды перелетали нашу батарею и со страшным грохотом взрывались в ста метрах за батареей — КАК РАЗ ТАМ, ГДЕ МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СТОЯТЬ! ТАМ — зеленый луг мгновенно превращался в черную пашню, сплошь изрытую черными воронками! ТАМ — творилось что-то невообразимое! ТАМ — в сплошном грохоте разрывов поднимались вверх десятки фонтанов земли и все мгновенно заволокло клубами пыли и дыма. А к нам — СЮДА! — долетали только свирепо шипевшие осколки — бессильные поразить нас, они зло втыкались в бруствер или проносились дальше.

Едва схлынул дикий грохот великого множества разрывов, еще продолжали взрываться отдельные запоздалые снаряды, а мои огневики, еще не веря, что чудом уцелели, один за другим начали приподнимать головы и, широко улыбаясь, переговариваться между собой:

— Вот это да! Ну и чудо!

— Надо же такому случиться!

— Смерть сжалилась над нами!

— Ну и командир наш! Молодой, а так обманул немцев! Оказывается, специально поставил тут батарею!

— А мы ругали его! А если б за бугром стояли, ничего бы от нас не осталось!

— Только гляньте, весь луг, как плугом, перепахало!..

Я слышал эти разговоры и радовался. Но думал я о другом. Знали бы мои солдаты, что стали мы здесь не по хитрости — а по ошибке! Моей ошибке! И знали бы они, как трудно переживал я эту свою оплошность! Лишь счастливая ошибка спасла наши жизни и орудия. Конечно, и хорошая маскировка сберегла нас от этого ответного удара. Высоту эту немцы хорошо знали, вели за ней наблюдение, но батарею нашу они не увидели, а вычислили, обрушили огонь на ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ места расположения нашей батареи. И ошиблись. Они и представить не могли, что найдется такой дурак или авантюрист, чтобы поставить орудия на виду, а не там, где им положено стоять ПО НАУКЕ.

И еще, что спасло нас от неминуемой гибели в первом же бою, — это наша бедность, нехватка тракторов. Будь у нас нормальное матобеспечение, мы бы засветло прибыли на место, встали правильно, как положено… и наутро ничего бы от нас не осталось.

Вот так наша батарея включилась во фронтовую жизнь.

Эта история многому научила меня. Потом я всю войну, уже командуя батареей, дивизионом, ставил орудия не там, где положено по науке — немцы эту науку тоже знают, — а чуть-чуть в стороне, и противник громил пустое место.

А солдаты мои теперь души во мне не чаяли, готовы были качать меня как победителя. Авторитет мой вознесся неимоверно высоко: лейтенант сказал — значит, закон!

Глава вторая

Умереть — но не отступать!

Август 1942 года

Калининский фронт, 30-я армия. События развивались стремительно. Прибыв на фронт ночью 21 июля, рано утром 23-го мы уже стреляли из своих гаубиц по немецкому штабу. 29-го вместе со всеми войсками слушали трагический приказ Сталина № 227. 30 июля началась Ржевско-Сычевская стратегическая наступательная операция.

Накануне наступления перед строем частей 52-й стрелковой дивизии нам зачитали прогремевший по всем фронтам приказ № 227 Верховного главнокомандующего Сталина, известный под названием «Ни шагу назад!». Грозный услышали мы приказ. Он впервые откровенно обнажил страшные итоги первого года войны. Речь шла о невероятных потерях и поражениях, которые дальше были нетерпимы — пропастью зияла гибель страны и народа. Приказ требовал: умереть — но не отступать! Нужно было во что бы то ни стало остановить безудержно пятившиеся к Сталинграду и Кавказу советские войска, а нас, стоявших подо Ржевом, принудить ценой жизни взять город — отвести угрозу от Москвы. Требовались жестокие, но единственно действенные тогда меры: отступающих стрелять на месте. Тем более был пример Гитлера, на который ссылался в своем приказе Сталин. Полгода назад, в январе сорок второго, чтобы остановить бегство своих солдат из-под Москвы и спасти развал всего Восточного фронта, Гитлер издал стоп-приказ: сзади своих войск поставил заградотряды, которые расстреливали из пулеметов убегавших; дрогнувших в бою ссылали в штрафные роты, где они воевали до самой своей гибели.

Второй раз у немцев разгромная ситуация, подобная нашей сорок второго, сложилась к концу сорок четвертого года, и они заставили каждого военнослужащего подписать особый листок: «Я поставлен командованием в известность, что, в случае моего перехода на сторону русских, весь мой род: отец, мать, жена, дети и внуки — будет расстрелян».

Приказ Сталина «Ни шагу назад!» спас страну от поражения в войне с Германией. Заградотряды стреляли в спасавшихся бегством, вылавливали дезертиров, а штрафные роты для недисциплинированных рядовых и штрафные батальоны для офицеров бросали на такие участки фронта, где они почти поголовно погибали. Только немногие оставшиеся в живых счастливчики-раненые, искупившие свою вину кровью, реабилитировались и возвращались в регулярные части.

По приказу 227 в декабре сорок второго в нашей дивизии перед строем расстреляли в лощинке у передовой двух солдат. Один выстрелил себе в ногу, другой отмораживал голые ноги в снегу, чтобы попасть в госпиталь. В ходе этого действа случилось невероятное. Только прозвучала расстрельному отделению команда «По предателям Родины! Огонь!», как над нашими головами случайно появился немецкий самолет. Спикировав, он бросил бомбу. Весь строй мгновенно кинулся на землю. Упал и один из расстреливаемых, другой же продолжал стоять на месте. Бомба взорвалась, но никому вреда не причинила. Строй солдат восстановили и приговоренных к смерти расстреляли.

Особые отделы ревностно и зачастую формально выполняли только что вышедший приказ Сталина «Ни шагу назад!», что приводило к трагедиям. Об одной из них и пойдет речь.

30 июля 1942 года началась Ржевско-Сычевская наступательная операция. Началась она с мощной двухчасовой артиллерийской подготовки по всей ширине двенадцатикилометрового фронта. Грохот пушечных выстрелов тысяч орудий и минометов слился во всеобщий страшный гул и грохот, подобный землетрясению. Почва ходила ходуном. В двух шагах не слышно было человеческого голоса. Полы шинелей дрожали от сотрясений воздуха. Весь первый рубеж обороны немцев был сметен с лица земли вместе с фашистами. Оставшиеся в живых немцы побежали из Ржева. Наша пехота во весь рост беспрепятственно пошла через немецкий передний край. Радость у нас была неимоверная — вот он, Ржев! Без потерь мы продвинулись на несколько километров.