Игорь Афонский - Здравствуй – прощай! Страница 7

«Вам всем повезёт! Это хорошая примета!»

Как обычно, "волхвов" никто не слушает, готовится "княжеская рать" добыть себе почестей и славы. Колонна двигалась довольно быстро, на городской трассе работали светофоры в одном режиме своего жёлтого света:

«Внимание! Осторожно!»

Так промелькнул за бортом машины местный культурный центр. Красные кирпичные стены старинной крепости, кинотеатр, площадь, рынок, Дом Офицеров, несколько каналов и арыков, мосты и ограды, потом пролёты широких улиц, с рядом голых пока деревьев, и вот забор воинской части. КПП. Усталые караульные уныло щурятся на новое пополнение: им самим осталось ещё немного дослужить до своего «дембеля», а эти пусть вешаются! Сержант, крепко сбитого телосложения татарин, в хорошо подогнанной (читать — ушитой) форме козырнул рукой, это он отдал честь входящему офицеру. Набитая по полям новая панама прикрывала рыжие волнистые волосы, которые были коротко стриженные, но упрямо вьющиеся. Сержант сверил номера автомобиля с записью на своём планшете, взглянул на знакомое лицо водителя, но ничем тот его не удивил. Тогда он обошёл вокруг этой машины. Потом случилось для всех неожиданное дело — он тоскливо окинул своим взглядом всех прибывших на борту и громко крикнул:

— Духи!

Все и так молчали, а тут просто уставились на этого человека, странного татарина. Он отвернулся и сделал едва заметный знак рукой. А за его спиной это движение уловил караульный рядовой со штык-ножом за поясом, который и открыл шлагбаум КПП части. Колонна двинулась дальше. Больше сержанта ничего не тревожило. А сегодня вечером он просто сдаст дежурство, потом выйдет из этого КПП, пересечёт вот эту самую улицу, и тьма поглотит его до самого утра. Ведь ночь он решил провести в комнате женского общежития местного профтехучилища, у одной из своих многочисленных подруг. Кто это будет? Этого он ещё не решил! Кому-нибудь повезёт!

Колонна сделала круг почёта по территории части с пятизначным номером полевой почты, а в простонародье её называли «20». Рядом, через несколько улиц, такую же часть называли «пятёрка». И ничего в этом замысловатого не было: коротко и доходчиво! Машины объехали плац, потом площадку летней эстрады, слева оставили столовую части, потом справа спортивная площадка и вновь тот же плац, только с другой стороны, тут все машины остановились, и новобранцы смогли выйти.

Ещё мгновение, и вся колонна машин рванула по своим, автомобильным делам.

Местом для дальнейших «торгов» было выбрано в этом артиллерийском полку. Туда свезли основную массу призывников. А тех, кто был уже избран в определённые рода войск, отправляли по воинским частям. Ярмарка напоминала выбор скота на ферме, где товар долго рекламировали, выставляли во всей стати, при этом сотрясали кипой документов и сертификатов, а потом скидывали цену и отдавали в руки нового хозяина. Так уходили будущие десантники, так покидали скамейки открытого летнего кинотеатра будущие танкисты, так увели куда-то сапёров! Ряды редели, а взгляды «покупателей» тускнели! Олег сразу нацепил на нос очки в толстой роговой оправе, это очень отпугивало пылкие взгляды офицеров, никто не хотел брать лишнего «очкарика» в свои подразделения. Потом, когда настал момент, и Олегу показалось, что пора, он спрятал свои очки, и одним «очкариком» на скамейке стало меньше! Так Олег попал в артиллеристы, в полк, куда они сразу прибыли после высадки на железнодорожной станции. В итоге, рядом с ним оказался только один знакомый человек, который был родом из Литвы. Высокий темноволосый парень с тонкими чертами лица. Уже через полчаса Олег стриг ему волосы, кромсал чудовищно тупыми ножницами, так как машинка перед этим вышла из строя. Новобранец выл, но пытался быть терпеливым. Руки устали, и теперь очередь дошла до бритвенного станка!

— Устали руки! Давай, бритвой, так будет быстрей!

— Точно будет?

— Как пить дать!

Вот число порезов на коже от лезвия стало неумолимо расти. Товарищ не выдержал такой пытки, поблагодарил от всего сердца и предложил свои услуги парикмахера. Олег постеснялся, решил отказаться, но тут же попал в руки какого-то младшего сержанта, тот и разделался с ним и с его шевелюрой. Место, где всё это происходило, было простой бытовой комнатой! И ни о каком салоне для стрижки и речи тут не было. Так и пошли эти двое новобранцев в баню! Один, со следами кровавых ран на голове, словно с него сняли скальп, а другой с неестественной для такого места бледностью лица, где весь личный состав уже имел меднобронзовый загар. В предбаннике они навсегда расстались со своей одеждой, им вручили новое исподнее бельё. Такой вещи никто из них никогда в жизни не видел, поэтому после бани они не могли правильно его одеть! В их «шмотках» уже ковырялись полковые «крысы», которые хотели поживиться ценными вещами, но ничего этого никак не находили. Наученные заранее, призывники не оставляли ценных предметов без присмотра, деньги были свёрнуты в пакете, что вызвало крайнее недовольство у местных. Послышалось нестабильное ворчание, Олег уже сделал вид, что ничего не расслышал, но приготовился отстаивать свои интересы. Этого не потребовалось, мародёры ретировались, увидев приближающегося прапорщика. Тот пришел выдать остальное обмундирование новичкам: шинели, портянки, обувь, штаны, носки и гимнастёрки. Это получилось довольно внушительная кипа вещей, всё было новое и необычно пахнущее. Такая «казёнщина»! Представляете, шинель к лету! Это в мае! Только вернувшись в расположение казармы и попав в объятия своих новых младших командиров, будущие бойцы узнали, что теперь они будут настоящими артиллеристами.

«Теперь вы будете настоящими артиллеристами!»

Точнее, наводчиками самоходных артиллерийских установок.

«Теперь вы будете настоящими наводчиками самоходных артиллерийских установок!»

Артиллерийских установок — 122 миллиметровых гаубиц, которые были очень распространенными в Советской Армии. На первом же построении старший сержант Шмыглюк пообещал сделать из призывников настоящих Шварценеггеров.

— Я сделаю из вас, мать твою! настоящих Шварценеггеров!

Тут он, хлопнув малорослого паренька в строю, поправил себя, мол, ничего!

— Для Рембо тот тоже ничего выглядит!

Если кто-то думает, что казарма — это просторное большое помещение, напоминающее чем-то конюшню, то…

…То почти ошибается. Казармы в «20» были большими. Казарма «самаходчиков» тоже была большая, но невероятное количество двухъярусных коек «съедало» всё пространство и всё понятие «просторное».

«20» — воинская часть с таким номером, которой сейчас уже давно не существует. В простонародье так назвали учебный артиллерийский полк в Термезе, Сурхандарьинской области, Узбекской ССР. Эта часть находилась у самого автовокзала, почти в центре этого удивительного места — Термез! Первые упоминания о ней можно найти в летописи этого замечательного полка. Эту часть сформировали в годы Великой Отечественной войны. Все постройки относятся примерно к этому периоду, ну разве что ангары для техники пришлось построить новые, всё остальное стало уже старое и ветхое. Скрипучий пол с разбухшими досками, стеклянные оконные рамы с древними шпингалетами.

Две трети батареи численности ее личного состава находились здесь ночью. Никакие открытые окна и двери, ни регулярное мытьё полов, ничего другого не могло повлиять на спёртость ночных запахов!

«О, боже! Это даже не конюшня, это свинарник!

— Вы можете спросить, чем их там кормят?

— Так, чем же вас там кормят?»

Эти желудки издают массу несвежих звуков, о запахах вообще трудно писать! Представляете, это сплошная стена вязкого газа!

«Батарея! Газы!»

Боец, который должен спать сверху — счастлив, если у него перебит нос! Он о запахе может судить только по своим слезящимся глазам. Ноги!

«Боец, мать твою! Ты ноги помыл?»

Бойцов не следует заставлять мыть ноги! Если этого не сделает сам боец, то у него не пройдет ни боль от бесконечных марш-бросков, не исчезнут судороги и оттёки. Не перестанут болеть мозоли от солдатских сапог или полуботинок на шнурках.

«Боец, а где твои тапочки?»

Что такое тапочки, это солдат может и не узнать. Ему их никто не выдавал! Вообще-то, есть такое плетёное изделие из дерматина — тапочки. Обычно их хорошо прячут! И имеются они одни на двоих, но не у всех, а только в лазарете или у сержанта.

Здание казармы, как я уже уточнил, строили в послевоенное время, когда дивизию развернули после завершения войны, то ли просто сократили здесь, то ли удалили подальше от глаз высших военных чинов и превратностей истории. Конечно, тут нужно было укреплять границы нашей Родины, содержать и совершенствовать имеющуюся военную технику, накапливать и передавать боевой опыт. Покатая крыша свидетельствовала о наличии в здании чердачного помещения.