Александр Карпов - В небе Украины Страница 7

— Ну, что ж, — сказал майор Выдрыч, кладя телефонную трубку на аппарат. — Готовьте Савельева к боевому вылету. Командир полка принял решение послать его завтра на задание.

Перед отъездом на аэродром Хитали отыскал Савельева.

— Пойдешь ко мне ведомым.

Темные глаза летчика засветились радостью.

Пока уточняли боевое задание и наносили на карты новую линию фронта, Хитали успел шепнуть Савельеву: «Передай инженеру, чтобы самолеты заправили горючим „по горло“». Лишний литр горючего не помеха, на худой конец всегда выручит.

Полет на разведку всегда опасен и требует от летчиков большого напряжения. В момент самого фотографирования необходимо выдерживать курс, высоту, скорость. Пусть это занимает считанные секунды, но именно в этот момент активизируют огонь зенитчики. Полноценный снимок можно привезти только тогда, когда пройдешь над объектом по прямой, ни на метр не уклонившись в сторону. Вопрос лишь в том, успеешь ли пройти этот отрезок маршрута, не остановит твое движение один из тысячи зенитных снарядов, уготованный для тебя.

Два «яка», взлетевшие за штурмовиками, стремительно выскочили вперед и помахали «илам» крыльями, затем, набрав высоту, разместились на флангах пары «ильюшиных», готовые прикрыть их от неожиданных атак «мессершмиттов».

Хитали набрал рекордную высоту для штурмовиков — две тысячи метров. Уже издали наметил себе ориентир, до которого должен был потерять высоту почти наполовину, а затем встать на прямую. Самолет шел прямо по курсу.

Захар был уверен в выполнении боевой задачи — не первый раз ходил он на разведку. Но сердце его было неспокойно: в паре молодой, еще не обстрелянный летчик.

Позади скрылся перекресток дорог, служивший надежным ориентиром. Небольшой доворот — и самолет пошел на снижение. Теперь все внимание приковано к приборам.

В воздухе пока спокойно. Хитали снизился до восьмисот метров, встал на курс и, предупредив Савельева: «Смотреть в оба!», включил фотоаппарат. Секундная стрелка начала свой бег.

Немцы, поняв, что самолет встал на боевой курс, открыли заградительный огонь. Перед Хитали все было черно от взрывов. А стрелка еще не обежала и круга.

Захар не успел выключить аппарат, как совсем рядом разорвался зенитный снаряд, будто где-то рядом топнул детский шарик. Мотор дрожал и стал давать перебои.

Летчик попытался выскочить из опасной зоны. Набрав скорость за счет потери высоты, он пристально всматривался вниз. Линия фронта рядом. Но как дотянуть до нее? Хотя бы сесть на нейтральную полосу. А высота все падает и падает.

Стрелка высотомера замерла на нуле. Выпускать шасси или же садиться на «брюхо»? Аэрофотоаппарат при посадке на фюзеляж будет смят. Летчик энергично двинул рычаг выпуска шасси вперед, затем выключил магнето и повел самолет на посадку.

Машина чиркнула колесами о землю, раза три подпрыгнула, чуть пробежала вперед и остановилась.

— Кассеты! — мелькнуло в голове.

Хитали тотчас бросился под фюзеляж, чтобы разрядить фотоаппарат. С непривычки не так просто выполнить эту несложную работу. Наконец, все сделано, но Хитали не покидает самолет, еще и еще раз осматривает машину. Жаль расставаться с ней.

Неожиданно послышалась автоматная очередь. Человек пять-шесть в зеленых мундирах частыми перебежками спешили к севшему самолету. Истребители прикрытия, по-видимому, заметили вражеских солдат и всей силой огня обрушились на них. Кое-кто из фашистов упал замертво, остальные залегли. Положение осложнялось.

Тем временем самолет ведомого выпустил шасси и со снижением пошел на посадку.

Хитали встрепенулся, услышав до боли знакомый рокот, он отличил бы его в гуле тысячи других. Это ж Савельев, его летчик!

Он качает крыльями, энергично снижается, видно, намереваясь сесть поперек окопов. Но это невозможно: вон какие щели, сразу скапотирует. Хитали начал энергично махать планшетом — нельзя, уходи!

Самолет пронесся над головой и развернулся под девяносто градусов. По нему уже палят зенитки. Но вот «Ильюшин-2» проваливается за высоткой. Что с ним?! Сбили? Опрокинулся?

И вдруг на высотке показывается остроносый самолет со сверкающим диском винта. Значит, сел! Рулит. «Ильюшин» внезапно разворачивается, чудом задержавшись на краю окопа.

Стараясь не терять ни секунды, Хитали вместе с кассетами бежит к севшему самолету. Сердце в груди чуть не выскочит.

Откинув фонарь кабины, Савельев машет рукой что-то кричит, но Хитали видит только открытый рот летчика и ничего не слышит.

Мучительно долгими кажутся эти минуты. Хитали все время думает о том, удастся ли взлететь, ведь кругом изрытая земля.

Самолет Савельева разворачивается, и Захар видит за кабиной летчика открытый люк, где он должен будет укрыться со своим грузом. Лишь бы успеть! Сумеет ли Савельев продержаться? Захар не спускает глаз с самолета, ему все время казалось, что он вот-вот уткнется в окоп или траншею.

Начала бить прямой наводкой артиллерия. Взрывы вздымали черные столбы пыли. «Еще один залп, пронеслось в сознании Хитали, — и самолет разлетится в щепки». Поднятая от рвавшихся снарядов пыль обдала лицо летчика. Вокруг потемнело. Зашаталась земля. Хитали, припав к земле, замер на месте.

Фашисты, строча из автоматов, спешили к севшему самолету. Те, кто был поближе к машине, уже бросали гранаты, которые, к счастью, рвались, не долетая до «ильюшина».

Минуты две Захар лежал не шевелясь. Затем, высунувшись из воронки, осмотрелся вокруг. Самолет находился от него в двадцати метрах, а то и меньше. Он не помнил, сколько раз поднимался и падал на невспаханном поле, сколько натыкался на отвалы рыжей глины брустверов. Раз десять хватался он за тощие пучки ковыля и вместе с ними сползал в воронку. Совсем обессилев, лежал на раскаленном суглинке и смотрел, как жухлый кустик «куриной слепоты» сорил семечками, а ветерок пересчитывал черные маковки. Так и подмывало вскочить на ноги, подняться во весь рост, ринуться к самолету. Но как подняться? Опять ударила артиллерия. Один снаряд разорвался совсем рядом. Дохнуло в лицо гарью. Летчик прильнул к земле. Поднял голову — краснозвездный самолет совсем рядом. Вокруг него рвутся снаряды, падают мины, а он кружит между воронками, не прекращая стрельбы из пушек и пулеметов.

— Командир! Товарищ командир!

Хитали бросился к плоскости и прижался к иссеченному осколками фюзеляжу, подняв правую руку, чтобы ухватиться за открытый фонарь кабины. Пытаясь перекинуть сумку с кассетами в люк, он судорожно цеплялся левой рукой за борт кабины. Затем прыгнул за борт сам. Теперь скорее взлететь!

Минуты полторы-две «ильюшин» петлял между дорогой и линией фронта по изрытой калмыцкой земле, так и не рискнув начать взлет по прямой. Каждый толчок колес, каждый поворот самолета отзывался в сердце Хитали. Проходило время, но самолет продолжал оставаться на земле.

Самолет рвется вперед, а летчик продолжает сдерживать машину тормозами. Самолет вздрагивает, то и дело наклоняется вперед, того и гляди — чиркнет винтом о землю.

«Возьми, не пожалеешь», — всплыли в памяти Захара слова Выдрыча о Савельеве. Нелегко это сделать — сесть на боевом самолете вблизи переднего края, на территории, занятой врагом. Еще труднее осуществить взлет под непрерывным артиллерийским огнем.

К счастью, подключилась наша артиллерия, она заметно ослабила огонь вражеских батарей и заставила залечь перешедших в атаку фашистов. «Ильюшин» исколесил добрых полкилометра и, наконец, выбравшись на сравнительно ровную площадку, на виду фашистов взмыл в воздух.

Летели на малой скорости — ни щитки, ни шасси Савельев не смог убрать: снарядом перебило систему. В суматохе пошли вдоль линии фронта. Гулко застучали «эрликоны». Савельев маневрировал, как мог.

А тем временем на аэродроме все ждали возвращения воздушных разведчиков. С момента взлета прошло более двух часов; все понимали: ждать больше нечего, однако не расходились.

Около командного пункта стоял комиссар Выдрыч. Никогда я не видел такого сумрачного, отсутствующего лица. Казалось, Иван Георгиевич ничего не видел и ничего вокруг себя не замечал.

Вдруг все хором закричали:

— Летит!

— Ракеты! Зеленые ракеты!

Вот уже самолет зарулил на стоянку. Из кабин вылезают двое — Савельев и Хитали. В воздух летят планшеты. «Ура!» — кричат все и срывают с головы шлемофоны.

Выдрыч как-то сразу помолодел, заблестели глаза. С распростертыми объятиями встречает он необычный экипаж.

— Товарищ майор, задание выполнено, — начал свой доклад Хитали.

Глядя на измученное лицо Захара, я невольно думал: «Сколько минут пришлось им пробыть по ту сторону фронта, с глазу на глаз с врагом? Кажется не так уж много — четверть часа. А чтобы пережить это, человеку надо обладать очень многим».