Данцик Балдаев - Султана вызывают в Смольный Страница 7

Погрузив все это в коляску мотоцикла, Шувалов заглянул в дежурку питомника за своим водителем. Но там сидел только дежурный — старший лейтенант Шанин. Мало того, что Александр Иванович был прекрасный кинолог, но еще и человек удивительно жизнерадостный, веселый, с какой-то мужицкой хитрецой. Я многому у него научился.

В дежурке взгляд Шувалова неожиданно остановился на новехоньких овчинных полушубках: почти два десятка чернели в ряд на вешалке, в том числе и мой.

— Чьи шубы? — поинтересовался он.

Шанин деловито пояснил:

— Полушубки личного состава и наших розыскных собак. Должны использоваться во время засад в зимнее время. Чтобы собак не заморозить. И в будках подстилать, когда 25 градусов и ниже. По последнему приказу МВД недавно получили.

Шувалов удивился:

— Для собак шубы выдают! Ерунда какая-то?…

— Можешь верить, можешь не верить, твое дело, — вполне натурально обиделся Шанин. — Зато уж мой Памир мерзнуть не будет.

Шувалов подумал-подумал и (направился прямиком на второй этаж, где находился кабинет Мелузова. Кирилл Иванович, как заместитель начальника питомника, занимался всеми хозяйственно-снабженческими вопросами. А в тот день совсем зарылся в бумаги: составлял бухгалтерский отчет в ХОЗу УВД. Но, услышав, как хлопнула дверь, поднял голову и довольно своеобразно приветствовал гостя:

— Шувалов, говорят, с твоим грозным появлением все ворье разбежалось из Пушкина и Павловска. Это правда или шутка?

— Не до шуток мне, — ответил ему Шувалов, занятый одной мыслью. — Лучше вы, товарищ майор, выдайте мне две шубы. Для меня и моей собаки. Согласно нового приказа МВД, как говорил мне Шанин. Вот только он номер его позабыл…

Мелузов, зная веселый характер Шанина, да и сам не чуждый шутки, не стал разочаровывать пушкинского горе-кинолога. Только заметил, снова наклоняясь к счетам:

— Ты, Шувалов, не состоишь в штате кинологов Управления уголовного розыска. Ты же в штате Пушкинского РОМ. Вот пусть ваш старшина-хозяйственник и едет на Бобруйскую, получает. Был бы ты у нас в штате, я тебе сейчас же выдал шубы.

Приехав в Пушкин, Шувалов на другой день обратился к старшине-хозяйственнику. И сказал ему, что необходимо получить в городе, на складе, два полушубка — на него и на Гида. После долгих препирательств и споров ему, как ни странно, удалось убедить сильно сомневающегося старшину. Через неделю тот отправился на машине за обмундированием для недавно принятых на службу сотрудников. На складе ему выдали все, что полагалось: шинели, мундиры, шапки, рубашки, белье, ремни, обувь и фланелевые портянки (в них, как в пеленках, выросли все дети в милицейских семьях, я всегда отдавал фланель тем своим товарищам, у кого были малыши).

Естественно, Саша, старший кладовщик, выдал старшине только один полушубок.

— Вы забыли еще шубу для райотделовской служебно-розыскной собаки, согласно приказа МВД. Так что не зажиливайте! — услышал вдруг он.

Оскорбленный глупыми намеками, кладовщик вытаращил глаза.

— Ты меня что, дураком или круглым идиотом считаешь? Вот сними свой полушубок и отдай собаке! Понял или нет?

Старшина привез обмундирование в Пушкин. Когда Шувалов напомнил о шубе для своей собаки, опозоренный в глазах кладовщика склада ХОЗу старшина заметил:

— Хотел я получить полушубок для твоего пса. Но старший кладовщик мне ответил: «Пусть ваш собачник сам приезжает. Выдам только ему под расписку».

Обрадованный Шувалов отправился в Ленинград, на Бобруйскую улицу. Когда подошла очередь — протянул свое удостоверение и сказал Саше Суханову.

— Вы вчера не выдали старшине из Пушкинского РОМ полушубок для моей служебно-розыскной собаки. — Это — согласно приказа МВД. Так выдайте мне лично, под расписку.

Саша, фронтовик, всегда спокойный и вежливый, буквально взбесился. И, перейдя на язык классического русского мата, который я вынужден здесь смягчить, выпалил:

— Вы что, в Пушкине, все охренели?! Вчера один идиот требовал, согласно хрен знает какого приказа шубу для собаки, сегодня — второй приперся! Да вы что там, шкуру собачью пропили, и псине теперь на улицу не в чем выйти?…

Вскоре после этой истории наведался в Пушкин старший инструктор питомника майор Богданов с проверкой — и ужаснулся. Грязь в вольере, позеленевшая вода в питьевом бачке. Отощавший, нечесаный, немытый Гид, потерявший всякие служебные навыки. И никакой документации о работе. Как был выдан Шувалову «Журнал применения СРС» с чистыми страницами, так они и остались пустыми.

Порасспрашивал сотрудников РОМ и начальство. Одна, говорят, польза от Шуваловской деятельности — в отлове пьянчуг. Но для этого держать служебно-розыскную собаку, способную раскрывать преступления — неоправданная роскошь. Заключение Богданова было безвариантным: надо избавляться от такого деятеля, по недоразумению занимающего штатную единицу кинолога. Увольняли, однако, Шувалова с трудом.

Выиграл от этого прежде всего Гид. У него появился новый проводник — старшина Михаил Маршалков. Давно работающий в Пушкине, большой любитель собак. Он и шуваловского Гида после регулярной тренировки превратил в нормальную СРС, которая помогала задерживать воров и убийц, а не только подвыпившее хулиганье…

Номенклатурные дети

Второго мая 1960 года на двух легковых автомашинах «Волга», пятеро загулявших отпрысков знатных родителей с девицами прикатили в Петродворец. Поставив машины возле дворца, они отправились повеселиться в Нижний парк к фонтанам. По дороге заглянули в буфет и приняли еще спиртного.

В Нижнем парке возле знаменитого «Самсона» одному из них приглянулась скульптура. Покрутившись около мраморной женщины и похихикав, великовозрастный недоросль вскочил на пьедестал, а потом, подбадриваемый компанией, забрался выше и сел на плечи «даме». Веселью сотоварищей не было предела. Гогот стоял просто лошадиный…

И тут появился милицейский патруль. Их было трое: петродворцовый кинолог Федор Апполонов, милиционеры Худоешко и Латышенков. Они увидели «озорника» уже на статуе. Он весело корчил обезьяньи рожи, размахивал руками и болтал ногами. Потом — резко наклонился вперед, и… мраморная голова обломилась, упав на землю.

Лейтенант Федор Апполонов, старший патруля, подойдя к пьедесталу, приказал: — Немедленно спуститься вниз!

— Эй, ментошки, — обрадовалась «обезьяна», — быдло деревенское! Пшел отсюда! Кругом — марш!

Апполонов хлестанул его плетью по ногам. Любитель статуй взвыл. Подключились остальные милиционеры, стаскивая оболтуса вниз. Тот бешено сопротивлялся, заехал кулаком в лицо Худоешко и Апполонову. Тогда лейтенант ребром ладони рубанул ему по шее, отключив на несколько секунд, которых оказалось достаточно, чтобы завернуть «весельчаку» руки за спину.

Пьяная компания неистовствовала, пытаясь вырвать дружка. Видно, хотелось еще что-нибудь сотворить, показать, что никого не боятся. Один — схватил отломанную голову статуи и с победным кличем швырнул ее в канал, соединяющий фонтан «Самсон» с Финским заливом…

На свистки патрульных прибыла помощь, подбежал старший оперуполномоченный Владимир Урбан, милиционер Работягов и еще один. Возмущенные граждане, человек пять-шесть, видевшие, так сказать, «оскорбительное отношение к «даме» и яростное сопротивление этой пьяной компании, помогли доставить их всех, почти волоком, в дежурку Петродворцового райотдела милиции. Там патруль подсчитал свои раны и потери. Дочери знатных родителей во время схватки расцарапали лица Апполонову, Худоешко и Латышенкову (последнему оторвали еще и пуговицы на мундире).

Пока составляли протокол и записывали показания свидетелей, «золотая молодежь» поливала (всех, кто был в милицейской форме:

— Эй, плебей, ты не милиционер, а деревенский лапоть! Последний день здесь работаешь! Завтра снимешь форму! — кричала одна из девиц.

— Мы найдем на вас управу! За избиение порядочных людей — повыгоняют с треском и пересажают! — орал какой-то юнец.

— Не на тех нарвались! — визжала еще одна девица. — За нас и ваше начальство полетит.

Но «плебеи» продолжали невозмутимо документировать происшедшее. Любитель мраморных женщин, после установления личности, был водворен в камеру. Фамилии и адреса остальных тоже были записаны, после чего их отпустили, и в дежурке, где только что стоял гвалт, похлеще базарного, наконец наступила тишина.

— А где голова? — спросил вдруг Апполонова дежурный. — Придется вам, мужики, прогуляться.

И патруль снова отправился в парк. По дороге решили, кто выполнит операцию. Ивану Худоешко, как самому молодому, пришлось раздеться на берегу канала, что тотчас собрало толпу любопытных. Трижды нырял он, пока отыскал мраморную голову. Она была в сопровождении свиты гуляющих в парке граждан торжественно доставлена в Петродворцовый РОМ как вещдок.