Андрей Серба - Тихий городок Страница 7

Генерал был проинструктирован о том, как использовать Маркуса. После панегириков Леш уселся в кресло, нацепил очки:

— Итак, здесь вы будете носить армейскую форму и знаки отличия лейтенанта. Предлагаем вести секцию бокса. В остальное время вам придется изучать те дисциплины, какие преподаются у нас. Офицер инженерных войск должен быть на голову выше коллег из пехоты. И еще скажу по секрету: рейхсюгендфюрер намерен использовать вас для каких-то особых дел… — Леш пригладил клок волос на большом черепе. — Рано или поздно нам придется решать спор с русскими. Поэтому основной прицел нашего училища — Россия, большевистская Россия. А она не так уж слаба.

Леш сделал упор на последних словах. Мгновение подумав, добавил:

— Мы готовим кадры для войны умов и должны трезво оценивать своего вероятного противника. Среди фенрихов много знающих русский язык или тех, кто прилежно учит его. В России с ее необъятными запасами полезных ископаемых инженер найдет много дел.

— Вполне согласен с вами, — проговорил Маркус, чтобы не молчать.

— Прекрасно! — О чем-то подумав, Леш снова оживился: — Но русских придется покорять силой. Сколотите группу, скажем, из пяти — десяти человек, подготовленную к самым неожиданным и опасным операциям. Отряд отчаянных парней, которых можно послать хоть в ад, нисколько не сомневаясь, что и оттуда они выберутся с честью. Пусть ими руководит лозунг Ницше: «Живи опасно!» Романтики из разбойничьей стаи, воины, не защищенные никакими законами!.. Ах, как это здорово! Их оружие — рукопашная схватка, их страсть — безрассудная храбрость, их божество — великая Германия!

«Ему бы на митинг», — подумал Маркус, с восхищением глядя на «Орден крови» на лацкане френча.

Наконец Леш нажал кнопку звонка. Появился адъютант.

— Распорядитесь приготовить комнату для лейтенанта…

Хохмайстер спустился на плац, поправил портупею и пошел к казармам. Новые, начищенные до зеркального блеска сапоги поскрипывали на брусчатке, широкую спину ладно облегал хорошо сшитый мундир, козырек фуражки с высокой тульей закрывал глаза от полуденного солнца. Маркус представил себя со стороны. О, если бы сейчас его увидели родители!

Казарма, казалось, вымерла. Как по линейке стояли койки. На пластмассовых вешалках висели мундиры. Окна были зашторены. Фенрихи спали после обеда, накрывшись одними простынями. Мягкий полусумрак закрывал лица будущих офицеров инженерных войск.

В каком-то сладостном ослеплении жил Хохмайстер первое время. В училище все было ново, загадочно. Даже обычная гусарская дудка, будившая фенрихов по утрам, приобретала для него особый смысл. Она несла в себе традицию, а традиция для чистокровного немца — это много. Позолота давно стерлась от многих рук. Первым ее взял семнадцатилетний корнет из охранного эскадрона короля Фридриха, и более двухсот лет своим пронзительным серебряным горлом она поднимала бойцов, бросала в седла коней, играла отбой. Ветры многих войн трепали ее черный флажок с острым тевтонским крестом. Не раз она падала из мертвых рук горниста в пыль, грязь и кровь под широкие копыта лошадей и сапоги солдат. Помялись ее бока, остались зазубрины от стальных подков. Но дудка возвращалась в строй, как старый воин, передавая из поколения в поколение славу воинственных предков.

Дудка в мгновение поднимала с постели, подобно фельдфебельскому окрику. Не одеваясь, Маркус мчался в гимнастический зал. Потом умывался, завтракал, шел на занятия. В строгом и хладнокровно продуманном методе воспитания заключался главный смысл порядка третьей империи: «Слушай и повинуйся!» Лозунги заучивались с такой же старательностью, с какой унтер добивается блеска своих пуговиц. «Нам не нужен ум, нам нужна преданность», «Рейх требует дисциплины, чувства долга и способности идти на жертвы», «Не сила разума возвышает империю, а героическая убежденность, самообуздание, вопреки протестам мудрствующего разума» — все эти лаконичные, понятные и безнадежному тупице каноны озаряло сияние вождя, заменившего идола и богов.

В училище Маркус близко сошелся с двумя фенрихами — Вилли Айнбиндером и Иоганном Радловым. Оба были физически крепче остальных, умнее и преданнее ему. Они хорошо знали русский язык и помогали ему в учебе. Сын секретаря посольства Вилли Айнбиндер долго жил в Москве. А нянькой и первым учителем Иоганна Радлова, сына юнкера из Восточной Пруссии, был русский офицер, пожелавший после плена остаться в Германии.

Фенрихи изучали подрывное дело и способы поджогов, военную инженерию и радио, топографию и огневую подготовку. На поле, скрытом от посторонних глаз лесами и озерами, базировались учебные «шторхи». На этих легких самолетах фенрихи учились летать, прыгать с парашютом, чтобы далеко в тылу противника взрывать мосты и железные дороги, разрушать линии связи, нападать на штабы.

Наряду с занятиями в классах они часто по тревоге совершали ночные переходы, учились ориентировке на местности, стрельбе боевыми патронами, захвату цели. И все это по двенадцать часов ежедневно! Даже такой выносливый человек, как Маркус, и тот изрядно уставал.

На старших курсах стало легче. Теперь представилась возможность приступить к теме, которую выбрали все трое. В планах дипломных работ ее обозначили четырьмя буквами — ПСББ, что означало: противотанковые средства ближнего боя. Убедившись в слабых возможностях прежних противотанковых ружей, Маркус, Вилли и Иоганн стали искать выход в другом — в боеприпасах. Обычная противотанковая граната поражала цель только на расстоянии броска. В грохоте боя, свисте пуль, суматохе и страхе солдат не всегда точно бросал гранату и погибал под гусеницами. А что, если гранату приспособить к винтовке? Специальное устройство в виде мортирки метало бы ее гораздо дальше, чем человеческая рука, и граната точнее попадала бы в цель.

За основу взяли пехотный карабин. К нему они приспособили мортирку, куда закладывалась граната и с помощью холостого винтовочного патрона выстреливалась.

Изобретением заинтересовался отдел вооружений вермахта. Мортирка с блеском оправдала себя в боях против польских танкеток, французских «рено» и английских «матильд». Хохмайстера повысили в чине, а его помощникам Айнбиндеру и Радлову при окончании училища выдали дипломы с отличием и сразу присвоили лейтенантские звания. Всех троих оставили работать в училище на кафедре новейшего оружия.

В октябре 1941 года началась операция «Тайфун». Танковые клинья Гепнера и Гудериана соединились в Вязьме. В окружение попали части пяти советских армий Западного и Резервного фронтов. 7 октября главнокомандующий группой армий «Центр» Федор фон Бок получил краткий приказ Гитлера: «Преследовать в направлении Москвы».

Успех под Вязьмой вызвал взрыв ликования в Германии. Гитлер приехал из «Вольфшанце» в Берлин и выступил в громадном зале Спортпаласа.

— В эти часы на нашем Восточном фронте, — вещал он, — вновь происходят великие события. Уже сорок восемь часов ведется новая операция гигантских масштабов!.. Я говорю об этом сегодня потому, что могу определенно сказать: враг на востоке разгромлен и больше никогда не поднимется!

Из динамиков неслась песня «Барабаны гремят по всей земле». Мелькали заголовки на первых страницах газет: «Прорыв центра Восточного фронта!», «Исход похода на восток решен!», «Последние боеспособные дивизии Советов принесены в жертву!». Для удобства читателей печатались большие, в четверть полосы, карты Московской области.

Лично Хохмайстеру Ширах поручил сформировать особую команду саперов-подрывников, которая бы после парада германских войск на Красной площади взорвала бы Кремль как символ всего русского и большевистского. Формируя команду, Маркус конечно же прихватил с собой Вилли Айнбиндера и Иоганна Радлова. Остальных добрали на месте — в полку «Гитлерюгенд».

4 декабря 1941 года еще казалось: последний нажим — и танки, бронетранспортеры с пехотой, австрийские егеря, поставленные на лыжи, «голубая дивизия» испанцев, бельгийские, французские, голландские полки СС из коллаборационистов прорвутся через оборонительную линию русских, лавиной обрушатся на улицы столицы. Они не могли окопаться перед наступлением зимы в какой-то сотне километров от русской столицы, не желали отказаться от теплых квартир. Механики сливали горючее с пришедших в негодность машин, экипажи танков добирали комплект снарядов до полуторной нормы. Считалось, что завтра предстоит совершить последнее усилие…

Иоганн Радлов проявил поистине героические способности, чтобы утеплить вездеход. Откуда-то он с солдатами натаскал ватных стеганых одеял и пуховых перин, раздобыл железную печку с трубой, дрова и ящик с углем — и теперь можно было ночевать не в вонючих, битком набитых избах, а спать в машине, пустив к себе шофера и еще двух саперов-фельдфебелей. Хохмайстер с удовольствием отметил в поведении Радлова и еще одну прекрасную черту: когда было трудно, у того будто прибавлялось сил. Подвижный, румяный, с кнопкой веснушчатого носа, Иоганн в шерстяном подшлемнике походил на бодрого поросенка, которого ничто не выводило из себя.